- Прекрасно, как всегда, – пока я пребывал в шоке от происходящего, Бергамот мягко отстранил меня, облизнув свои припухшие губы. Несколько секунд я ничего не слышал вокруг, только с ужасом смотрел в его глаза. Звуки стали толчками возвращаться ко мне. Сначала услышал взрыв смеха, затем свисты и насмешливые возгласы. Светловолосая певица хохотала в голос вместе со всеми и радостно хлопала в ладоши. Артёмка смотрел на нас с круглыми ошарашенными глазами и раскрасневшимися до цвета налитых яблок щеками. Подобного позора на меня еще не падало!..

- Хех! Да зачем тебе баба, наёмник? – с трудом скрывая смех, спросил Букмекер, положив ладони на барную стойку. – Вон у тебя какой кавалер!

- Не хочешь спеть? – сняв ремешок с шеи, Бергамот протянул мне гитару, хитро улыбаясь, – у тебя потрясающий голос, Тоша. Обожаю его!

- Спеть… – прошипел я, принимая увесистый музыкальный инструмент, – спеть, значит?..

Хохот вокруг резал по ушам и нервам. Кипение внутри нарастало. Хотелось прекратить всё это, заткнуть всех! Особенно рыжего свободовца! Опозорившего меня таким ужасным отвратительным способом!

- Спеть?! – я перехватил гитару за гриф обеими руками, и улыбочка тут же сползла с физиономии Бергамота, – щас спою!!!

С гневным воплем я размахнулся гитарой готовый снести голову свободовца. Но за мгновение до того, как дерево столкнулось с огненно-рыжей шевелюрой, Бергамот присел на корточки. Гитара же с треском встретилась со лбом Букмекера. Смех в баре прервался единым возгласом «О-о-о-ох!». Бармен, как в замедленной киноленте, заваливался спиной назад, скосив глаза к переносице. Я шире раскрывал рот, наблюдая за его медленным падением. Грохот его упавшего безвольного тела, показался мне сравнимым с грохотом разрушенной каменной башни. Может, так и было, потому как от него проснулся Грызун, взлохмаченный и припухший. Отлипнув от барной стойки, он обвёл сонным взглядом весь затихший в потрясении бар, Бергамота присевшего на корточки, с вытянутыми руками, и меня, застывшего с разбитой гитарой в руках. Шмыгнув носом, Скалогорыз скептически уставился на меня.

- А мы шо, уже приплыли в Бангкок?

Уточнить у него, почему мы должны были плыть именно в Бангкок, я не успел. По залу «Хуторка» прокатился жуткий нечеловеческий рёв. Какой-то тучный мужик в замызганной серой майке, не скрывающей его наколки на руках и кучерявую волосатую грудь, орал, на сколько ему хватало голосовых связок:

- ТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы!!! Букмекера, сука, завалил!!! Братана моего!

Не переставая рычать, аки дурной псевдо-пёс, он бросился на меня, перевернув стол вместе со своим собутыльником. На пол посыпались солёные огурцы, грибы, поколотились стаканы. Я сделал пару шагов вправо, уходя от тарана взбешенного пьяницы. На полном ходу он влетел в барную стойку, ударившись грудью. Не дав ему опомниться, Бергамот вывернул его дряблую руку за спину и два раза приложил мордой о столешницу. Хрустнула переносица, брызнув на гладкую деревянную поверхность кровью. Тонко завыв, мужик сполз вниз, зажимая круглое лицо пухлыми ладонями.

- Ах, ты, пидор! – чёрт его знает, кому именно это адресовалось, мне или Бергамоту. На нас с яростным криком бросились сразу двое бандитов, вооруженные столовыми ножами и тарелкой. Только один из них поскользнулся на разлитом рассоле, сбив своего товарища. Падая, отшвырнул посуду в сторону, попав в задремавшего парня и, конечно же, разбудил его. Рассерженный сонный гопник без разбору сразу вмазал своему собутыльнику. В ответ от того получил по морде увесистым кулаком, покачнулся и повалился на соседний столик.

