Облачившись в лёгкие охотничьи костюмы, они вышли на задний двор к конюшням.

— Мы поедем вдвоём? — спросил герцог, заметив двух осёдланных гнедых лошадей, нетерпеливо бивших землю копытами и еле сдерживаемых под уздцы угрюмым пожилым конюхом.

— У нас отличные легавые, — сказал Кристиан. — Егерь нам не понадобится.

Герцог резво вскочил в седло и тут же скривился от боли. Кристиан от досады беззвучно выругался — об этом он не подумал. Впрочем, стоило отдать должное самообладанию герцога — гримаса исчезла с его лица так же быстро, как и появилась, и только едва заметная складка между бровей выдавала его напряжение.

— Это недалеко, около трёх миль отсюда, — чувствуя угрызения совести, сказал Кристиан. — Дальше пойдём пешком.

Герцог в ответ лишь выпрямился в седле и, гордо вскинув подбородок, пришпорил коня. Тот рысью рванул вперёд. Кристиан с улыбкой покачал головой, невольно залюбовавшись королевской осанкой герцога и его крепкими стройными ногами, плавно сжимавшими округлые лоснящиеся бока лошади. Сглотнув, Кристиан подхлестнул своего коня и бросился вдогонку. Вслед за ним с радостным лаем понёсся вислоухий пятнистый сеттер.

Кристиан с герцогом быстро пересекли конюшенный двор и выехали на просёлочную дорогу. Перейдя на умеренный шаг, они за четверть часа добрались до небольшой реки, за которой начинался Четвуд, и через старый каменный мост, помнивший ещё троллей, перебрались на другой берег, поросший густым колючим кустарником.

Спешившись, они отпустили коней пастись, а сами отправились с собакой прочёсывать прибрежные заросли. Дорвавшийся до любимого занятия сеттер рванул вперёд, но тут же, встрепенувшись, прислушался и замер на месте. Почуяв притаившуюся дичь, он сделал красивую стойку и стал терпеливо дожидаться хозяина. Кристиан с герцогом поспешили к нему. Кристиан негромко отдал команду, и собака бросилась в кусты. Оттуда мгновение спустя послышался громкий шум и хлопанье крыльев, и в воздух взметнулась крупная медно-красная птица. Герцог тут же вскинул ружьё и красивым дальним выстрелом взял первый трофей. Сеттер помчался в кусты и приволок жирного фазана. Сияющий как мальчишка герцог, присев на корточки, от души потрепал его по загривку. Кристиан с довольной улыбкой убрал фазана в кожаный ягдташ. А сеттер уже подкарауливал следующую жертву, и герцог, которому Кристиан великодушно уступил право выстрела, подстрелил ещё двух фазанов.

Миновав прибрежные заросли, они не спеша вышли на поросшую вереском пустошь, плавно переходящую в четвудский лес. Где-то вдали послышалось громкое «кирр-рек», и сеттер бросился на звук. Спугнутая птичья стая сорвалась с места с таким треском и шумом, что герцог невольно отшатнулся. Кристиан этим воспользовался и на лету уложил пару куропаток. Герцог, опомнившись, подстрелил третью. Ошалевший от счастья сеттер бегал туда и обратно и сносил к хозяйским ногам добычу.

— Жаль, что всё так быстро закончилось. — Герцог, только вошедший во вкус, с досадой посмотрел на заполненный под завязку ягдташ, куда Кристиан пытался утрамбовать последнюю куропатку.

— Ну что вы, герцог! — загадочно улыбнулся Кристиан, привязывая сумку к задней седельной луке и запрыгивая в седло. — Настоящая охота только начинается.

— И на кого будем охотиться дальше? — глаза герцога возбуждённо загорелись.

— Не знаю, как вы, герцог, а я — на вас. — Кончиком охотничьего хлыста Кристиан приподнял подбородок герцога. — Рядом с вами любая дичь меркнет.

Косо усмехнувшись, герцог резким движением руки отодвинул в сторону хлыст и сделал шаг навстречу Кристиану. Кристиан несильно, но звонко хлестнул его плетью по бедру.

— Герцог, я люблю, когда дичь убегает.

