Пока Алистер приходил в себя, Флориан как ни в чём не бывало сказал:
— Пойдёмте, мистер Уинфилд, я покажу вам ваше рабочее место.
Вальберг привёл его в огромный, переполненный, как муравейник, и гудящий, как улей, open space office. Представив Алистера обитателям муравейника, он провёл его к унылой клетушке два на полтора метра. Алистер скептически осмотрелся. Рабочего места он здесь не видел. Он видел жуткий безвкусный стол, отгороженный от нескольких десятков таких же безликих собратьев тремя хлипкими перегородками. Его рабочее место в школе было раза в три больше и на порядок лучше обставлено.
— Я буду сидеть здесь? — неверяще уточнил Алистер.
— Конечно нет, мистер Уинфилд. — В голосе Вальберга было столько неподдельного удивления, что Алистер устыдился своего вопроса: шеф у него, конечно, с придурью, но не настолько же, чтобы не выделить ему отдельный кабинет. — Здесь вы сидеть не будете. Вы будете здесь работать.
За соседним столом раздался смешок. Алистер взял пересмешника на заметку.
— Спасибо, мистер Вальберг. Я вас понял.
Апелляция в высшую инстанцию ничего не дала.
— Это политика твоего шефа, мальчик, — флегматично сказал Кристиан. — Через это проходят все, кто у него начинает. Флориан привёз это ноу-хау из Америки — он считает, что работа в общем открытом пространстве помогает быстро влиться в коллектив и войти в курс дела.
— И перед моим шефом ты, конечно, бессилен?
— Я очень лоялен по отношению к своим людям, при условии, что они обеспечивают нужный мне результат. Флориан его обеспечивает, так что причин для вмешательства я не вижу.
Коллеги, такие же практиканты и начинающие специалисты, относились к нему хорошо, но без должного пиетета, хуже того — как к равному. Алистер ни за что в жизни не поверил бы, что никто из них понятия не имеет, кто он такой. А если знает хотя бы один — знают все: в подобных клоповниках подобная информация распространяется чуть ли не телепатически. Значит, нежелание признавать, кто есть кто, — это не sancta simplicitas, а statement. Впрочем, чему удивляться: рыба гниёт с головы. Алистер молча проглотил оскорбительный статус-кво: он им ещё покажет, и все они ещё пожалеют. А пока придётся доказывать очевидное.
Неделю спустя, когда Алистер уже более-менее освоился, вернее, смирился со своим местом, ему поручили первое серьёзное, как для практиканта, задание — подготовку презентации для Вальберга, с которой тот должен был выступать на ежемесячном заседании совета директоров. «Ничего сложного, — заверил ассистент Флориана, объяснявший ему суть задания. — Образец презентации вы получите от меня, а нужные данные — от господина Вальберга. Всё, что от вас требуется, — обновить цифры в шаблоне, а графики перестроятся сами». Предложенный шаблон привёл Алистера в ужас: оформи он подобным образом работу в Итоне, её бы попросту не приняли. И были бы совершенно правы. Похоже, здесь никто не имел представления о теории цвета, не говоря уже об элементарном чувстве вкуса (да, рыба гниёт с головы). На диаграммах ядовито-розовый спокойно уживался с кричаще-бирюзовым, и всё это пошлое буйство красок перемежалось серыми безликими бизнес-иллюстрациями «обо всём и ни о чём». «Вот и пригодился школьный курс искусств», — подумал Алистер, с воодушевлением приступая к работе.
Начал он с подбора гармоничных форм и цветов для графиков и диаграмм, после чего подключился через Интернет к банку изображений и полдня провёл, подбирая стильные деловые иллюстрации, подходящие к теме доклада, а потом ещё полдня потратил, продумывая и создавая с их помощью новый дизайн презентации.
В шесть вечера Алистер окинул придирчивым взглядом готовую работу — это была не презентация, это было произведение искусства. Такой отпетый эстет, как Вальберг, это непременно оценит. Насладившись результатом, Алистер быстро перенёс в презентацию полученные от Вальберга данные и, невероятно гордый собой, отправился с распечаткой к шефу.
Вальберг пробежал глазами первый слайд, и на его тонком ухоженном лице мелькнуло нечто похожее на восторг, который тут же сменился удивлением. Нахмурившись, он быстро пролистнул ещё несколько страниц и отставил распечатку в сторону.
