— Нет, у меня всё. Конец связи.

— Пока, старший инспектор…

Тим помыл грязную посуду, переоделся в походную одежду-обувь, собрал рюкзак, поместив туда и подарочный «грушный» саквояж, так как был нешуточно впечатлён вчерашними дядюшкиными «подвигами». Мол: — «Действительно, в этом чемоданчике хранятся всякие полезные и весьма эффективные штуковины. Глядишь, и пригодятся…». После этого он отправился на поиски Пугачёва.

Сергей — с респиратором на бородатой физиономии — обнаружился на картофельном поле, которое занимало порядка десяти соток: медленно шагал между рядами-грядками и методично опрыскивал (из специального цилиндра-распылителя), зацветающие кусты картофеля.

— Привет трудягам! — поздоровался Тим.

— Взаимно, — прервав рабочий процесс и стащив с лица респиратор, откликнулся Пугач.

— От колорадского жука избавляешься?

— Просто страхуюсь — в плане профилактики. Чтобы от ленивых соседей не переползли… Небось, в очередной полёт собрался? Хочешь, чтобы я «Ласточку» к реке отвёз?

— Ну, в общем, да, — слегка замялся Тим. — Если, конечно, ты не очень занят.

— Минут через пятнадцать-двадцать закончу с опрыскиванием и отвезу. Устроит?

— Вполне. Только это, блин горелый…

— Что?

— Да я про деньги. Считаю, что просто-напросто обязан — заплатить за твои услуги. И за прошлые, и за будущие.

— Ха-ха-ха, — развеселился Серёга. — Опоздал ты, мил-человек, со своим благородным порывом. Всё уже давно оплачено.

— Кем же?

— Господином генерал-майором. Он, как приехал, так тут же мне и заплатил. Мол, из специального «грушного» фонда, который для этого, как раз, и предназначен. То бишь, для оплаты всяческих вспомогательных работ-услуг… Короче говоря, Артём Петрович мне тогда целую кучу российских денежных знаков отвалил — за содействие, помощь и лояльность. Даже говорить неудобно — сколько.

— Так и не говори. Всё равно, я в ваших российских рублях ничего не понимаю.

— А ты куда намылился, если не секрет?

— Хочу взглянуть на легендарное паланское Капище.

— Хорошее и полезное дело, одобряю. В том глубинном смысле, что уже давно пора. Даже интересно, спиливал, всё же, Томас Грин Главного паланского идола? Или не спиливал? Интрига неразгаданная и многослойная, мать её… Один полетишь? Или же пса — по устоявшейся традиции — прихватишь с собой?

— Не думал ещё над этим, честно говоря, — признался Тим. — По идее, надо бы Клыка пригласить в полёт. Закадычный дружбан, как-никак. Только, вот, не знаю, где его искать.

— Они с Найдой дрыхнут под старой яблоней, которая растёт за парником с дынями и арбузами, — подсказал Пугач. — Поболтай с приятелем, а потом, прихватив из дома рюкзак и карабин, подгребай к «Ласточке». Я вчера тележку с летательным аппаратом в сарай не закатывал, так как погода стояла тихая и безветренная…

Собаки, действительно, спали под старой яблоней.

«Идиллия полная!», — подойдя к дереву, умилился Тим. — «Лежат практически в обнимку. То есть, белоснежная голова Найды покоится на пятнистой холке Клыка. Лиз — в ту памятную ночь, вернее, уже на рассвете, — тоже уснула, пристроив свою медноволосую голову на моём голом плече. Эх, любовь-морковь…».

Он, нерешительно потоптавшись на месте, вежливо кашлянул.

— Гав, — приветливо махнув хвостом-кренделем, но, так и не открыв глаз, отозвался Клык, мол: — «Доброе утро, братец. Рад твоему появлению».

— Тяф-ф, — сонно продублировала Найда.

— Тут такое дело образовалось… Не желает ли верный хаски немного полетать на гидромотодельтаплане? До Безымянного месторождения и обратно? На прииске, правда, тебе придётся немного погулять по округе, дожидаясь, пока мы с Михасем вернёмся с ознакомительной экскурсии к паланскому Капищу.

Собаки окончательно проснулись и сели, причём, самоедка выглядела крайне недовольной.

— Так как? — проявил настойчивость Тим. — Полетаем, родное лохматое сердце?

— Гав-в-в, мол: — «Даже и не знаю, братец. В посёлке геологов я уже побывал. Абсолютно ничего интересного. Даже подраться не с кем. И в полёте к паланскому Капищу меня Михась, без сомнений, успешно заменит…».

