— Я любил её, — упрямо повторил Рей.

— Нет, ты любил себя, ты любил свою любовь к ней, а Шерри ты убил. Но знай, с этого момента, сколько бы ты не прожил, она будет преследовать тебя. Она станет твоим наказанием, потому что ты так и не сможешь её забыть.

Диего даже не представлял, насколько он был прав.

Комментарий к Глава 6. Как это вспомнить.

Мне самой не нравится, что одному и тому же герою я дала два имени: сначала он Тони, потом Диего. Можно найти этому множество всяческих объяснений, но суть не в них, они нам по боку. Хотелось бы знать, надо ли вообще это делать? Может не стоит в угоду некоей загадочности путать читателя, да ещё в таком маленьком эпизоде? Хотелось бы знать ваше мнение.

========== Глава 7. И жизнь,и слёзы,и любовь. ==========

Пожилой мужчина в шерстяном пальто сидит на скамейке в сквере. Он мельком следит за детьми, играющими неподалёку в траве, расцвеченной солнечными одуванчиками. Лицо его задумчиво. Наверное, он вспоминает что-нибудь. Может быть своё безоблачное детство или влюбчивую горячую юность? Машинально концом длинного зонта с изогнутой ручкой он чертит линии, но их нельзя запечатлеть взглядом — на асфальтовой дорожке ничего не остаётся.

Паутина магии, оплетающая реальность, дрогнула. Он не мог пропустить этот момент, так как давным давно отыскал место, где находится эпицентр тончайшей радужной сети и засел в нём, как самый настоящий паук, улавливая малейшие колебания. Он трансформировал чужие судьбы так, чтобы вокруг него собирались самые важные, нужные ему люди, обладающие совершенно определёнными качествами, о которых сами они зачастую даже не подозревали. Отслеживая миллионы перерождений, он выискивал личности, которые смогли самореализоваться в одной или нескольких ипостасях. По его расчётам такая личность обязательно должна иметь двойника в какой-нибудь из других реальностей. Он кропотливо собирал их вокруг себя, ещё не зная наверняка, какую пользу сможет из этого извлечь, но ни минуты в этом не сомневаясь.

— И мальчишка тут. Молодой маг, переступивший рубеж бессмертия. Люди воображают, будто бессмертие можно обрести сохраняя физическую оболочку, и веками ищут способы для этого. Глупенькие они. Бессмертие — это совершенно иное. Самое смешное, что их массовое сознание давно обладает этой информацией, но до «осуществления проекта» додумались единицы. И из этих нескольких десятков человек мне нужен один единственный, тот, которого я создал сам и с вполне определённой целью. Для которого собирал крупицы магии, отбирая её у тех, кому она давалась природой. Ради него уничтожались храмы с целыми кланами предсказателей, ради него терзали ведунов и знахарок, и пылали костры инквизиции, — мужчина осуждающе мотнул головой, будто кто-то мог возразить на его внутренний монолог.

Жрицы предусмотрели даже то, о чём Колдун и помыслить не мог. Магия этой реальности оказалась для него самого недоступна (впрочем, это могло быть случайным совпадением, но не всё ли теперь равно). Он постиг принципы её роста, развития и использования в чисто теоретическом плане, но сам воспользоваться ей не мог. Он её чувствовал и постигал, но она его не слушалась, имея структуру слишком отличную от той, с которой он работал в других реальностях. Для Колдуна и это не стало тупиком. Он выбрал способного мальчика и стал обучать его всему, что знал сам. С каждой новой жизнью молодой маг становился всё сильнее. Колдун вёл его такими дорогами познания, на которые и сам ступал с содроганием. Они вдвоём достигли столь многого, что молодой маг вот-вот должен был переступить черту, получив великий дар неразрывной памяти.

