Закончился этот день так же отвратительно как и начался. Едва я закончила уборку, дверной звонок оглушительно взревел в пустом здании. Решив, что это вернулись мои ночные арендаторы — за вечерней суетой я как-то упустила из виду, куда они подевались — я открыла дверь. Ох! Если бы я только взглянула, кто там за дверью. Прикинулась бы ветошью и ни за что не открывала. На огонёк зашла одна из преподавательниц — дама весьма постбальзаковского возраста — со своим кавалером. Они были изрядно навеселе и зашли просить денег. Я не смогла им отказать, выудила из своего тощего кошелька полтинник и очень понадеялась, что они сей же час уйдут. Как бы не так! Кавалер был отправлен за пивом, а дама принялась изливать душу и заодно на правах старшего товарища учить меня жизни. Кавалер скоро вернулся. Мне не хотелось никакого пива, а хотелось горячего супу и лечь на диван. Но дама бухтела и бухтела, вернувшийся кавалер попытался вклиниться в разговор, чем весьма её огорчил, так что дело чуть не дошло до драки. Оскорблённая дама ушла хлопнув дверью, пригрозив, однако, что сейчас вернётся. Мужчина очень извинялся! А его гордая возлюбленная вернулась в сопровождении двух таких же подвыпивших и весьма молодых людей. Этого мне только не хватало! Тут уже ни о каких реверансах перед старшим поколением не могло быть и речи, я просила всех немедленно покинуть вверенный мне объект. Был уже первый час ночи. Мужчины удивительно чинно ретировались, но дама отнюдь не успокоилась, она стала требовать ещё денег. Шипела: «Ты много на себя берёшь, Лиза!», обвиняла меня во вранье и других грехах, пыталась шантажировать. «Ты здесь перетрахалась со всем училищем, но я же молчу…» — я даже не обиделась, мочи уже не было. Я, молча, культурно вывела её за порог и заперла дверь. Через три минуты я уже лежала на диване, накрывшись тоненьким одеялом, понимая, что к утру под ним замёрзну, но встать, чтобы укрыться сверху дежурным тулупом уже не было никаких сил. Гости продолжали скандалить под окном. Я закрыла глаза и приказала себе не слышать, не думать, не чувствовать — надо спать. Мне показалось, сегодня я выдержала испытание злом.

***

Трое молодых людей и две девушки весело отдыхали в столовом зале гостиницы. Натуральный блондин производил впечатление очень легкомысленного человека. Его девушка — Анна — наоборот, казалось, слегка напугана происходящим. Вторая барышня держалась ближе к очкарику Роману, но всё-таки было понятно, что они не более чем друзья. Третий парень, Антон, казался мрачным, но с кислой миной говорил такие вещи, что остальные покатывались со смеху. Олешка сразу узнал людей из своего мира, но не сразу решился к ним подойти, мучаясь вопросом, как примут они его, знают ли, что он должен к ним присоединиться. И как они попали сюда? Кстати, это надо непременно выяснить. И, подойдя к кампании, он сходу так и спросил:

— Ребят, а вы как сюда попали?

— Вот, я же говорила вам, что нас здесь понимают, — обрадовалась барышня.

— Правда, очень приятно, что Вы нас понимаете. Антон, — Антон пожал Олешке руку и, не дожидаясь, пока он тоже представится, продолжил. — А мы как раз обсуждаем, как мы сюда попали. Вот Павел утверждает, что нас отравили. Анна считает, что это массовый психоз. А я придерживаюсь версии, что это наведённая галлюцинация. А Вы местный, надо полагать?

Пристальные взгляды девушек вогнали Олешку в краску неожиданно для него самого.

— Я наверное оттуда же, откуда и вы. Ну, во всяком случае, меня предупреждали, что я встречу людей из моего мира.

— Так это значит просто другой мир. Ага. Понятненько, — уяснил для себя Роман.

— Выходит, Петрович нас не обманул? — удивилась Анна, — Он действительно протолкнул нас в какую-то дверь меж реальностями?

— Он сказал не дверь, а щель, в которую он сам пролезть не может.

— Он один, значит, не может, а мы впятером пропёрлись. Очень интересно.

— О чём вы спорите вообще? — не выдержала серьёзная барышня. — Какая разница, где мы и как тут оказались? Главное, нам обещали, что нас вернут.

— Поддерживаю, — заявил Антон. — Давайте используем подвернувшийся случай, будем знакомиться с местными достопримечательностями, обычаями и населением. Смотрите — кентавр!