— А ещё и зазноба сердечная, если я ничего не путаю, не одобряет твоего увлечения полётами на хлипких летательных аппаратах?

— Тяф-ф-ф, — гордо дёрнув массивной головой, подтвердила Найда, мол: — «Угадал. Совсем не одобряю. Главе семейства серьёзней надо быть. А ещё и ответственней… Навернётесь ещё, не дай Бог, конечно. Как мне потом одной щенков будущих воспитывать? Не подскажешь, Брут? Молчишь? Вот, то-то же…».

— Далеко же у вас, друзья, всё зашло, — задумчиво протянул Тим. — Впрочем, поздравляю… А не боишься ли, дружище-Клык, стать со временем записным и законченным подкаблучником? Хотя, о чём это я? Глупость, извини, сморозил… В том смысле, что я и сам уже наполовину под дамский каблучок залез. И пока, тьфу-тьфу-тьфу, не жалею об этом. Точка…

«Ласточка» уверенно оторвалась от серо-голубой речной поверхности и, набрав полукилометровую высоту, взяла курс на северо-запад.

Тим решил не повторять маршрута вездехода, а лететь до Безымянного месторождения по прямой. Из нетленной серии: — «Экономить надо всегда, всё и вся: и время, и горючее, и ресурс двигателя. Зачем — экономить? А чисто на всякий пожарный случай. Диалектика, блин горелый…».

Самодельный гидромотодельтаплан не был, конечно, оснащён ни компасом, ни прочей навигационной аппаратурой, но это обстоятельство Тима ни капли не смущало. Во-первых, он уже выучил топографическую карту здешних мест наизусть. А, во-вторых, погода стояла ясная и солнечная, и все стороны Света определялись без всяческих проблем.

Двигатель, прошедший внеплановое ТО, гудел уверенно, мощно и сыто. Воздушные потоки (встречные там, или же, наоборот, восходящие и нисходящие), не донимали. Полёт проходил в спокойной и благостной обстановке. Время текло практически незаметно.

Тим, время от времени посматривая вниз, рассуждал про себя: — «Красивая, всё же, природа на Камчатке. Причём, до полного офигения и безмерного уважения. А ещё и очень разнообразная. Совсем недавно под крылом „Ласточки“ простиралось каменистое плоскогорье с наполовину-разрушенными кратерами древних вулканов. Бесконечно-мрачный такой пейзаж, навевающий монотонные мысли о тщете всего сущего. Мол, всё на этом Свете — рано или поздно — превратится в прах и тлен… Но прошло каких-то двенадцать-пятнадцать минут, и картинка поменялась. Причём, резко и кардинально. Сейчас внизу — сплошная яркая и густая зелень, щедро разбавленная светло-серыми и лилово-лазоревыми пятнами самых разнообразных форм и размеров. А также густо изрезанная тёмно-синими и голубыми нитями-верёвочками. Это — среднестатистическая камчатская низменность: широченные заливные луга, смешанные рощицы, бесчисленные озёра, реки и ручьи. Над озёрами, кстати, активно кружат солидные птичьи стаи: утки, гуси, лебеди и всякие там казарки с гагами и гагарами. Жизнерадостное и оптимистичное зрелище, как ни крути… Ага, река Озёрная. А вон и знакомый посёлок золотоискателей. Сделать — ради пущего любопытства — кружок над прииском? Сделаю, пожалуй. Не вопрос. То бишь, с „Ласточкой“ сделаем, вдвоём. Точка… И на земле было понятно, что данное поселение является очень аккуратным и рациональным, а с высоты птичьего полёта оно смотрится ещё лучше. Всё такое ровненькое и чистенькое. Никаких тебе халуп, лачуг, землянок, развалюх, мусорных куч и ржавых бочек из-под солярки, разбросанных и тут, и там… Молодец, всё же, Сан Саныч. Туго знает своё дело. Настоящий Главный инженер, с большой буквы… Кстати, а почему, интересно, этот симпатичный посёлок до сих пор существует без названия? Непорядок. Чем, например, плохо — „Аккуратово“? Или же — „Аккуратист“? Впрочем, надо с Лиз посоветоваться. Точка. Она у меня дока — на всякие и разные придумки…».

Гидромотодельтаплан приводнился на широком речном разливе и через пару минут плавно причалил к каменистому берегу.

— Я здесь, начальник, на! — раздалось со стороны чёрной базальтовой скалы, украшенной по бокам двумя полукруглыми «наростами», слегка напоминавшими медвежьи уши.