В общем, с какой стороны ни подойди – грабли получаются.

– Ну и дела, – прокаркал вран.

– Куда делась Антонина, которая могла бы подтвердить, что я – отец, я не знаю. Пропала бесследно. Я искал.

– И ты решил пока просто повидать пар-ренька? Не чер-рез официальные органы?

– Да, я решил к нему проникнуть. Тайком. Многие родственники так делают… Хоть посмотрю на сына. И подарю ему что-нибудь. Хоть зверька ласкового. Говорят, там жутко одиноко. Вот… И ходил по рынку. Присматривал.

– Меня пр-рисмотрел? – хитро прищурился вран. – Подар-ришь?

– Нет. Посмотрю, что ты за птица… Лисокотёнка хотел присмотреть, прицениться, – ответил Иоганн.

Вран, задумчиво ковыряясь в пампасе, спросил:

– А как насчет удр-рать оттуда? Строго?

– Нет, охраны никакой там нет. Но, куда он потом, я с ним потом?.. Он будет без бумаг, без документов. Вне закона. А сделать «липу», такую, как у меня самого, так вычислят по фэйсу и отправят назад, в коммунятник. Замкнутый круг. Кроме того, я его ни разу не видел. Может, не пойдет он со мной.

– Проблема, – сверкнул глазом вран, – решается топор-ром! Драпать из города будешь – захватишь парнишку! И не думаю, что он станет возражать.

Иоганну даже стало дурно.

«Драпать из города? Куда? Почему? Зачем?» – испуганно подумал Иоганн, и вдруг почувствовал, что вран пророчит правильно. Уж непонятно почему, но мало ли… «Похоже, драпать вскоре придется. Какой кошмар!» – подумал журналист, уже привыкший к стабильности своей городской жизни.

Они вышли из «Сковороды» и пошли к ближайшему тьюб-эскалатору на четвертый уровень. Воняло раскаленным металлопластом, хотя фибры работали на полную мощность. Ну и жара! Вместе с Иоганном на скотчфло заскочила девчонка. Успела, пока они ещё не взмыли вверх и двери не захлопнулись. И теперь поднималась с ними вместе. Девчонка была с модными сейчас стрекозиными крылышками на спине и в лёгком розовом флаер-костюме. Она сразу же включила мини-телекс. Но там по всем каналам шёл какой-то треп одного из Отцов города, одетого, как обычно, в белую тогу. Девчонка недовольно убрала звук.

– Пр-роясни, пока едем, кто такие «анкюлотники», – попросил тихо вран. – Ты употребил этот термин.

Кролас покосился на девчонку. Но по телексу пошла какая-то шоу-программа, и полностью завладела её вниманием. Она врубила звук на полную громкость.

– «Анкюлотники» – это на нашем, газетном слэнге… Так мы называем административных чинуш, соцработников, юристов и прочую братву в том же духе, – поясни Кролас. – Эти люди очень любят особый, практичный и парадный вид одежды. «Серые анкюлоты» – это как встарь «белые воротнички»… Анкюлотники занимаются финансовыми, правовыми и хозяйственными вопросами, и весь их рабочий день проходит в постоянном приеме разных людей. Очередь к ним толпится в коридорах, а при входе к ним все кланяются.

– А что такого особого в этой одежде? Что за анкюлот такой выдумали? – спросил вран.

– Анкюлот – что-то типа комбинезона с короткими, выше колен, штанишками и с небольшими рукавами. Его ценность в особой облегающей ткани, которая придает прохладу в жару и легко проветривается. Женский анкюлот отличается от мужского только тем, что глубоко открывает в верхней своей части пышность форм. Кроме ткани, особенность костюма в том, что он снабжен сменной влагозащитной прокладкой и памперсом высшего качества, дабы чиновники могли не отвлекаться на работе по мелкой и крупной нужде. Складки и общий хитрый покрой одежды из высокопрочного материала прикрывают достойным образом все эти хитромудрости, а особый материал устранет запах. А памперс со временем частично перерабатывает содержимое. Нанотехнологии, понимаешь ли! Такая одежда явно не по карману – ну, к примеру, журналисту. Дорогое удовольствие.

Шоу на экране мини-телекса их случайной спутницы, пропало.

– А теперь – новости культуры, – провозгласил бодрый мужской голос.

Сообщалось о том, что Мерлин Киршопов отравился до поноса синтегрибами и пивом, а Синди Флэш встретила свое шестидесятипятилетие в бассейне с шампанским, в окружении молодых бойзфрэндов.

Эскалатор выплюнул своё содержимое прямо в открытые створки буса. И вскоре, минут через пятнадцать, бус и эскалатор нижнего спуска подбросили Иоганна к дверям редакции.