Герцог смотрел на него вконец опешившим взглядом, не в силах двинуться с места от внезапно охватившего его наваждения. Перед ним верхом сидел не Кристиан — лорд Кейм: величественный, суровый и беспощадный, — и весь его облик излучал право карать и миловать. Конь, под стать своему хозяину, нетерпеливо бил копытом землю и презрительно фыркал, запрокидывая назад маленькую точёную голову. Герцог почувствовал, что у него подгибаются ноги, и поймал себя на непреодолимом желании броситься на колени и поцеловать каблук высокого кожаного сапога лорда. От неминуемого позора его спас сам господин — в воздухе опять просвистела плеть и змейкой обвила узкие стройные бёдра герцога, на этот раз гораздо сильнее. Герцог вздрогнул, не столько от удара, сколько от захлестнувшего его возбуждения, равного которому он ещё не знал, а Кристиан замахнулся в третий раз. Герцог, видимо, поняв, что тот не шутит, очнулся, резко повернулся и побежал прочь в сторону начинавшегося за лугом леса. Кристиан, дав ему немного форы, верхом бросился за ним вдогонку. Герцог бежал, не разбирая дороги. По рукам и лицу больно хлестали ветки. Сзади слышался громкий топот конских копыт, неумолимо настигавших его. В висках герцога стучала кровь, глаза застилал туман, а сам он превратился в клубок первозданных, полярно противоположных инстинктов: любой ценой уйти от преследователя и всецело ему отдаться. Нагнав герцога посреди небольшой тенистой поляны, Кристиан огрел его хлыстом по плечам и, на ходу спрыгнув с коня, повалил на землю, поросшую мягкой густой травой. В нос ему ударил сильный запах свежего пота вперемешку с древесным мхом. Рука Кристиана в потёках не засохшей ещё птичьей крови рванула белоснежную рубашку герцога и, нетерпеливо скользнув вниз, сжала пульсирующую выпуклость внизу его живота. Герцог глухо застонал, но его стон тут же потонул в жадном ненасытном рту Кристиана.

…Где-то над рекой громко крякнула утка. Её заглушил протяжный гортанный крик герцога.

Они лежали посреди поляны в обнимку, разморённые послеполуденным зноем и недавней рыцарской схваткой. Сквозь изумрудно-зелёную листву пробивались лучи жаркого августовского солнца и причудливыми тенями играли на лицах. У герцога горели плечи, саднили бёдра, и сладкой болью отзывались внутри воспоминания. Удобно устроившись на боку, он водил по обнажённой груди Кристиана сорванным стебельком травы и задумчиво смотрел в небо, пытаясь разобраться в случившемся. Он не находил объяснения: ни непозволительно дерзкому поведению Кристиана, ни собственному умопомрачению, которое так внезапно настигло его, — не иначе, солнце нагрело им обоим макушку. И это… пугало. Но гораздо страшнее было то, что ему это понравилось. И по всему выходило, что причина и следствие здесь поменялись местами: ему понравилось не потому, что он потерял рассудок; он потерял рассудок оттого, что ему настолько понравилось. Немного успокаивало то, что Кристиан опять был сама любезность и невозмутимость. Ни тени насмешки, ни следа превосходства. Лорд Кейм снова был примерным вассалом, а герцог Бедфорд — его неоспоримым сюзереном. Может, на него тоже нашло затмение, и он ничего не помнит? Спасительная, казалось бы, мысль вызвала у герцога непонятную досаду.

— У вас роскошные угодья, лорд Кейм, — сказал он, чтобы как-то отвлечься от пугающих мыслей.

— О да-а-а, — в голосе Кристиана сквозило неприкрытое восхищение. — Но они не наши. А нашего соседа, барона Четвуда.

— И часто он разрешает вам здесь охотиться?

— Разрешает?! Герцог, барон помешан на своих угодьях. Нам даже трахаться здесь не следовало, не говоря уж о большем.

— Вы хотите сказать… — герцог приподнялся на локте, и травинка выпала из его пальцев. — Мы здесь… незаконно?!

— Именно, герцог, — шепнул Кристиан, подминая его под себя и впиваясь губами в красный рот, распухший от поцелуев-укусов и уколов трёхдневной щетины. — Но в этом и вся соль: срывать запретный плод в запретном лесу — что может быть слаще?

Их отвлёк топот конских копыт. С неохотой разорвав поцелуй, Кристиан прислушался и вскочил на ноги, на ходу застёгивая рубашку. Вслед за ним поднялся обеспокоенный герцог.