Тим вышел из транса, только почувствовав лёгкие покусывания в районе левой ляжки. Вышел и, непонимающе оглядываясь по сторонам, потерянно забормотал:

— А? Что такое? Клык, перестань. Ну же… Это я слегка увлёкся. Извини. Бывает… А где разъярённая мстительница? Усвистала — со скоростью штормового ветра — за ледник? Понятное дело…

Тим старательно заснял на видеокамеру, давая ёмкие голосовые пояснения, всё-всё-всё: длинную песчаную косу, усталый мотодельтаплан, глубокую бухточку Вейде-Фьорда, белоснежный ледник, красно-бурые и ярко-розовые пятна, кости убитых мишек-подростков, покрытые обрывками полусгнившего мяса, и чёрный брезентовый мешок.

Зачехлив видеокамеру, он досадливо поморщился.

— Гав? — вежливо поинтересовался Клык.

— Нескольких кадров — для полного комплекта — не хватает. То бишь, тех самых, на которых была бы зафиксирована разъярённая белая медведица, влекомая жаждой мести. Праведной мести, льды льдистые, я имею в виду… Чего это ты, приятель лохматый, так неодобрительно щуришься? Ну, никак я не мог этого заснять — ладошки, сложенные рупором, были заняты. Вот, если бы некоторые хвостатые деятели умели бы пользоваться профильной аппаратурой…

— Гав!

— Не понял… С чего это, вдруг, ты так рассердился? Ну-ка, повтори. Будь так добр и любезен.

— Гав-в, гав-в, гав-в! — пояснил Клык, мол: — «Заканчивай, морда наглая и упрямая, чушь пороть! Я же тебе, роже забывчивой, сто пятьдесят раз предлагал — вмонтировать в мой ошейник маленькую японскую видеокамеру. Предлагал? Или же я, по твоему мнению, такой безнадёжно-тупой, что не смогу вовремя прижаться шеей к камню? Типа — включая-выключая записывающее оборудование? Что молчишь, хам брутальный?».

— Предлагал, спорить не буду, — покладисто согласился Тим. — Виноват, не послушался. Обязательно исправлюсь. Куплю при первом же посещении тутошней столицы… Может, перекусим?

— Гав! Гав! Гав!

— Мол, как можно кушать в таких жутких антисанитарных условиях, где так мерзко воняет?

— Гав!

— Ладно, вас понял. Будем собираться…

Он сложил в чёрный «китобойный» мешок останки медвежат, а сам мешок поместил на прежнее место и старательно завалил его камнями. После чего, достав из бокового кармана рюкзака тюбик с мыльной пастой, тщательно помыл руки в водах Вейде-Фьорда.

— Гав-в-в, — похвалил Клык, мол: — «Молодец, чистоплотный. То бишь, никогда не забывающий про личную гигиену… А теперь, напарник, вытаскивай стержни-якоря, срочно взлетаем и следуем по ранее намеченному маршруту. И так уже целую кучу времени потеряли — с этой внеплановой остановкой…».

Успешно перелетев через Вейде-Фьорд, мотодельтаплан повернул на север. Внизу лежал величественно-пафосный ледник Осгор.

— Гав-в, — педантично уточнил из своего кресла Клык, мол: — «Старый-престарый ледник. Перезревший в корягу, так сказать, с точки зрения мудрой геологической науки. Это видно и невооружённым глазом, по характерному цвету. Вот, молоденький ледник, лежащий поверх Земли Андре, он белоснежный. То есть, ещё совсем юный. А Осгор — благородных сине-аметистовых цветов и оттенков. Это как у вас, людей, седина… Кстати, братец, и у тебя в причёске наличествуют седые волосинки. С чего бы это, вдруг? В двадцать девять-то годков? Ты мне никогда не рассказывал — о всяческих там перенесённых трагедиях, переживаниях, горестях и душевных терзаниях…».

— И не расскажу, — буркнул Тим. — Никогда. Даже и не надейся.

— Гав?

— По кочану. Ибо это будет не по-брутальному… Кстати, у нас появился дополнительный повод-стимул для посещения мыса Верпегенхукен.

— Гав?

— Очень серьёзный и весомый. А вдруг, это неизвестные субчики, которым принадлежат земельные угодья на означенном мысу, и застрелили бедных мишек? Типа, почувствовав себя безраздельными хозяевами всего и вся? Или, к примеру, выпив лишнего? Может такое быть?

— Гав!