– Почто вы меня за срамное место тискаете, дщерь человеческая! – орал ошпаренным басом Драгомир Свистлицкий, отстраняя от себя хохочущую Зиночку Исламбекову, – Сатана, изыде!

Вот первое, что увидел Иоганн за дверями, сразу в редакционном фойе. Драгомир (или попросту «Дорг», «Дорогуша») был обозревателем по церковным вопросам, священнослужителям и делам сохранения родного языка. «По попам» – как шутила Зинка.

Исламбекова была, как всегда, неотразима и неузнаваема. Потому что постоянно меняла всё: цвет волос, от красного до фиолетового, через весь спектр радужного диапазона, а также, цвет ногтей, глаз, бровей, губ; часто меняла и татуировки на теле. Кроме того, она постоянно теряла накладные ногти, ресницы и даже груди, которые отлетали в разные стороны при её кипучих порывах энергии.

Сегодня она была с волосами медно-красного оттенка, шоколадным загаром, вытатуированным драконом на плече и в платье, которое напоминало змеиную шкуру. Её зелёные глаза фосфоресцировали на темных поворотах коридора, а «шкурка» отливала красными огоньками.

– О! Какие люди! – увидев Иоганна, бросилась обниматься Зинка и потащила в коридор. – Опоздал? Но, ничего, тебе, как обозревателю, можно не посещать эти сборы. На утреннем собрании шефуля пропесочил только ритзибоев, остальные – пока без порки…

– Здравствуй, друже! – процедил Драгомир, догоняя их следом.

Драгомир считался редакционным другом Иоганна, хотя на самом деле был его злостным конкурентом… И почему-то стремился перещеголять соперника, своего ровесника, по количеству заметок и весу в редакции. В глубине души, скорее всего, он вовсе не питал к Иоганну теплых чувств.

Кролас хотел, раскланявшись, тихонько просочиться в свой кабинет и остаться наедине с враном. В привычных ему стенах, удобно изолирующих от остального коллектива. Если нужен будет шефу – тот наберет ему сообщение или скинет задание по редакционному компу.

Но… Драгомир Свистлицкий преградил ему дорогу, кинувшись с объятиями.

– Заходи ко мне, дорогой! Видишь ли, шеф хотел бы плеснуть в следующий номер немного скандала. Поэтому требуются твои заметки, ты ведь у нас по этому делу спец? – бормотал Дорг по дороге к своему кабинету, дружескими шлепками по плечу направляя Иоганна в ту же сторону.

Тот сразу всё понял… Иоганн не стал успокаивать себя тем, что, так уж и быть, съездит, к примеру, к Киршопову и в подробностях опишет марку выпитого им пива и цвет его лица… Нет, свою славу скандального журналиста он приобрел на Линде Аувербах. Самым первым из газетчиков дав подробный материал о конкурсе «Пупси Бест» и его плачевном конце. Однако… Он никогда, как и любой другой из журналистов, не встречался с ней лично. Присутствовал на каком-нибудь концерте или встрече, на которой появлялась и она. Причем, её приходы всегда были внезапными и совершенно непредсказуемыми. И ему просто везло. К тому же, в последний раз, при выступлении в кафе «Розовый слон», она сказала, что больше нигде не появится, во всяком случае, долгое время. Темы же, не связанные с присутствием Линды, но её касающиеся, он уже все исчерпал: о молодежных тусовках в честь Линды, об отношении к ней различных известных деятелей искусства, о бритоголовых мальчиках, желающих изловить Линду где-нибудь в темной подворотне…

В общем, было похоже, что Иоганн однозначно влип.

Свистлицкий тем временем распахнул гостеприимно двери своего кабинета и пребывал в приподнятой весёлости.

– В общем, вот какой получился казус, – начал Дорогуша. – Ты прости, что я даже кофем не угощаю. Не схлопотал еще кофе по причине крайней заботы и раздумий, – Дорогуша потёр свое жирное пузико левой лапкой и закатил глаза. – В текущий номер долженствовала пойти моя статья о собрании черносотенных активистов, выражавших свой протест против бесовской чертовщины. Связанной с появлением в городе так называемых братьев-золототысячников, которые призывают всех опроститься, ходят в галошах в форме голой ступни и в рубахах по колено, носят часто усы и бороду и затворяются своим коллективом внутри зала Пирамиды на третьем ярусе. Устраивают там моления Господу. На свой еретический лад, конечно. Также, они стремятся создать тысячу своих мест сбора, ищут способ превращения железа в золото и поклоняются солнцу.