— Конечно, теперь я понимаю, что сам виноват. Я слишком превозносил его способности, я дал его самоуверенности вырасти до необъятных размеров, не учёл горячности и желаний молодости. Но тогда я просто рассвирепел! Столько сил имел этот мальчишка, и надо же, что он решил сотворить?! Так глупо, бездарно потратить всё, скопленное кропотливым трудом, на создание одного единственного существа! Зачем, когда этого добра вокруг и так завались? Самонадеянный щенок потерпел фиаско. Всё лопнуло у него на глазах, и он сам оказался пуст, как изъеденный червём орех. Я тоже отвернулся от него на долгие жизни. Я познал пустоту и отчаяние, я упал во мрак и очнулся только после того, как люди, подчинив себе неимоверные силы, попытались выпустить наружу собственную смерть. К своему удивлению я обнаружил мага. Он был жалок и слаб, но он жил. И жил, перешагнув рубеж памяти! Во мне снова шевельнулась надежда. Ведь ничто в мире не происходит случайно.

***

Слава богу, это произошло не в мою смену. Утром, вытаращив и без того круглые глаза, Надя рассказывала мне, что ровно в тот момент, когда она убиралась в кабинете директора, туда ворвался странный молодой человек в грязных брюках и джинсовке с оборванными рукавами, на голове его возвышалось подобие шлема с забралом, склёпанное из какой-то жестянки. Самодеятельный рыцарь угрожающе размахивал вполне себе настоящей саблей и кричал:

— Вор! Подлый грабитель! Немедленно верни ключ. Ты не имел права даже думать об этом. Верни, или я сей же час отрублю твою чёрную башку! Меня не испугаешь. Справедливость восторжествует…

В окна кабинета било яркое весеннее солнце, клинок сверкал в его лучах, слепя участников сцены. Всё произошло так быстро, что Надежда и опомниться не успела. Рыцарь, запинаясь о мебель, роняя себе под ноги вещи и бумаги со стола, добрался до избранной жертвы и несколько раз задел шею и плечо директора концом сабельки. К счастью в это время в кабинете находился ещё один гость — отставной военный, пожилой, но ещё крепкий мужчина. Вдвоём с директором они скрутили сумасшедшего оборванца и вызвали милицию. Всё закончилось благополучно, если не считать нескольких царапин и разгрома в кабинете. Сотрудники, пошушукавшись по углам, пришли к единому мнению, что рано или поздно с таким хамом и пьяницей и должно было случиться что-нибудь в этом роде.

Теперь уже десятый час. Луна — яркая, в три четверти — заглядывает в окна восьмой аудитории. От любопытства небесная странница даже склонилась набок. И чего ей тут интересного? Здесь всего-то несколько парт, теннисный стол, да куча студенческих кроссовок в углу. Я курю, сидя на подоконнике. С улицы приятно тянет прохладой. Погода совсем наладилась, и в натопленном помещении теперь невыносимо жарко. Странно. В последнее время всё как-то странно. Утром директор был со мной чрезвычайно любезен: «Добрый день. Как здоровье? Как Ваш папа? Как супруг?» А ведь ещё на прошлой неделе орал, как свинья, которую режут: почему-то не так, почему это не эдак? Наверное, это нападение на него так подействовало. Хотя по виду не скажешь. У него лицо довольное, как у кота, который нырнул в сметану. О! Слышу, забряцали ключи в коридоре — наконец-то собрался домой. Когда он засиживается здесь допоздна — это очень действует на нервы. Если бы он работал, запершись в кабинете, а он напивается там, будто этого нельзя сделать дома. Ведь он живёт один! Жена давно сбежала, сын взрослый, к отцу даже не заходит, у них какой-то застарелый неразрешимый конфликт. Я докурила, закрыла окно и пошла вниз запереть за Петровичем дверь. В коридоре ощущался стойкий запах перегара. В тамбуре директор как обычно заякорился и начал нести какую-то околесицу:

— А что муж к тебе сейчас не приходит, не помогает? У тебя такой хороший муж. Я его очень уважаю, просто даже люблю. Я вообще люблю мужчин, которые носят усы. Усы — это не просто так! Не каждый мужчина способен носить усы. А твоему мужу они, кстати, очень идут. Настоящему мужчине усы должны идти…

Я обречённо слушаю весь этот бред, киваю головой, а сама думаю: «Конечно, если