Шумно и людно было в августе 6737 г. (1229 г. от P. X.) во Владимирском Детинце на высотах над привольной Клязьмой. В который уже раз собрались там почти все представители первого и второго поколений Большого Владимирского Гнезда. Прискакал с дружиной самый любимый брат Великого князя Юрия Ярослав Всеволодович. Поспешал с московскими мужами юный Владимир Юрьевич. С трудами добрался Святослав Всеволодович князь Юрьев-Польской. Приехали со своими боярами сыновцы Константиновичи из Ростова Великого, Углича, Ярославля. Миролюбивый и хитрый князь Юрий собрал «всю братью свою» на съезд. И то пришла пора для того. Сильно обиделся на своего старшего брата князь Ярослав Всеволодович. Обиделся на то, что прошедшей зимой тот не помог ему наложить узду на Новгород Великий. Заподозрил Ярослав Юрия в том, что помог Юрий Всеволодович своему шурину — Черниговскому князю Михаилу сесть на новгородский стол. Понял это Юрий сразу же, как узнал, что Ярослав отправил посольство к сыновцам Константиновичам в Ростов Великий. Более всего опасался из них Юрий за Василька Ростовского. Ибо за старшим могли пойти и младшие Константиновичи. Да настораживала великого князя крепнущая из года в год дружба Ярослава с московскими мужами, кому мирволил его юный сын Владимир.

Ведь уже не раз в походы на запад вместе с переславскими полками отправлялись и московские отряды. Вместе ходили в Чудскую землю драться против немцев, вместе оборонялись от Литвы, вместе сейчас держали Волок Ламский, отнятый у Новгорода. Крепла боевая дружба москвичей и переславцев. Знали хорошо московские мужи, что Ярослав Всеволодович удачлив в походах на ворога, что с таким всегда возьмешь хороший полон. Смиренно сидел у себя в Юрьеве-Польском лишь набожный Святослав. Да не заявлял о себе до поры до времени молодой еще Иван. А ведь знал Юрий, что придет пора, и потребует Иван свой удел — Стародуб.

Хитер был Юрий Всеволодович. Еще в июле, когда Ярослав вел переговоры с ростовскими сыновцами, послал в Киев к митрополиту Кириллу посольство с подарками и письмо, где звал его к себе во Владимир-Залесский на престольный праздник Успения Пресвятой Богородицы. Знал, что не откажет Кирилл, так как любит богатый, украшенный множеством каменных храмов Владимир и уважает могучую Залесскую Русь. Ждали митрополита уже со дня на день.

Кирилл приехал за два дня до Успения. Был солнечный, сухой, но уже августовский, прохладный день. Небольшие облака изредка проходили под ветром высоко в небе. Встречали владыку пред Золотыми воротами «Нового города». Во всех окрестных храмах, а сильнее всего на звоннице над Золотыми воротами гудели торжественные церковные звоны. Солнце играло на позолоченных куполах и крестах. Все князья с боярством и дружинами, до двух тысяч градского люда тесной толпой стояли по обочинам дороги. С десяток крытых возков в сопровождении пятидесяти верховых — вооруженных владычных слуг подъезжали к стенам города. Князь Юрий с братьями Ярославом и Святославом стоял у самых ворот на дороге — на бревенчатой мостовой, что вела в ворота. Уже одесную их у обочины стояли: юный Владимир Московский, младший брат Иван, Василек Константинович с братьями, старший сын Юрия Всеволод да старшие сыновья Ярослава — княжичи Феодор и Александр. Князей окружали бояре и старшая дружина. Далее за их спиной и ошую стояли во множестве священники и монашество владимирских храмов и монастырей, негромко, но складно певшие стихиры и тропарь Преображению Господню.

Юрий увидел, что, подъезжая к Золотым воротам, митрополит привстал в своем крытом возке и благословлял крестом в десной руке собравшийся встречать его народ. Люди радостными криками приветствовали высшего духовного пастыря Руси и махали ему руками. Когда возок подъехал совсем близко, то один из владычных верховых осадил возле него коня, быстро спрыгнул с седла и, подойдя к возку, подал руку выходившему владыке. За владыкой Кириллом следом из возка вышли еще два церковных иерарха. Это были черниговский епископ Порфирий и Игумен Спасо-Берестовского монастыря Петр. Оба были явно моложе Кирилла, но оба были уже седы и степенны.

