— Кру-у-у-то, — протянул Маккой. — Тебе теперь к занятиям вообще можно не готовиться. Про экзамены я молчу.

— Как бы не так, — фыркнул Алистер. — Я теперь каждые выходные экзамены сдаю. Он очень любит потрепаться о высоких и умных материях. Особенно в постели. Мне кажется, его это заводит.

— Всегда подозревал, что наше руководство — извращенцы, — сказал Йен и заговорщически подмигнул: — И как лорд?

Алистер улёгся поперёк кровати и, заложив руки за голову, мечтательно уставился в потолок:

— Охуенно.

— Подробности, Уинфилд, подробности. — Маккой криво ухмыльнулся и, плюхнувшись рядом, пихнул его локтем в бок. — У вас с ним всё… по-взрослому?

— Взрослее не бывает. — Алистер, с видом бывалого плейбоя, принялся смачно делиться опытом, а Маккой, который неизменно строил из себя многоопытного эксперта в «этом вопросе», теперь жадно глотал мельчайшие крохи реальных сведений «с полей». Главенство в отношениях бесспорно перешло к Алистеру, и не сказать, чтобы ему это не нравилось. К тому же, был ещё один немаловажный момент. Маккой был знатным сплетником и единственным каналом, по которому к Алистеру стекались школьные слухи. Пора было запустить поток в обратную сторону.

— Ну вот видишь, — глупо гоготнул Йен, — а мне ты не хотел давать.

От откровенных разговоров лицо его раскраснелось, и под пряжкой ремня подозрительно топорщилось.

— Думаю, не дождись я лорда и дай тебе, я бы основательно в этом разочаровался.

— А может… — Йен провёл пальцем по обнажившейся полоске живота Алистера, вызвав у того щекотку, — проведём научный эксперимент? Ну, чисто, чтобы ты убедился? Вдруг окажется, что я не хуже лорда?

Алистер шлёпнул ладонью по наглому пальцу.

— Свой шанс ты упустил, Маккой, — сказал он, поднимаясь на ноги. На лице его играла торжествующая улыбка. — Надо было дать мне, когда я хотел.

Они уже около года были друг к другу неравнодушны, но дальше поцелуев и осторожных ласк дело не заходило. Не потому, что они боялись. Более того, оба этого хотели. Но каждый опасался подвоха, каждому казалось, что для другого это в шутку и понарошку, и стоит только уступить, как другой тут же получит над ним власть, а то и просто посмеётся. Не желая остаться в дураках, никто не соглашался пойти на уступки. В школьных кулуарах из поколения в поколение передавался миф, что известное высказывание герцога Веллингтона на самом деле гласило: «Победа в битве при Ватерлоо была одержана в спальнях Итона», но викторианская цензура «спальни» заменила «игровыми площадками». Каждый итонец грезил о своём собственном Ватерлоо и не желал проигрывать нигде и ни в чём. Даже в спальне. Особенно в спальне.

В закрытом Итоне учились около тысячи трёхсот мальчиков. Выбор не то чтобы маленький, но и не особо большой. Все флиртовали со всеми — традиции в Итоне были очень сильны. И почти для всех это была просто игра. Найти напарника для совместных занятий «спортом» труда не составляло. Проблемой было найти партнёра для отношений. Алистер был одним из немногих, для кого это было зовом природы, а не данью традициям или моде. К тому же, несмотря на юный возраст, он уже догадывался, что половым путём передаются вещи гораздо более страшные, чем банальный триппер, — слабость характера, ведущая к параличу воли и жизненной импотенции, — и к партнёрству подобного рода выдвигал весьма серьёзные требования, которые сверстники вряд ли могли удовлетворить.

Это и стало для него точкой невозврата. Пока они с Маккоем препирались, кому первому брать и давать, лорд Кейм просто опустился на колени и без лишних слов показал мастер-класс. И стоило только горячим и властным мужским губам сомкнуться вокруг его естества, как Алистер почувствовал, что его самого засасывает в жаркую и влажную воронку.