— Вы сами эту презентацию делали, мистер Уинфилд? — холодно спросил он. — Или вы отдали её на аутсорсинг?
— Я работал над этой презентацией целый день! — вспыхнул Алистер. Присмотревшись к первому слайду, он уже и сам видел, что с цифрами творилось что-то неладное. Похоже, он так увлёкся дизайном, что совсем упустил из виду аналитику, перепутав данные при копировании. Собственный досадный промах вкупе с пренебрежением шефа привели его в ярость. Да, он допустил ошибку, но при этом проделал блестящую кропотливую работу, к которой отнёсся творчески, с инициативой и полной самоотдачей, а скопировать в готовую презентацию готовые цифры вполне мог бы и ассистент Вальберга.
— В этом отделе не работают, — бесцеремонно перебил его Вальберг. — В этом отделе думают.
— Возможно, — в тон шефу ответил Алистер. — Но мне выделили место для работы. Я не могу в таких условиях сосредоточиться.
— Эта помеха легко устранима, мистер Уинфилд. Если вам мешают ваши коллеги, вы можете дождаться, пока они разойдутся, и спокойно поработать в устраивающих вас условиях. Я с большим пониманием отношусь к особенностям своих подчинённых и не стану настаивать, чтобы они работали в полдень, если им лучше думается в полночь.
— Спасибо, герр Вальберг, — холодно сказал Алистер, переходя на немецкий — это был элегантный способ выразить своё недовольство: Вальберг безмерно гордился своим безупречным английским и общался с ним как с носителем языка исключительно на нём. — Я непременно воспользуюсь вашим советом. Сколько у меня времени?
— Более чем достаточно, — как ни в чём не бывало ответил Вальберг по-английски, специально усилив свой и без того жуткий американский акцент, так раздражавший Алистера. — Презентация мне нужна завтра в девять. Значит, самое позднее в восемь она должна лежать у меня на столе. Значит, у вас, мистер Уинфилд, — Вальберг мельком взглянул на свои вычурные бабские часики на запястье, — ещё целых четырнадцать часов. Успеете. А если нет, вам здесь не место.
— Успею, герр Вальберг. Несмотря на то, что здесь мне действительно не место.
В половине седьмого к нему заглянул Кристиан.
— Ну что, поехали?
— Я не могу, — сухо ответил Алистер. — У меня срочная работа для господина Вальберга, которую я должен закончить к восьми утра.
— О’кей. Тогда я поехал. Увидимся дома.
Алистер, как ему казалось, достаточно ясно намекнул Кристиану на необходимость его вмешательства. Но до Кристиана, видимо, не дошло.
— Я вернусь поздно, — усилил дозу Алистер.
— Я понимаю. Работа есть работа.
Кристиан не собирался ничего предпринимать.
— Очень поздно, — со всей выразительностью, на которую был способен, сделал последнюю попытку Алистер.
— Я не имею ничего против. Дело прежде всего.
Кристиан уехал. Школа закончилась, а муштра продолжалась. В Итоне Алистер сносил её стоически, сейчас же его обуяла злость. Алистеру казалось, что он уже достаточно проявил себя и свои способности, чтобы вновь подвергаться подобному унижению. Он не имел ничего против работы и готов был самоотверженно выкладываться, но в соответствующих условиях, на соответствующей должности и с соответствующим к себе отношением. Здесь же его вынудили начинать с нуля, разве что кофе не заставляли делать, как будто не было пяти лет Итона и двух — личного наставничества Кристиана.
Алистер прикрыл глаза и несколько минут глубоко и размеренно подышал. Но успокоиться не получалось. Поняв, что работать он сейчас не в состоянии, Алистер попросил секретаря Вальберга вызвать ему такси и отправился в центр, где неспешно поужинал в своём любимом гамбургском ресторане. После ужина он ещё несколько часов гулял по вечернему городу. К полуночи, полностью успокоившись и смирившись с неизбежным, он вернулся в офис и с новыми силами приступил к работе. Открыв файл с расчётами Вальберга, Алистер принялся сверять данные и исправлять собственные косяки. С работой он управился за полчаса, но, назло Кристиану, домой этой ночью решил не возвращаться. Раз он не может поставить на место своих холуев, пусть дрочит в одиночестве.
