— Ты же знаешь, дальше тебе будет становиться только хуже. Никакого лечения нет. Только если мы… — попытался сменить тему Барри, но Кейтлин его перебила.
— Не смей это предлагать. Я не согласна потерять три года своей жизни.
— Значит, предпочтешь умереть? — тихо спросил Барри. — Мы обсуждали это, Кейт. Пожалуйста.
Теперь отводить взгляд пришлось ей. Только бы не смотреть в эти несчастные глаза, потому что тогда у нее закончится терпение, и она обязательно скажет то, что давно хотела, но это помешает ей отсюда выбраться. Например, что все, что Барри хочет сделать для нее, он хочет сделать для себя. Спасти Кейтлин, чтобы доказать: он не беспомощен. Стереть все воспоминания о последних годах, чтобы она перестала задавать неудобные вопросы.
— Мне нужно отойти по делам Флэша, — сказал Барри, меняя компресс на лбу Кейтлин. — Ты же не будешь делать глупостей?
— Я едва могу пошевелиться, — ответила она, старательно изображая слабую улыбку. — Приятно, что хоть кто-то сидит со мной.
Барри ободряюще сжал ее руку.
— Циско зайдет через час, — сказал он. — Постарайся поспать.
— Обязательно, — заверила Кейтлин.
Она всегда умела его обманывать. Словно все критическое мышление, вся способность к анализу, даже работа ускоренного спидфорсом мозга, черт возьми, сбоила, когда дело касалось Кейтлин.
Она могла бы чувствовать себя виноватой, только, когда стоял вопрос выживания — вина была бессмысленным чувством. И даже вредным. По крайней мере, ее так учили, а сама она предпочитала думать, что должен быть выбор перед кем именно ощущать вину. И хорошая причина.
Когда Барри исчез, даже двери не хлопнули — скорее всего, пронесся прямо сквозь стены, Кейтлин переждала пару секунд, а потом села на кровати. От резкого движения закружилась голова, она сжала зубы. Циско зайдет через час, Барри может справиться раньше, значит, времени ждать у нее нет.
К счастью, ее никто не пытался переодеть, просто так и положили поверх покрывала на кровать.
Кейтлин оглянулась и увидела свой телефон на прикроватной тумбочке, взяла его и выбрала первый номер из созданной ей не так давно группы.
— Центр корректировки поведения Лоуренс-Хилл, чем можем помочь? — вежливо спросил женский голос.
— Здравствуйте, это Кейтлин Сноу, вам должен был поступить мой подопечный, Оливер Куин…
— Секунду, — в трубке раздалось щелканье по клавишам. — Как именно пишется «Куин»? По запросу база выдает только Оливера Уайта, возможно, неправильно внесли…
— Простите, значит, я ошиблась, — сказала Кейтлин, — до свидания.
«Один центр можно вычеркивать, осталось еще три», — подумала она. Пришлось изо всех сил гнать прочь упадническую мысль о том, что со способностями Барри они могли отвезти Оливера в другой город и даже другой штат.
В центрах Дэнвил и Брукфилд ответили примерно так же, а вот с Энгельвудом ей повезло.
— Да, Оливер Куин поступил пару часов назад. Он записан к нашему штатному телепату на процедуру, но мы начнем только завтра, — работнику центра Энгельвуд явно было неловко. — Вы простите, в последнее время мы страшно загружены. У нас отмечено, что ваш подопечный буйный, но осматривающий врач сказал, что еще ночь продержится без вмешательства.
Кейтлин была готова рассмеяться от облегчения. Какое счастье, что телепаты редко соглашались работать сверхурочно. Даже если обожали переделывать мозги людям, которых передавали полностью в их власть. Иначе, начни он воздействовать на Оливера, Кейтлин было бы нечего спасать.
— Я приеду, — сказала она, отогнав радостные мысли подальше: впереди все еще было слишком много дел. — Проверю, насколько его напугала возможность, и, скорее всего, заберу.
— Хорошо, я передам охране у ворот. Вас будут ждать и пустят.
— Спасибо, — ответила Кейтлин. — И за вашу заботу тоже…
Она расслышала смешок, а потом работник центра сказал, вполголоса, не то делясь секретом, не то рядом с его столом проходил кто-то из начальства:
— Я фанат Киллер Фрост. Мои способности тоже связаны со льдом, так что мы, можно сказать, родственные меты.
