— Дэйв, привет! Ты дома? Я могу к тебе подъехать? Да, прямо сейчас. У меня небольшая проблема.

Услышав в ответ расслабленно-бодрое: «Валяй. Куда ехать, знаешь?», Алистер предусмотрительно передал трубку таксисту. Выслушав адрес, водитель двинул с места и, повернувшись к Алистеру, с интересом уставился на него, совершенно забыв о дороге.

— Мой коллега сказал, что вы иностранец. — В голосе таксиста прозвучали вопросительные интонации. Алистер кивнул.

— О, так мы с вами, можно сказать, братья, — воодушевился таксист и доверительно сообщил: — Я тоже иностранец.

Алистер предпочёл промолчать о том, что он думает о подобном внезапно объявившемся родстве.

— А откуда вы? — не унимался таксист.

Алистер ограничился лаконичным: «Из Англии». Сейчас, как никогда, он не был расположен к болтовне, но настраивать против себя таксиста было чревато.

— О-о-о, Англия! — закатил глаза водитель. — Прекрасная страна! У меня там три кузена.

— Германия тоже неплоха. И была бы ещё лучше, если бы не некоторые люди, населяющие её.

— Ну-у-у, — водителя-патриота его слова, похоже, задели, — «некоторые люди» в любой стране найдутся. И в Англии, я уверен, они тоже есть.

— Таких — нет. Такие оттуда давным-давно уехали. В Германию.

Водитель нахмурился, видимо, приняв сказанное на свой счёт, но сердиться и тем более молчать больше минуты он, похоже, был не в состоянии.

— А сюда как попали? — уже вполне дружелюбно спросил он, и Алистер поморщился, предчувствуя разговор о проблемах иммиграции.

— Боюсь, на этот экзистенциальный вопрос я пока ответить не в состоянии.

Водитель опасливо покосился на него. Оставшуюся часть пути ехали молча.

Когда они подъехали к дому Дэвида, тот уже ждал у подъезда.

— Подождите минуту, — сказал Алистер, когда машина остановилась. — Я одолжу деньги у друга. У меня нет с собой… мелких купюр.

— О, не волнуйтесь, — жизнерадостно заулыбался таксист. — Это уже улажено — пассажир моего коллеги заплатил ему за вас. Он передаст мне деньги.

— Я бы предпочёл, чтобы заплатил мой друг, — холодно ответил Алистер. — А деньги того пассажира можете считать случайной находкой.

— Как скажете, — обрадовался таксист.

Дэвид подошёл к ним и расплатился.

— Что случилось? — спросил он, едва такси тронулось с места. — Я так понимаю, главная проблема — не это, — кивнул он вслед удаляющейся машине. — Иначе бы ты не оказался посреди ночи у чёрта на куличках и без цента в кармане.

— Правильно понимаешь.

— Пошли.

Алистер послушно вошёл за Дэвидом в подъезд, а оттуда — в лифт.

— Спасибо, — пробормотал он, избегая взгляда Дэвида. — И извини, что я так среди ночи. Надеюсь, я тебя не очень побеспокоил?

— Ничуть. — Дэвид нажал кнопку последнего этажа. — Моим далеко идущим планам на эту ночь не суждено было сбыться, так что я даже рад, что будет с кем напиться.

В просторной прихожей Алистер заметил кожаные римские сандалии рыжего модельки, с которым Дэвид ушёл с показа.

— Дрыхнет наверху, — сказал Дэвид, перехватив его взгляд.

— Без тебя? — тонкая бровь Алистера выгнулась в риторическом вопросе. — Воистину сегодня ночь чудес.

Они прошли в просторную гостиную, отделённую от кухонной зоны длинной хромированной барной стойкой. Алистер устало опустился на чёрный кожаный диван, а Дэвид подошёл к открытому бару и уверенным движением опытного бармена выхватил из впечатляющей армады бутылок початый солодовый скотч. Насыпав в стаканы кубики льда и щедро полив их янтарной жидкостью, он молча кивнул на сифон с содовой. Алистер так же молча помотал головой. Дэвид со стаканами в руках подошёл к нему и присел рядом.

— Так что стряслось-то? — спросил он, передавая Алистеру виски. Взяв протянутый стакан, тот одним глотком ополовинил его. От столь мощной и внезапной алкогольной атаки перехватило дыхание. Алистер непроизвольно зажмурился. Это оказалось как нельзя кстати.