***

Перед отъездом в Итон каждый ученик из «хорошей семьи» среди прочих родительских напутствий получал подробные наставления, с кем дружить. Не то чтобы в этом была необходимость — обычная родительская перестраховка: мальчики в тринадцать лет обычно уже хорошо представляют себе, что к чему и кто есть кто, и относятся к подобным вещам с гораздо большим пониманием и лояльностью, чем в начальной школе. К этим годам они уже обрастали собственным кругом друзей, состоявшим из проверенных и одобренных детей друзей родителей, и в частных школах, куда они обычно переходили своими устоявшимися компаниями, мало что менялось. Негласное правило высшего света, аристократического и делового, гласило: «Главная ценность привилегированного образования — не знания, а знакомства». Пять лет в тесном закрытом обществе «своих» призваны были укрепить и продолжить между отпрысками богатых и влиятельных семей те отношения, которые связывали их родителей. Самым ценным наследием были связи, позволявшие сохранять и приумножать наследство материальное.

Впрочем, об учёбе тоже не следовало забывать: мальчиков из «хороших семей» пичкали деловодством по той же причине, по которой юных леди мордовали домоводством: будущая хозяйка дома должна была быть в состоянии проконтролировать собственную прислугу, а будущий хозяин заводов, газет, пароходов — свой умный и высокообразованный совет директоров. К немногочисленной прослойке «чужих» — одарённых стипендиатов из простых и бедных семей — мальчикам из высшего общества полагалось присматриваться и одарять достойных вниманием и благосклонностью, выдерживая при этом дистанцию, — это была их будущая прислуга: адвокаты, управляющие и прочие «правые руки».

Трагедия Алистера Уинфилда заключалась в том, что он не вписывался ни в одну из устоявшихся в школе каст. Его отец, помешанный на охоте эксцентричный барон, вёл замкнутый образ жизни в деревне, нигде не работал, жил на доходы с капитала и, следовательно, не имел ни влияния, ни значения. В свете он вызывал лишь снисходительные смешки — среди тех, кто о нём вообще слышал, а таковых было немного. Баронов Четвудов старая потомственная аристократия дружно презирала с момента их появления, когда в середине девятнадцатого века прапрадед Алистера со стороны отца, ушлый пронырливый делец, сделал состояние на южноафриканских алмазных копьях и купил титул баронета, а затем и барона. Впрочем, сейчас, полтора столетия спустя, деньги значили гораздо больше, чем титул. Но тут-то и крылась вторая беда.

Деньги в Итоне были не преимуществом, а стартовым условием для допуска к игре. Деньгами здесь никого не удивишь. Тем более что и в этом отношении Уинфилды ничем не выделялись. Доходов с алмазных рудников хватало на содержание конюшен и охотничьих угодий для отца, ежесезонное обновление гардероба для матери и оплату частной школы для Алистера. Но их явно недоставало для приобретения по-настоящему важных вещей — например, дружбы с принцем Гарри из параллельного класса или хотя бы с кем-то из его свиты. В тесном закрытом мирке привилегированной школы для мальчиков каждый был звездой в той мере, в какой его родители были звёздами в мире реальном.

Алистер осознал это уже в первый день в Итоне, когда на торжественном открытии нового учебного года увидел родителей своих будущих одноклассников. Важные, холёные, лощёные, они излучали власть и могущество. Большинство из них давным-давно знало друг друга, многие ещё со времён собственной учёбы здесь, так что родительское собрание больше походило на встречу выпускников. Отцы радушно пожимали друг другу руки, матери целовали воздух у бриллиантовых серёжек подруг, и все вместе тут же стихийно собирались устоявшимися компаниями, оживлённо болтая со старыми друзьями и деловыми партнёрами, попутно непринуждённо заводя новых. Дети этих уверенных влиятельных людей, маленькие, но точные их копии, так же естественно — им было с кого брать пример, им было у кого учиться — сбивались в собственные стаи, и уже к концу первого учебного дня были заложены основы будущих школьных альянсов.