Ход его мыслей прерывает кофеварка, с силой брошенная на столешницу. Тони поднимает голову и снова видит злобный взгляд сожителя Кэпа.

— Что за хуйня со всеми вами? — рычит он. — Я понимаю — центр ветеранов, но сначала ЩИТ, а теперь ты? Нет, не хочу я ваш ебаный протез, что мне сделать, чтобы до всех наконец дошло?

— Я же просто пытаюсь помочь, — обиженно отвечает Тони, играя желваками.

Из всех возможных реакций мужчина решает издать смешок.

— Пошло это твое «пытаюсь помочь». А ты хоть на секунду задумывался, что меня может устраивать такое положение вещей? Нет, потому что ты просто-напросто не понимаешь, как кто-то может жить нормально без всех конечностей. Потому что это приносит тебе дискомфорт, потому что тебе не нравится созерцать ходячее доказательство того, что случается с людьми, которых эта ебаная страна отправляет за океан, чтобы воевать с твоим же гребаным оружием. Ты видишь перед собой лишь доказательство того, как это все портит людей, доказательство того, что ничего нельзя исправить. Ты никак не сделаешь лучше. Что, думаешь, будет у меня новый безупречный протез, и я забуду про свою руку, которую разорвало на кусочки? Потому что я не забуду! Так что можешь взять свою «помощь» и засунуть ее себе в задницу!

Он отворачивается и берет в руки кофеварку, чтобы вылить ее содержимое в кружку.

— Ну серьезно, — его бормотание больше похоже на рык. — Поверить не могу, что Стив — единственный, кто никогда даже не пытался меня переубедить, и это его смогли якобы исправить с помощью науки. Подумай лучше об этом, а не доставай людей с тем, чего им даром не нужно.

Тони открывает рот, чтобы ответить, но не успевает из-за открывшейся входной двери — Кэп вернулся домой.

— К тебе гость пришел, — говорит его сожитель. Он пересекает комнату, чтобы впечатать кружку с кофе в журнальный столик — жидкость слегка переливается за края, — а потом топает к своему ноутбуку, берет его вместе с документами, блокнотом и ручками, и уносит в другую комнату. Дверь громко захлопывается за его спиной.

Следует момент тишины.

— Должен сказать, Кэп, — в конце концов говорит Тони, — у тебя здесь очень очаровательная компания. Очень привлекательно.

Или, ну, вообще нет.

*

Старк пришел и ушел, но Стив, к облегчению и приятному удивлению Баки, остался. С тех пор, как они сюда переехали, с тех пор, как Мстители начали свою охоту за ГИДРой, Баки больше не считает присутствие Стива дома чем-то самим собой разумеющимся.

Стив руководит всеми нынешними операциями. С падением ЩИТа что-то изменилось, ушло разочарование, отсутствие цели и сомнительные методы, намерения, стратегии — все, что не давало Стиву покоя, пока он работал на агентство. Теперь он сам всем управляет. Теперь определены четкие границы дозволенного, точно известны противники, и Стив наконец может делать то, что он считает правильным, не пытаясь вписаться в нейтральные зоны, в которые его загнал ЩИТ.

В каком-то плане за Стивом сейчас даже наблюдать приятно: он полон решимости, нового смысла. Но в то же время он не может остановиться. Истребление ГИДРы для него стало самым главным приоритетом. Иногда кажется, что он не может ни о чем другом думать и ничего другого делать. Серии двенадцатичасовых рабочих дней в Башне Мстителей — где они тренируются, анализируют полученные данные, строят стратегии — часто прерываются худшим: миссиями, из-за которых Стив не появляется дома днями, а иногда и неделями. И пока большинство из них тщательно спланированы, бывает и так, что всплывает внезапная информация, требующая незамедлительных действий, и в такие моменты Баки рад получить хотя бы спешное сообщение-предупреждение, написанное на ходу.

