С другой стороны, ДЖАРВИС. Если он сказал, что это — нужное здание, значит так и есть, потому что ДЖАРВИС никогда не ошибается.

Так что Тони проходит мимо мусорных баков и подержанных велосипедов, поднимается по скрипящим ступенькам и открывает подъездную дверь. Изнутри здание выглядит не лучше: стены покрыты выцветшей краской, почтовые ящики не заменяли по крайней мере с восьмидесятых… Одна из ламп мигает. Лифт не работает. К счастью, Кэп живет на втором этаже. Дверь, на которую указывает ДЖАРВИС, ничем не отличается от других, кроме уродливого коврика для обуви, на котором нарисованы красные туфли и курсивом написано слащавое «Лучше дома места нет». Под дверным звонком нет ни имени, ни миниатюрного стикера в виде щита, ни американского флага. Ну что за разочарование.

Тони с секунду думает о том, какова вероятность того, что его ИИ достиг следующей ступени развития и эмансипации от его изначальной программы, и теперь может позволить себе подшучивать над собственным создателем. Но нет, ДЖАРВИС, может, и прилично эволюционировал, но он никогда и не подумает отступиться от того, чем он был создан, от самой своей сути и преданности создателю.

…Ведь так?

Что ж, решает Тони, самое время узнать. Он отбивает быстрое стаккато фалангами пальцев по двери, а после ждет.

И ждет.

И ждет еще немного.

Дверь наконец-то открывается, и перед ним стоит не Кэп.

— Ты не Кэп, — так и говорит Тони.

Мужчина, который и без того выглядел так, словно он в худшем расположении духа, смотрит на него еще более злобно.

— Никакой Кэп здесь не живет, — отвечает он.

— Ну, ты конечно извини, но он дал нам этот адрес, — колко бросает Тони и в подтверждение своих слов машет СтаркФоном, хотя, если учитывать потертые джинсы и не лучший коричневый свитер мужчины, он таких технологий никогда не видел и вряд ли поймет, что ему показывают навороченное GPS-приложение. — Так что потрудись уж, передай, что я пришел.

Мужчина по-недоброму смотрит на него из-за выбившихся прядей волос. Ему бы не помешало подстричься. Или, ну, помыть волосы.

— Стива дома нет, — говорит он, делая странное ударение на имени. — Он ушел по делам.

— О, да я подожду, — в это же время говорит Тони.

Он не думал, что вообще возможно нахмуриться еще сильнее, но, как оказалось, он был не прав.

— Что тебе вообще от него нужно? Понятно же, что ситуация не чрезвычайная.

Нет, правда, кто он такой? Что более важно, кем он себя возомнил? Да за кого он его принимает?

В качестве ответа Тони приподнимает брови и оглядывает мужчину с ног до головы, давая понять, что тот его ни капли не пугает.

А потом он вспоминает, как Кэп упоминал какого-то сожителя, когда отказался от амартаментов в Башне. И это, нужно признать, было чистой воды оскорблением, потому что кто вообще на такую необъятную щедрость ответил бы, что он предпочитает компанию какого-то случайного парня людям, с которыми он сражался с пришельцами, с которыми он рисковал своей жизнью? Занудные самодовольные мудаки, вот кто.

Сейчас, когда Тони наконец встретил этого самого сожителя, он понимает решение Кэпа — мужчина выглядит так, словно он в шаге от бездомности. Насколько Тони знает, Кэп подобрал его прямо с улицы, потому что его патриотическое сердце обливалось кровью и желало помочь. Именно поэтому Тони не сообщает настоящую причину своего визита (попробовать еще раз убедить Кэпа переехать в Башню и тем самым случайно оставить своего сожителя в затруднительном положении) и вместо этого говорит:

— Что ж, мне просто интересно, каким образом Кэп умудрился оказаться в середине гей-парада, и насколько он травмирован после всего этого. Так ты запустишь меня?

В ответ мужчина невпечатленно на него смотрит, но все же делает шаг в сторону, пропуская.