Великий князь уже несколько лет не видел Кирилла. Сегодня же, увидев его вновь, понял, как постарел владыка за последние годы. Борода и пряди длинных волос его совсем поседели. Кирилл сгорбился и стал похож на старца. Десная рука, опиравшаяся на посох, слегка дрожала. Увидев все это, князь Юрий понял, что дальний путь из Киева во Владимир дался митрополиту нелегко. И как часто бывает с людьми старшего поколения, пришла Юрию мысль о том, что он, наверное, тоже заметно постарел за эти годы, хотя по-настоящему заметил это, лишь увидав постаревшего митрополита. На мгновение он усомнился в том, сможет ли этот старец оказать ему действенную помощь в его нелегком деле примирения враждующих князей. Он, Ярослав и Святослав первыми подошли к Кириллу под благословение. Владыка, обратясь на них, сразу узнал Юрия, и в его голубых, живых и умных глазах вспыхнула искорка дружелюбного света. И уже целуя руку старцу, князь Юрий понял, что он не зря собрал князей-братьев и племянников на съезд и пригласил самого митрополита «Всея Руссии».

После долгих благословений и взаимных поклонов уставший владыка изъявил желание отдохнуть с дороги, и великий князь пригласил старца остановиться для отдыха на ближайшем к Золотым воротам княжеском дворе у храма Спаса. Весь владычный поезд проследовал туда, князья с боярами и дружинами разъехались по своим дворам в Детинце, священство стало возвращаться по своим храмам и монастырям, а простой народ разошелся по делам.

На Успение служили как никогда торжественно во всех храмах стольного Владимира. Но самая пышная литургия была отслужена в престольном митрополичьем храме — Успенском соборе в Детинце. Затем были накрыты столы в большой гриднице близ княжьего терема, куда пригласили к праздничной трапезе не только всех князей с боярством, митрополита и его клир, но и духовенство всех крупных приходов, настоятелей всех монастырей Владимира. До глубокого вечера слуги разносили кушанья, вина и сладости. До темноты звучали здравицы великому князю Владимирскому и митрополиту «Всея Руссии», всем князьям Большого Владимирского Гнезда, священству стольного града Владимира и прочая и прочая. И до полуночи еще слышался в гриднице звон кубков и рогов с вином и медовухой, слышались хмельные речи и разговоры подобревших гостей великого князя Юрия. Еще день гости приходили в себя после обильной трапезы и возлияний, отпиваясь и похмеляясь холодным квасом, пивом и пенной медовухой.

Но через день после Успения все князья с ближними боярами переехали в Суздаль, где и намечалось проведение съезда. Там, в суздальском кремнике в княжеской гриднице и собрались все вятшие мужи для решения важнейших дел Владимиро-Суздальской земли. Туда же перебрался и митрополит Кирилл с ближайшим окружением. Князь Юрий без шапки, одетый в темно-зеленый кафтан и красные сапоги, сидел на высоком и массивном деревянном резном столе со спинкой. Его заметно поседевшие волосы на голове и в бороде были тщательно расчесаны. Синие глаза были приветливы, теплы, но сдержанны. Столы в гриднице были убраны, а полукольцом вокруг княжеского стола были поставлены массивные лавки, на которых восседали князья и наиболее почтенные бояре. Бояре помоложе стояли за их спинами. Рядом с князем на столь же высоком резном столе в окружении черниговского епископа, спасо-берестовского игумена и клира, стоявших ошую и одесную, восседал старец-митрополит.

Начали с молитвы Святому Духу и благословения владыки всем собравшимся. Затем Кирилл произнес краткую речь, призывая всех к любви и единомыслию во славу Христа и его святой Церкви. В конце владыка рассказал князьям и боярству, что рукоположил в Новгород Великий нового архиепископа Спиридония, выбранного новгородцами, и что дело это должно послужить прекращению новгородских котор и братоненавидению, укоренившихся там.

Продолжил князь Юрий. Он смело обратился к любимому брату Ярославу, укорив его в том, что тот до сего дня держит новгородских послов, будто нехристей в полоне у себя в Переславле на княжеском Городке. Следом напомнил и Ярославу, и сыну Владимиру Московскому, что негоже держать под собой Волок Ламский и все дороги, перекрытые переяславскими и московскими заставами. Не поймут другие русские князья, почто суздальские князья держат новгородскую волость под собой. Ибо сказано еще на княжеском съезде в Любече: «Каждо, да держит отчину свою, да никто не вступит в чужую отчину». Ибо и новгородцам худо без залесского хлеба, и свои же купцы жалуются на убытки из-за невозможности торговать с Новгородом. Тем более урожай собирают в этом году в Ополье немалый, цены на хлеб уже упали, а в Новгороде цены на хлеб высоки. Коли же не повезут купцы в Новгород хлеб с Ополья, недовольны будут и бояре, да и многие смерды, у кого летось большой урожай. Князь Юрий выжидающе замолчал и обратил свой взор на Ярослава. Сидевший недалеко от него Святослав словно съежился под взглядом старшего брата и спрятал глаза. Юрий заметил, что прятал глаза и юный, покрасневший при взгляде отца Владимир, за которым каменной стеной с сумрачными ликами стояли московские бояре.