Дворец Закатного города /мне не нравится это название, но другое я пока не придумала/ своей высотой поражал воображение: горный пик, уходящий в облака, опоясанный балконами, террасами и колоннадами. Начинаясь внизу перед дворцом широкая лестница по спирали уходила куда-то ввысь, то скрываясь в недрах дворца, то выныривая наружу, повисая целыми пролётами в воздухе. Праздник первого осеннего полнолуния начнётся с того, что торжественная процессия обойдёт подножие дворца против солнца.

Паломники выстроились вдоль перил диковинной лестницы, толпились меж колонн, обрамляющих площадь перед дворцом, самые удачливые пробрались на террасы первого яруса. Массивные двери, украшенные резьбой и позолотой, медленно отворились. Впереди процессии гарцевал кентавр в золотом набедреннике (или нагруднике — это как посмотреть), с мечом на перевязи и длинным копьём в руках. Он зорко осматривал ряды зрителей, в какой-то момент он взмахнул рукой, словно намереваясь запустить в толпу своё оружие. Все притихли. Стало слышно как шагают по каменным плитам лёгкие кожаные сандалии жриц. Верховная жрица — зрелая статная женщина, тонкие идеальные черты лица, чёрные как смоль волосы и крылья. В одежде нет ни пышности, ни пошлого блеска, есть изящество, сдержанность и одновременно величие. Украшений нет. Только голову венчает резная корона из белого металла, украшенная сверкающими камнями. По бокам от неё две жрицы в белых хитонах, перехваченных широкими кожаными поясами. Они вооружены. У Хильге на перевязи меч, захваченный в бою с Вороном. За ними на расстоянии нескольких шагов следовали остальные жрицы и вся королевская свита. Увидев Хильге, спутники Олешки вдруг взбудоражились.

— Да, это же она, она. Невозможно ошибиться.

— Вы тоже знаете Хильге? — обрадовался Олешка.

— Хильге? Нет, мы не знаем никакого Хильге. Вон та рыжая, это же наша Леночка.

Роман тихонько толкнул локтем свою серьёзную спутницу:

— А по-моему та, которая с белыми крыльями, похожа на девчонку с выпускного курса, с дизайна. Тебе так не кажется?

Девушка присмотрелась.

— Вроде да, похожа. Плохо видно. Но Лена прям копия!

Процессия скрылась за поворотом. Паломники расслабились, зашумели, кое-кто уселся прямо на пол, привалившись спиной к резным колоннам балюстрады. Пока процессия обойдёт весь дворец, пройдёт достаточно времени. Олешка вполне успеет рассказать новым друзьям о том, как попал сюда. И они обсудят то, что Леночка всё-таки не Леночка, а Хильге. Это совершенно ясно, потому что у Олешки есть два знакомых кентавра, один из которых как две капли воды похож на Пашу.

Наконец послышались удары копыт о каменные плиты, и на другой стороне площади показался кентавр. Процессия возвращалась, чтобы вновь скрыться за высокими дверями дворца. Вдруг из толпы наперерез шествию выскочил человек. Блеснуло лезвие клинка, занесённого для удара. Свистнул, рассекая воздух, меч, брызнула кровь, окропив одежды жриц и не успевших отпрянуть зрителей. Голова откатилась к толпе, а тело рухнуло под ноги Верховной жрице. С невозмутимым видом, не опустив даже взгляда, она перешагнула тело и удалилась. Антер на ходу убрала окровавленный меч обратно в ножны. Двери закрылись, издав протяжный медный гул. Налетевший отряд кентавров оттеснил всех, кто находился в этот момент на площади, и погнал куда-то вниз, в подвалы дворца. Спутники Олешки старались во что бы то ни стало удержаться вместе. Роман и Паша обхватили барышень, чтобы толпа не разметала их в стороны. Антон тащил за собой Олешку и как-то ухитрялся не отстать от друзей. Внизу всех согнали в огромный зал, очертаниями напоминающий площадь перед дворцом, но по периметру огороженный решётками. Паломники притихли, все грудились вдоль решёток и с надеждой и страхом смотрели на дверь, ведущую во внутренние покои дворца. Анна ритмично всхлипывала, но плакать не смела. Паша метался вдоль решётки повторяя: «Чёрт! Чёрт!». Антон в который раз охлопывал все карманы — очень хотелось курить. Серьёзная барышня и Роман молча сидели, привалившись спинами к холодной стене. Олешка же стоял у самой решётки, вцепившись в неё побелевшими пальцами, и не мог пошевелиться. Он чувствовал, что сейчас произойдёт нечто, касающееся именно и только его.