– С удовольствием! Ты еще домой не собираешься? Я мог бы помочь.

Они говорят об обыденных вещах, но глаза их живут отдельной жизнью. Черные, глубокие, как омут, глаза Дениса ласкают ее бархатной теплотой. Взгляд ее голубых глаз, восторженный, воспаленный, тонет в этом сладостном омуте, который притягивает ее как магнит.

– Спасибо, как раз собираемся домой.

– Мы же только вышли, – пытается протестовать бабушка.

– Бабушка, я замерзла. Пойдем домой, тем более, что Денис любезно вызвался помочь. Все тебе легче – не тащить меня.

Денис подхватывает коляску как пушинку, заносит на площадку первого этажа… И вот они опять дома. Но на этот раз их небольшая скромно обставленная квартира освящена присутствием прекрасного молодого человека. Надин сотрясает мелкая нервная дрожь, ноздри раздуваются – она на грани экстаза.

– Денис, угоститесь ватрушкой, – буднично предлагает бабушка в то время, как ее внучка едва не теряет сознание от восторга.

– Нет, спасибо.

– Дэн, ну хоть одну, пожалуйста, – дрожащим голосом просит Надин.

– Только ради тебя… М-м, а вкусно! Ну, я сейчас сбегаю за диском.

Денис ушел, а Надин захлопотала:

– Бабушка, помоги же мне – хочу сесть поудобнее… Дай зеркало, дай мне скорее зеркало и расческу! Я же совсем лохматая…

– Девочка моя, околдовал тебя этот Денис… Но ты же понимаешь – он никогда не может быть с тобой! Он – из богатой семьи, он…

– Знаю, он здоров, а я… А мне и не нужно от него ничего! Ничего мне не нужно, бабушка. Мне и так хорошо!

Через десять минут Денис вернулся. Развел руками:

– Слышь, старушка, рылся в своих записях – и не нашел, что тебе предложить… Может, пойдем ко мне, и ты сама выберешь?

Надин не верит своим ушам.

– Что? – голос срывается.

– Ко мне, говорю, пойдем, сама выберешь.

– Конечно!

– Вы не против, если я вашу внучку с собой заберу ненадолго? И верну где-то через часик.

Денис сам усадил тщедушное беспомощное тельце в инвалидную коляску и покатил ее к себе.

Надин была у него впервые. Пока он катил коляску по длинному коридору, она с восторгом оглядывалась по сторонам. Убранство его квартиры казалось ей восхитительным, роскошным, при этом освященным его присутствием, что делало обычную квартиру похожей на храм. В комнате Дениса у нее закружилась голова, она стала задыхаться от волнения. Боже мой, она – в его комнате! Об этом не мечталось, не думалось! Денис поставил диск с медленной и тягучей музыкой, от которой щемило сердце и хотелось плакать то ли от печали, то ли от счастья. Затем он разложил перед Надин диски.

– Вот, смотри… Это классика рока, здесь свежие хиты, этого года…

– А это что играет?

– Нравится?

– Да.

– Энигма. Старая вещь.

– Можно ее взять?

– Конечно! Я ее тоже люблю. Рад, что у нас вкусы совпали. А теперь хочешь, покажу свои картины?

– Твои картины? Ты рисуешь? Ой, то есть, пишешь? Очень хочу!

Пока он раскладывал перед ней картины, чувство острого наслаждения пронзило ее – она в его комнате, она любуется его творчеством!

– Божественно, – шептала она в экстазе.

– Вот посмотри, здесь я хотел изобразить седьмое небо – вот туннель из облаков, пронизанный солнечным светом, вот силуэт ангела… Если ты немного знакома с религиозной литературой, то должна знать, что рай состоит из нескольких слоев, как бы этажей. С каждым этажом все больше красоты и блаженства. А седьмое небо – это вообще вершина наслаждения.

– Да, да, как я это понимаю! – лихорадочно кивала Надин. В этот момент она как раз чувствовала себя на седьмом небе.

– Слушай, тебе неудобно в этой коляске, давай я перенесу тебя на диван.

Он подхватил ее на руки и бережно усадил на диван, подоткнув под спину подушку.

– Удобно?

