Инквизитор пожевал губами.

— Завтра мы отправим отряд и все ликвидируем.

— Что значит завтра?! — Гоцман не выдержал и ухватил Инквизитора за лацканы пиджака, встряхнул так, что у того клацнули зубы.

— Завтра значит завтра, — холодно ответил Инквизитор.

По пальцам Гоцмана побежали искры, он судорожно отдернул руку. Инквизитор оправил костюм, спокойно продолжил:

— Ночь — время Ночного Дозора. Вот и охраняйте найденное добро. Я понимаю, как это выглядит. В любое другое время мы уже неслись бы туда, но сегодня особенный день. Жуков приехал.

— Да шо вы меня все этим Жуковым пугаете?

— Сколько вам лет, товарищ Гоцман?

Гоцман понял, что Инквизитор отлично знает, кто он и что из себя представляет.

— Сорок четыре, — сказал он.

— Сорок четыре, — усмехнулся Инквизитор.

— Да, я пацан, я знаю. Мне за то уже сегодня говорили.

— Вы не пацан, товарищ Гоцман, вы — младенец. Для вас Инквизиция — это что-то такое сродни суду, который решает спорные вопросы Тьмы и Света. А я помню, что бывало, когда Иные пытались показаться людям, помню настоящую инквизицию, человеческую, с пытками, подземельями и кострами, которые не успевали прогорать. И поверьте мне на слово, не допустить подобного сейчас гораздо важнее каких-то сомнительных ритуалов. Так что думайте обо мне что хотите, но на место я отправлюсь завтра, а сегодня у меня есть дела поважнее. Например, отговорить маршала Жукова от выступления по радио и объявления на всю страну об Иных.

Инквизитор еще раз оправил и без того прекрасно сидевший пиджак, дернул было дверь кабинета, но обернулся.

— Кстати, на вас темное проклятье, — сказал он.

Прежде чем Гоцман успел возразить, Инквизитор повел рукой. В голове зашумело, в глазах заплясали солнечные зайчики, но спустя пару минут все прошло. Гоцман не почувствовал себя по-новому, ощущение было такое, словно он весь день таскал в кармане что-то увесистое и теперь, наконец, от этого избавился. Не абы какое избавление, но заметно. Инквизитор улыбнулся уголками губ, коротко поклонился и скрылся за дверью кабинета, оставив Гоцмана в гордом одиночестве и расстроенных чувствах, зато без темного проклятья.

***

Прежде чем отправиться домой и наконец выспаться, Гоцман заглянул в Ночной Дозор. Остапыч оказался занят с пацаном, похоже, его получилось обратить к Свету. Якименко прессовал Шалого и его стаю. Те божились, что не имеют никаких дел с Темными магами, а в ту часть катакомб вообще не заходили — не их территория. Якименко, разумеется, не верил и продолжал наседать. Гоцман понаблюдал несколько минут и оставил допрос Якименко. Шалый явно не врал, но и всей правды не говорил. Гоцман решил, что вернется к полуночи и сменит Якименко.

Дел было по горло, но и отдохнуть стоило. Лечь в постель в восемь вечера для человека странно, для сотрудника же Ночного Дозора восемь вечера сродни полуночи. Какое-то время Гоцман ворочался в постели. День выдался насыщенным, однако из головы почему-то не шли слова Остапыча про тающие льды.

С самого детства Гоцман привык доверять своему чутью, поэтому просто поднялся и взялся за книжку, подаренную Остапычем. С одной стороны, книга была довольно стандартная — «История Дозоров», такую советовали всем молодым Дозорным да и только что инициированным Иным. Однако это издание отличалось от тех, что раздавали в школе при Дозоре. Во-первых, оно было очень старым, события заканчивались шестнадцатым веком. Во-вторых, оно было написано на шведском языке и явно шведом, потому что истории шведского Дозора отводилась едва ли не половина всей книги. Откуда такая раритетная вещь у Остапыча, Гоцман не знал, но кое-какие соображения имел. В кабинете Остапыча встречались шведские вещи, а сам он любил рассказывать про свои подвиги под Полтавой. Выглядело это обычно как байки, но кто знает, кто знает.