— Можешь сесть здесь, — говорит он, кивая на диван, по внешнему виду которого можно сказать, что тот за свое существование пережил многое. Осматривая комнату, явлюящуюся прихожей, гостиной, столовой и кухней одновременно, Тони понимает, что вся мебель здесь пережила многое, и самое место для всего этого — свалка, но никак не квартира Капитана Америки. Тони не понимает. Разве Щит не помог обустроить квартиру Кэпа в Вашингтоне? Это все уж точно не то, что они выбрали — разве что они хотели воссоздать обстановку Великой Депрессии, чтобы Кэп чувствовал себя как дома. Но если это не так, то это — точно не та мебель, и откуда тогда все эти уж-точно-не-новые предметы?

— Пьешь кофе?

Тони почти что пугается, вспоминая, что он, вообще-то, не один. Сожитель Кэпа лишь невпечатленно приподнимает брови, встречая несомненно настороженный взгляд Тони.

— Конечно, — отзывается он, несмотря на то, что состояние квартиры четко дает понять, каким по качеству будет напиток… Но Тони всегда нравилось подвергать свою жизнь опасности. Именно поэтому он садится на диван, игнорируя то, что тот наверняка населен либо клопами, либо чересчур острыми пружинами.

Тони не обнаруживает ни того, ни другого. Диван оказывается неожиданно удобным.

Ожидая, он вытаскивает телефон. Проверяет почту, сообщения, свой аккаунт в Твиттере, мельком просматривает новости, читает обновления нескольких экспериментов и сканирований, над которыми он работает, и в конце концов он не находит ничего срочного или того, что могло бы привлечь его внимание. Потряхивая правой ногой, он осматривается получше, подмечая бессчетное количество томов на книжной полке — скучные исторические книги, биографии и поражающее количество научной фантастики, — мольберт с неплохой незаконченной картиной у окна, очень много виниловых пластинок — серьезно? Роджерс вообще пытается догнать двадцать первый век? — рядом с проигрывателем, который является, наверное, самой современной вещью в этой квартире. На исцарапанном столе, располагающемся в центре комнаты, рядом с древним компьютером лежат стопки бумаг, бутылка воды, блокнот и несколько ручек — сожитель, наверное, работал, пока Тони не объявился.

Сожитель, имя которого, наконец доходит до Тони, он даже не знает.

…

Что будет хуже: спросить только сейчас или не спрашивать вообще?

Этот парень еще и чрезмерно долго возится с… это что, кофеварка? И… оу. У него всего одна рука.

Это все объясняет.

Интересно, это ли имеют в виду Роуди и Пеппер, когда говорят, что он рассеяный?

— Ты воевал? — спрашивает он.

— А ты как думаешь? — отвечает мужчина, протирая столешницу. Закончив с этим, он кладет губку на место, включает кран, снова поднимает губку и споласкивает ее, и, боже мой, как же это утомительно. Наверное, все в принципе утомительно, когда у тебя всего одна рука.

— У тебя нет протеза?

Мужчина открывает навесной шкафчик, достает кружку, ставит ее на столешницу и затем снова тянется к дверке шкафчика, чтобы закрыть ее. Он не поднимает взгляда, но его голос звучит грубовато, когда он отвечает:

— Нет.

Тони сам себе кивает. Мужчина вряд ли может позволить себе подобное, а про ветеранские программы и говорить нечего. Он мало чего знает о протезах, но он готов поспорить, что все они отстойные: либо причиняют боль, либо спектр их движений очень ограничен по сравнению с настоящей рукой. И это же просто смешно — даже ребенок может сделать лучше. Нет, на самом деле, Тони может сделать лучше. Он и так уже по уши погряз в анатомических набросках, разрабатывая Марк XLII и улучшая Железный Легион.

— Я бы мог разработать протез для тебя, — предлагает он. Все, что ему нужно, это понять, как соединить протез с мозгом, как заставить сигналы мозга путешествовать по нейронной системе и электронным частям, не теряясь и не создавая помех на пути. Это на самом деле отличная идея, понимает Тони. Пеппер часто предлагает ему расширить гуманитарные отрасли Старк Индастриз, и инновации и инвестиции в медицинской инженерии впишутся в счета компании, ведь так? Чем еще более лучшим можно возместить все годы сборки и продажи оружия, если не выпуском протезов для людей, которых это самое оружие ранило? Они могли бы начать с США, организовать бесплатные примерки во время экспериментальной стадии, потом запустить нехилую финансовую поддержку, после чего расширить дело, перейти заграницу, запустить программу для…