- Херач их пацаны!!! – заголосил Гопа откуда-то с пола. Честно, я уже забыл о его присутствии в баре. Его вопль словно стал сигналом к бесчинству. По бару как снаряды залетали бутылки, стаканы и тарелки. Бывший гитарист отгонял от себя хмельных посетителей, размахивая табуреткой. Гориллообразный охранник, ревя как раненый медведь, пытался сбросить с себя сразу двух хмельных посетителей. Девушка-сталкерша, запрыгнув на круглый стол, хохоча, словно ведьма в экстазе, плясала канкан, размахивая платком как юбкой. Бородатый любитель лимонных капель, забаррикадировав вход в бар столом, швырялся по сторонам посудой и горланил «Интернационал». Мимо моего уха просвистела полупустая бутылка водки и разбилась вдребезги за спиной. Бергамот, радостно рассмеявшись, отобрал у меня гитару и решил влиться в общий хаос. Еще мне успел крикнуть, чтоб присоединялся! Ага! Щас!

Я перепрыгнул через барную стойку и сел на пол, возле тела Букмекера, прикрывая голову от осколков и еще целой летающей посуды. К своему удивлению обнаружил по соседству протрезвевшего и съежившегося в комок Грызуна. На голову, как каску, он нахлобучил кастрюлю, и смотрел на меня из-под неё круглыми перепуганными глазами. На плечах у него лежали пожелтевшие макароны.

- Где Артём?! – схватив отмычку за шиворот комбинезона, я дёрнул его на себя, прокричав в самое ухо, чтоб услышал меня сквозь какофонию звуков.

- Я его не видел! – проорал в ответ Грыз, и я чертыхнулся, оттолкнув его от себя. Положив ладони на барную стойку, я осторожно выглянул, на уровень носа. Бедный мальчишка вжался в угол, закрываясь руками от случайных попаданий снарядов. Кто-то из озверевших посетителей хотел схватить его, но ему на голову приземлился неизвестно откуда взявшийся кот (всё еще в кепке) и, заглушая своим пронзительным криком общий грохот, вцепился когтями в лицо бандита. Не завидую я ему! Надолго ощущения запомнятся!

- Грызун! – я нырнул обратно под стойку, серьёзно посмотрев на бледного отмычку, – где наши вещи?!

- Мы их на том холмике под корягой спрятали, – запинаясь, дрожащими губами проговорил парень.

- Отлично! Тогда давай выбираться отсюда! – я решился ещё раз выглянуть из-за нашего укрытия. Артёмка всё также сидел, вжавшись в угол. На руках у него, дрожа от страха, прятался громоздкий шерстяной комок. Бандит с расцарапанной рожей валялся в считанных сантиметрах от мальчонки, а над ним воинственно возвышался свободовец. С щитом из медного подноса и обломанным грифом гитары вместо меча. Бомжара, благополучно забывший текст гимна, замешкался и скрылся за своей баррикадой. Ага! Бутылки кончились! Ряды бандитов немного поредели – половина уже валялась без сознания на полу и перевёрнутой мебели. Дерущиеся же могли в любой момент прозреть и вместо махача друг с другом вспомнить про виновников всего беспредела. То есть, меня. И моих спутников.

Я пригнулся за своим надёжным укрытием и за ворот притянул к себе украшенного макаронами отмычку:

- Значит так, сейчас прёшь напролом. Хоть подохни, но стол переверни! – не глядя, я взял с нижней полки шкафчика пузатую бутыль коньяка и всучил её собеседнику в дрожащие руки. Потом перехватил его за грудки комбинезона. Усилие, и тяжелая туша Грызуна загремела на пол по другую сторону барной стойки. Заныла, сливаясь в общей какофонии звуков. Терпи, отмычка, меньше пантов будет! Вооружившись вытянутой тёмно-зелёной бутылкой с той же полки, я перемахнул через стойку вслед за моим непутёвым спутником.

Считанные метры до спасительной двери показались мне подобием средневекового поля брани, на котором Грызун для меня невольно стал живым щитом.Пока я отвешивал ему пинки сзади, отмычку успели задеть ножкой табуретки по плечу и обрушить на каску-кастрюлю чудом уцелевшую бутылку. Грыз схватился за голову в попытке унять звон своего «шлема», окончательно потерял ориентиры в пространстве и завалился через выставленную щитом стол, перевернув его ножками вверх. Пространство за ним пустовало. Бомж, оставшись без снарядов, попросту ретировался в более безопасное для здоровья место. Бергамот, прикрывая Артёма, первым метнулся в тёмный проём пропускного пункта. Подняв за шкварник скулящего побитого Грызуна, я втолкнул его силой в двери.Коротко посмотрев на бутылку в своей руке, я, не пожалев её, швырнул не целясь в зал. Она счастливо прилетела на чью-то лысеющую макушку, разлетевшись мелкими стёклами и алыми брызгами вина. Или это была та самая брусничная настойка? Мир праху её!