— Приятно знать, — сказала Кейтлин, прикрывая глаза: ее опять замутило и малодушно захотелось снова лечь… но она понимала, что тогда уже не поднимается и не поедет за Оливером.
А она намеревалась его спасти во что бы то ни стало. И, возможно, нарушить несколько правил и рассказать ему, что же происходит на самом деле.
***
Фильтр воздуха над головой натужно хрипел, но, казалось, никого это не волновало.
За пределами этого убежища была раскаленная пустыня, где песок давно спекся в стекло. Те, кто проезжал по ней ночью, говорили, что в темноте пустыня светится тревожными огнями. Или эти огни были отражением звезд и луны, или свечение возникало из-за процессов, которые продолжали идти под поверхностью.
А от самого этого убежища по спине бегали мурашки. Самое старое, самое большое, самое технологически продвинутое, но при этом словно бы потерявшее что-то важное. Что-то, что делало его именно убежищем. Внутри этих стен не получалось ощутить себя в безопасности. Казалось, что за поворотом коридора тебя поджидают монстры, а под полом спрятаны ловушки.
Все путешественники торопились занять свои места, вспомогательный персонал суетился вокруг, подсоединяя провода. Мысль о том, что сознание скопируется в другое тело, заменит разум человека, жившего сотни лет назад, пугала.
Раньше, во время тренировок, это казалось слишком далекой перспективой. Но вот они здесь, и скоро их встретит реальность двадцать первого века. Если они смогут помешать Хантеру Золомону убить всю команду. Но тогда и волноваться будет не о чем, верно?
От этой мысли стало еще хуже. Потому что «если». И потому что умирать не хотелось.
— Эй, все будет хорошо, — врач их команды протянул руку, но пока не касался, — способ записи сейчас надежнее. И, если что, запишут еще раз. Ты даже не заметишь.
Его рука была теплой, и ухватившись за нее — не хотелось отпускать.
Врач подслеповато щурился на яркий свет. Он выглядел стариком, но мало кто из них нормально питался или нормально жил. Люди старше семидесяти порой выглядели лучше тех, кому исполнилось тридцать. Просто потому, что они были здоровее с самого начала. Потому что они застали нормальную еду и воздух, которым можно дышать.
— Или ты боишься не сбоя при записи? — спросил врач.
Что тут было ответить? Только правду.
— Я боюсь, что мы не сможем занять их место, не сможем стать командой Флэша. И сразу же провалимся. Причем на какой-то мелочи.
— Эй, Флэшем буду я, — врач подмигнул, — а про него пишут, что он всегда поддерживал боевой дух своих товарищей. Потому начну прямо сейчас. Мы обязательно справимся.
На его щеке был шрам, он почти терялся среди морщин, но, когда врач улыбался, становился заметнее. И если приглядываться к нему, концентрироваться, искать в памяти и исторических фотографиях и голограммах аналогии со статуями, со стенами древних храмов, с осыпавшимися останками памятников архитектуры, с барельефами… становилось проще.
***
Оливер Куин напоминал Кейтлин опасного хищника. Она списывала это на то, что слишком много знала о его биографии. Проклятье того, кто изучает историю конкретного человека спустя многие годы: ты перестаешь видеть этого человека. Ты перестаешь видеть личность и причины, которые побуждали ее поступать так или иначе. Ты видишь только его поступки.
А если оценивать Оливера только по его поступкам, то казалось, что его руки по локоть в крови. Если не по самые плечи.
Потому Кейтлин предпочла бы видеть на его месте кого-то другого, кого-то из ее времени… но одно из характерных свойств Оливера Куина: он никогда не умирал окончательно.
«Ты слишком им одержима», — говорила себе Кейтлин, когда собиралась в Россию, чтобы вытащить его с аукциона.
«Ты совершаешь глупость», — мысленно повторяла она, когда убеждала Айрис, что сможет за ним присмотреть.
«Такому человеку нельзя давать оружие», — судорожно думала она в тот момент, когда ей пришла посылка из АРГУСа со всеми вещами Оливера.