Но Надин уже не могла говорить от переизбытка эмоций, она только кивала головой. «А она недурна», – подумал вдруг Денис. В самом деле, ее бледное лицо порозовело, его залил тот нежный румянец, который украшает только белоснежную кожу очень светлых блондинок, синева под глазами придавала ей томность, а глаза сияли влажным, призывным блеском. Тонкая белая кофточка слегка сползла с плеча, обнажая его белизну. Ноги, длинные и очень стройные, безвольно свисали с дивана, но не бросалось в глаза, что эта девушка больна, – так, обыкновенная хорошенькая девушка присела на диван, небрежно откинулась на подушки, невзначай обнажив плечико и ножки.

– Может, выпьем вина? У нас есть очень хорошее, – предложил Дэн, оценивающим взглядом измеряя гостью, словно увидел ее впервые. «А она ничего… и при этом совершенно невинна!»

– Вина?.. Не знаю… Я никогда не пила… Но – давай! – Надин заговорщицки подмигнула ему. – Только бабушке – ни слова!

Денис удалился и через несколько минут принес поднос с бутылкой красного французского вина, шоколадными конфетами и сыром.

– Вот, пробуй – папа из Парижа привез.

Он разлил рубиновое вино в хрустальные бокалы.

– За удачу! – прошептал он.

– За удачу! – весело откликнулась она.

Тонко пропел хрусталь, они осушили свои бокалы.

– Божественный напиток, – прошептала Надин, закатывая глаза.

– Так давай выпьем еще! Теперь за любовь!

– За любовь!

Выпив два бокала, Надин, не привыкшая к спиртному, захмелела. Впрочем, во все продолжение этой волшебной, фантастической, невозможной встречи она чувствовала себя то ли пьяной, то ли помешанной, словом, состояние было такое, словно она вырвана из своего мира, из своей реальности и находится то ли во сне, то ли в мечтах, то ли в параллельном измерении. Денис развернул обертку и положил конфету ей в рот. Когда она приоткрыла крошечные детские губы, он не выдержал и, взяв из ее рук бокал, отставил его, а сам обнял ее, прижался к ее хрупкому телу и прильнул долгим и нежным поцелуем к ее губам. Она задрожала в его объятиях и тихонько заплакала.

– Ты чего?

– Не обращай внимания, это от счастья.

– Ты счастлива?

– Еще бы! Ведь я… люблю тебя… Давно… С того самого момента, как увидела в первый раз…

Денис поцеловал ее уже более уверенно после такого признания. Он даже почувствовал себя в некотором роде благодетелем, даря ласку этой убогой, больной девушке, которая, если бы не он, конечно, никогда бы не испытала радость любви и общения с мужчиной. Надин плакала, даже не пытаясь сопротивляться его настойчивым ласкам.

– Ты очень красивая, Надин, я хочу тебя.

– И ты говоришь это мне? Такой девушке, как я?

Денис, чувствуя, что она полностью в его власти, раздел ее. И вот она лежит перед ним – обнаженная, худая, вся трепещущая от смущения, рыданий и своей беспомощности, никогда не знавшая мужчин, девственница. Возбужденный сознанием, что он – первый, что он – любим этим жалким существом, что он – Бог для нее, Денис в исступлении принялся целовать ее, тормошить, ласкать, получая животное удовольствие от того, как пробуждалось, отдавалось ласкам это девственное тело. И, наконец, овладел ею…

Никогда не испытывал он подобных ощущений! Да, он знал много женщин. Но занимался любовью впервые с женщиной, которая любит. Он чувствовал, как ее любовь, страсть передается ему, как от бешеного биения ее сердца начинает учащенно биться и его пресыщенное холодное сердце. Она, слабенькая, беспомощная, больная, в момент экстаза передала ему такой мощный заряд энергии, какой никогда не получал он от искушенных женщин. Она же билась под ним, словно в агонии, плакала, судорожно сжимала его слабыми руками… Да, такого у него еще не было!

Когда он, наконец, отпустил ее, она была в бессознательном состоянии, совершенно опустошенная, обессиленная.

– Тебе пора, прелесть моя, – прошептал он, заботливо одевая ее. – Бабушка потеряет тебя.

– Но мы увидимся еще?

– А ты не жалеешь о том, что произошло?

– Нет, конечно!..

– Тебе не было больно?

– Мне было хорошо! Очень хорошо!

– А с каждым разом будет все приятнее.

– А будут еще разы? Ты еще позовешь меня?