— Он. Меня. Достал, — медленно, не размыкая глаз, произнёс Алистер.

— Это он умеет, — кивнул Дэвид, пригубив свой бокал. — А конкретнее?

— Он меня не просто достал. — Алистер, по-прежнему с закрытыми глазами, еле заметно раскачивался из стороны в сторону и с каким-то мазохистским удовольствием цедил слова, то и дело запивая их виски. — Он меня унизил.

— При всём разнообразии его недостатков, — философски заметил Дэвид, катая кубики подтаявшего льда на дне своего стакана и рассеянно за ними наблюдая, — склонность к унижению — не его конёк.

— Какого чёрта, Дэйв! — Алистер вдруг открыл глаза и резко выпрямился, будто внезапно пришёл в себя. — Ты сам там был и всё видел. Все всё видели!

— Да ладно тебе, — Дэвид подавил короткий смешок. — Не хочу тебя огорчать, но в той тусовке ни тебя, ни того парня, ни даже его никто не знает, и никому там до вас дела нет. Это не приём у английской королевы. Там Вальберг — верховный бог и главный господин. Вот с него там глаз и не спускали и только о нём и говорили.

— Это видел я! — не унимался Алистер. — И этот его модельный хаслер. Этого достаточно.

— Ал, ты путаешь понятия. — Дэвид обновил виски. — Это не унижение. Это ревность.

— Он уже дошёл до того, чтобы снимать очередного хаслера у меня на глазах. Это — унижение!

— Ал, он просто перебросился с ним парой слов.

— И тем самым дал понять — и ему, и мне, — что мы оба для него равнозначны.

— Как у вас, благородных, всё сложно.

— Наоборот, у нас всё предельно просто. Потому что на протяжении веков на каждый случай выработан подробный кодекс поведения. Сложности начинаются тогда, когда кто-то его нарушает. Он — нарушил.

Дэвид неопределённо пожал плечами.

— Ну ты же не будешь отрицать, что добрая половина ваших королей мяла в охотничьих домиках смазливых пажей. И фавориты, не говоря уже о королевах, с этим как-то мирились, а Англия до сих пор не рухнула.

— Не рухнула потому, что все играли по правилам. Ни один лорд не оставлял на званом приёме свою жену, чтобы на глазах у всего света полюбезничать со шлюхой. И уж точно ни один паж не осмеливался сказать фавориту, что король «делает это с ним гораздо чаще».

— А он что, прямо так и сказал?

Алистер с каменным выражением лица кивнул.

— Ал, мне кажется, ты сгущаешь краски. Я его знаю. Он нормальный парень и очень вежливый. Не мог он тебе ни с того ни с сего нахамить. Ты, случаем, не первый начал?

— Я всего лишь поставил его на место.

— А он не смолчал и ответил? — ухмыльнулся Дэвид. — Ал, времена безропотных плебеев давно миновали.

— И очень жаль. Потому что теперь каждый хаслер, подставляющий задницу за пару фунтов, мнит себя ровней королю.

— Ал, он не хаслер…

— Да не надо бла-бла-бла, Дэвид! Будто ты не знаешь, что́ все эти смазливые модельки собой представляют и чем на самом деле зарабатывают. У тебя самого вон такой же наверху отсыпается после трудов праведных.

— И этот тоже не хаслер, — спокойно заметил Дэвид.

— Да называй это, как хочешь! — взорвался Алистер. — Суть от этого не меняется — им всем от него только одно нужно.

— Знаешь, — черты лица Дэвида ожесточились, — на момент знакомства с ним я тоже подрабатывал «моделькой». Более того, я жил в детдоме.

Алистер опешил.

— Извини. Я не знал. Я имею в виду, никогда бы не подумал… по тебе не скажешь.

— Потому что об этом позаботился он. Это полностью его заслуга, что я стал тем, кем стал.

Видимо, что-то в голосе или мимике Дэвида выдало его, потому что Алистер внезапно спросил:

— У тебя с ним тоже что-то было?

— Было, — скупо кивнул Дэвид, выбивая из пачки сигарету. — Хотя то, что между нами было, я бы не стал называть «что-то».

— Интересно, в его окружении есть хотя бы кто-то неженского пола, с кем он не спал?

— Есть, — ухмыльнулся Дэвид, затягиваясь. — Те, с кем он только собирается переспать.