— Вот, и я о том же самом. Так что, блин горелый, имеем полное право — осуществить визит. Мол, соблюдают ли неизвестные частные собственники законы об охране дикой природы? Или же нет? Причём, не только имеем право, но — прямо-таки — обязаны. В полном соответствии со строгими служебными инструкциями… Верно?

— Гав…

Ледник Осгор — резко и без предупреждений — оборвался. Внизу находился-просматривался искомый мыс Верпегенхукен.

— Гав? — засомневался Клык, мол: — «Что ещё за дела такие? Самый северный мыс Западного Шпицбергена, а тундра здесь уже вся зелёненькая-зелёненькая. Весёлая такая, беззаботная… Как такое может быть?».

— Не знаю, — по-честному признался Тим. — Странность странная. Не более того. Сейчас, Бог даст, разберёмся…

Он, уменьшив обороты двигателя, правой рукой слегка надавил на дюралевую горизонтальную планку, намереваясь заложить над странным мысом широкую обзорную дугу.

Уменьшил, надавил и, судя по наклону правого крыла летательного аппарата по отношению к линии горизонта, заложил. Но…

— Гав-в! — от души возмутился Клык, мол: — «Картинка-то, блин, не изменилась! Совсем… Зелёненькая весёлая тундра. Тёмно-синяя широкая „река“ ледника. Теперь мне понятно, почему это подозрительное место называется — „Синяя долина“. Красно-малиновая точка — у самого уреза морской воды… Что это такое, братец? Домик? Интересные дела… Не, надо что-то делать. Петля-то явно не задалась…».

— Сам знаю, что не задалась… Чтобы такого придумать и попробовать? Типа — свежего, нестандартного и неординарного? А, кажется, знаю. Попробуем пересечь данную загадочную местность максимально тупо. То есть, с юга на север.

— Гав! (То бишь, добавь газку, приятель!).

Зелёненькая весёлая тундра. Красно-малиновая точка — у самого уреза морской воды. Синее-синее море.

Секунда-другая — и только ярко-синяя гладь перед глазами…

— Гав-вы-в? — отметился удивлённым возгласом Клык, мол: — «Как такое, вообще, может быть? За две неполные секунды мы преодолели более пятнадцати километров? Бред горячечный и законченный, мать его развратную…».

— Бред, — согласился Тим. — Нечисто, ей-ей, с этим мысом. Гадом буду и всё такое прочее. Придётся садиться. То есть, приводняться.

— Гав?

— А куда, извини, получится. В том плане, что желательно — как можно ближе к этому красно-малиновому строению…

Получилось, честно говоря, далековато. Километрах в двух с небольшим от приметного домика.

— Хрень какая-то, — вдавливая в податливый прибрежный грунт четвёртый штырь-якорь, подытожил Тим. — Как будто некая неведомая, но могучая сила целенаправленно отводила наш утлый летательный аппарат в сторону от мыса. Словно бы вокруг этой малиновой хижины очерчен некий магически-защитный круг определённого диаметра…

— Гав!

— Считаешь, что, действительно, очерчен?

— Гав!

— И даже не круг, а полноценная полусфера? С двухкилометровым сферическим диаметром? Типа — установлен некий Купол? Как в том знаменитом телевизионном сериале? Ну, не знаю, честно говоря… Хотя, конечно, всякое может быть. Особенно если предположить, что в современных научно-фантастических романах содержится хотя бы пара-тройка процентов правды… Может, братишка хвостатый, перекусим слегка? Типа — для подъёма бодрости духа? Только я сперва, пожалуй, попрыскаю на штормовку антикомариным спреем. Голодного полярного гнуса здесь до беса. Да и оводы со слепнями кружат-жужжат…

Они, естественно, перекусили: Тим, запивая баночным австралийским пивом, умял три бутерброда с жирнющей консервированной ветчиной словенского производства, щедро сдобренной жгучей горчицей и ядрёным хреном, а Клык — практически в два приёма — заглотил половину моржовой почки.

— Ну, бродяга, наелся? — допив пиво, поинтересовался Тим. — Готов к труду и обороне?

— Гав, — сыто икнув, подтвердил Клык, мол: — «У тебя у самого харя благостная и беспредельно-довольная. Того и гляди — треснет. Как же, целый литр янтарного крепкого пивка изволил принять на грудь молодецкую. Ухарь брутальный, одним словом. Вернее, двумя… Баночки-то пустые подбери, сомни и запихай в рюкзачный кармашек. Экология, как известно, должна быть экологичной и безупречной… Молодец. Ну, выступаем?».