Открыв книгу, Гоцман взглянул сквозь Сумрак. Слова остались незнакомыми, но смысл он теперь понимал. Найти упоминание Белой Королевы оказалось довольно просто. Похоже, она жила в то время, когда писалась эта книга, и автор был ею очень впечатлен, потому что подробно описывал все события, случившиеся по вине этой дамочки, хоть к Дозорам они почти не имели отношения.

Все началось где-то в конце пятнадцатого века, точной даты не было, но создавалось именно такое ощущение. В далекой холодной Швеции один дозорный обнаружил в захудалой деревушке девчонку — потенциальную Светлую, да не обычную, а невиданной до сели силы. Девочка очень быстро училась и к девичеству стала уже Высшей. Светлые ликовали — в их стане прибавилось сильных магов, — однако недолго. Девица оказалась себе на уме. С момента инициации ее терзал вопрос: зачем магам скрываться от людей. Похоже, ее учитель не смог внятно ей объяснить, и мысль надолго засела у девчонки в голове.

Какое-то время она жила у себя на севере, никого не трогала, в конфликты не ввязывалась. А потом началось. В один прекрасный день она появилась в большом городе и на главной площади выдала все, что знала об Иных, да так, что услышали все — от бургомистра до последнего нищего. Как ни странно, людей это не слишком взбудоражило. Они и так верили в богов, святых, ведьм и прочих волшебных существ. А вот Иные переполошились не на шутку. Тут же нашлись сторонники дамочки, притом как среди Светлых, так и среди Темных. Правда, цели они преследовали разные, но на первых порах было не до споров, ведь остальная часть Иных их действия крайне не одобряла. Волшебницу попытались усмирить, но не тут-то было. Высшая Иная сама по себе большая сила, а уж подготовленная, с парой десятков сильнейших артефактов… К тому же вокруг нее быстро сбилась группка преданных соратников, тоже не из слабых.

Началась самая настоящая война. Дневному и Ночному дозору пришлось объединиться и бросить крик о помощи. Но даже вместе с сильными магами из других стран Дозорам понадобилось несколько лет на усмирение мятежа. Волшебницу прозвали Белой Королевой за искусное владение снежной магией. В одной из битв она обрушила на Дозоры целый ледник, пропитанный заклинаниями. Каким образом ее удалось победить, в книге не говорилось, видимо, старым добрым «навалиться гурьбой». Но даже эта победа была не совсем победой. Белая Королева сбежала куда-то на юг, и о дальнейшей ее судьбе не упоминалось. Возможно, она умерла, а возможно, живет по сей день.

Гоцман захлопнул книгу. История, конечно, была интересной, но не слишком поучительной. В чем вред от признания людям, он так и не понял. Из этой истории получалось скорее: не иди против большинства и против Дозоров. Надо будет спросить у Остапыча, подумал Гоцман, укладываясь обратно спать.

***

Мишка Карась устроился на куче тряпья, укрылся старой шинелью и приготовился уснуть. Днем его провели сквозь Сумрак, объяснили, что он теперь маг, прочитали слова Великого Договора. Все это Мишка воспринял как данность. Он и прежде чувствовал себя особенным: животные его любили и никогда не кусали, другие мальчишки если и обижали, то не сильно, прохожие давали мелочи больше, чем остальным. Когда-то ему хватало и этого, теперь же, став Иным, он обрел невиданные силы. Он больше не мерз, как-то само получалось согреться. Голод притупился, хотя есть все равно хотелось. Андрей Остапович сказал, что он сможет сам колдовать себе еду, правда, для этого нужно учиться. Вот разве что тяга к папиросам осталась, курить хотелось ужасно, но если он сможет наколдовать себе еду, то уж папиросы и подавно. Странно, раньше Мишка подумал бы, что проще всего заставить кого-то магией отдать ему еду и папиросы, сейчас же эта мысль пришла в голову в последнюю очередь. Наверное, потому, что он стал Светлым. Андрей Остапович объяснил, что это не значит хороший, это скорее тот, кто думает не только о себе, но и о других. Наверное, это было правдой, Мишка помогал другим ребятам, когда такая возможность выдавалась.

Он поежился под шинелью. Андрей Остапович предлагал остаться, учиться в школе, жить на специальной квартире. Мишка покивал, но сбежал при первой же возможности. Он еще помнил Херсонский приют и тяжелые сапоги, бьющие в живот. Нет уж, лучше на воле, тем более с такими возможностями, которые у него теперь появились.