Единственное, чему он по-настоящему рад, так это возвращению в Бруклин, в родное место, ближе к семье. Его родители никогда не отказываются от его компании в их доме, а сестры, особенно Бекка, его вообще в покое не оставляют, и в такой обстановке сложно чувствовать себя одиноким. Следы после нашествия Читаури все еще есть, и восстановление еще совсем не скоро завершится, но самому Баки лучше. Он может проснуться от звуков перфоратора или проехавшего мимо мотоцикла и не думать, что город атакован, он может идти мимо строительной конструкции и почти не напрягаться от раздражающих звуков дрелей, и в свои хорошие дни он даже способен пережить поездку в метро, не давясь собственными вздохами. Его переход в другой центр ветеранов прошел абсолютно успешно. Руководитель терапевтической группы, конечно, не Сэм, но хотя бы его физиотерапевт куда надежнее Пита. Баки даже наладил контакт с несколькими друзьями из старшей школы — с теми, кто готов мириться с его ПТСР и находить время на вечера, проведенные за неловкими беседами и распитием пива в самых тихих барах. Еще у него есть его работа. Устроен он удаленно, так что переезд в любую точку страны никак не повлиял бы на контракт, но переезд в Нью-Йорк особенно приветствовался, потому что офисы компании находятся именно здесь. Ему даже предложили место в кабинете с двумя другими сотредниками.

Туда он ходит в свои хорошие дни — в дни, когда он точно знает, что не словит триггер и сможет несколько часов провести в замкнутом пространстве с людьми, которых он едва ли знает. Также он ходит туда в те дни, когда Стива нет дома, когда Стив уходит и не возвращается, в дни, когда сидеть дома в одиночестве слишком сложно. Обычно в такие периоды Баки надевает брюки и рубашку, один рукав которой аккуратно подвёрнут и сцеплен булавкой, берет манускрипты и ноутбук и отправляется на работу.

Как бы удивительно это не звучало, Стив всегда занимается глажкой в выходные или в дни, когда он возвращается пораньше.

— Не могу позволить своему мужчине выглядеть неряшливо, — ответил он, когда Баки сказал, что Стиву не обязательно этим заниматься, что они могли бы пользоваться услугами химчистки, что Стиву нужно отдыхать в свободное время. Тот в ответ даже не возразил против химчистки и дополнительных расходов, а просто сказал:

— Бак, дай мне хоть что-то сделать для тебя. Я так хочу, мне нравится этим заниматься.

И это правда. По вечерам Баки наблюдает, как Стив возится со стопкой выстиранной одежды, слегка улыбаясь, экспериментируя с температурой и режимами отпаривания для наиболее эффективного разглаживания ткани. Все это куда более мило, чем его странный энтузиазм по отношению к пылесосу. Баки смотрит на Стивовы расслабленные плечи, слышит, как тот подпевает песням по радио.

Баки прекрасно знает, что Стив не ленивый, но дело даже не в этом. Глажка, мытье посуды, домашние дела — это все часть повседневности мирской жизни, это нормальность, мирная жизнь — все то, в чем Стив крайне нуждается. А может, все это куда глубже. Баки, наверное, никогда не решится спросить напрямую, но он часто думает про Стива до войны, до сыворотки, и пытается представить, какой тогда была его жизнь, каково ему было расти в нищете, болезненным, гомосексуальным и нежеланным. Может быть, в том, что есть у него сейчас — партнер, о котором он может всячески заботиться, — он тогда нуждался, не уверенный, что когда-нибудь все станет явью.

Именно поэтому, несмотря на язвительные комплименты коллег по работе, Баки надевает рубашки, игнорируя то, что многие из его рабочего окружения носят футболки и джинсы. Он хватается за совместные моменты, в которые Стив прибирается, или гладит белье, или штопает носки, пока Баки заканчивает главу. Он держится за моменты, в которые они вместе готовят, или смотрят телевизор, или раньше идут в кровать. Он наслаждается утрами, в которые он просыпается со Стивом рядом, в которые он просыпается от поцелуев в плечо или в висок, в которые Стив приносит кофе в постель. В эти моменты создается такое впечатление, что им обоим абсолютно некуда торопиться, и в мире нет ничего важнее.

Подобные дни почти возмещают все то время, что они проводят порознь, они почти возмещают все те рассветы, которые Баки встречает, сидя за столом в гостиной, заканчивая очередной безмолвный и одинокий день, они почти возмещают все обеды у родителей по воскресеньям, когда его мама смотрит на него встревоженно и говорит: «Я так понимаю, что Стив снова к нам не присоединится», и Бекка поджимает губы, злясь на Стива. Подобные дни почти возмещают все разы, когда Баки собирается наконец серьезно поговорить, но, стоит Стиву переступить порог квартиры, тут же откладывает разговор на лучшие времена, потому что иногда Баки напуган тем, насколько измотанным Стив выглядит, насколько сильно ему нужно утешение. Только вот лучшие времена никогда не наступают, потому что Стив снова и снова уходит.