Князь Александр не находил себе места. Он прекрасно понимал, что немцы и его противники сейчас, споро как никогда, собирают силы. Из Медвежьей Головы в русский стан явился русский перебежчик-пскович. Тот сообщил, что на помощь орденским немцам пришел отряд датского короля около трехсот пятидесяти конных и пеших доспешных воев. Юрьевский же бискуп призвал всех латинян и их союзников вступать в ополчение. Юрьевцы уже собрали рать и двинулись на юг в сторону Медвежьей Головы. Это известие вывело из себя и взбеленило князя Александра. С трудом удержав себя в узде, он уединился и предался молитве.
В ту же ночь на 27 марта ударил сильный мороз. Воды рек, вышедшие из-под зимнего ледяного панциря, вновь сковало льдом. Наутро поля и дороги подмерзли, подсохли и стали проходимы. Утром 27 марта на военном совете решали, куда теперь нанести главный удар. Князь Андрей и большинство воевод думали, что надо брать Юрьев. Однако князь Александр настоял на своем, и решено было идти на Медвежью Голову. По его велению к городу отправили конный полк числом до тысячи воинов под рукой «посаднича брата» Дамаша Твердиславлича и сотского Кербета. Главной их целью было попытаться взять город изгоном, если же не получится, то окружить его и готовить осаду. Пешие полки двинулись вслед Дамашу, а вся остальная конница была отправлена в «зажитье». Велено было не жалеть ни немцев, ни чуди. Дымами бесчисленных пожаров закурилась Чудская земля. Их огненное, зловещее зарево позволяло порой ночами видеть как днем. Отряды русской конницы начали опустошать землю чуди — Унгаунию.
Вечером 29 марта передовой русский полк под рукою воеводы Дамаша Твердиславлича подошел к мосту через реку Ахью. До Медвежьей Головы оставалось верст двадцать. Дамаш остановил воев, прикрыв дланью десницы глаза и, взирая из-под руки туда, где заходит солнце, осмотрел опушку весеннего полупрозрачного леса за рекой и дорогу, уходящую в лес. Округа, казалось, была безлюдна и тиха. Воевода хотел привести полк к городу в ночь. Но перед ним была река. Выводить конницу на зыбкий речной лед он боялся. Но и ослушаться княжеского веления не мог. Ночь была близко, и надо было решаться на что-то. И Твердиславлич решил идти по мосту. Перед тем выслал сторожу к лесу. Через пять минут конские копыта застучали по дощатому настилу моста. Когда половина полка была уже за рекой, где-то в лесу затрубили рога.
Дамаш, находясь уже за мостом, вновь остановил полк. Но его сторожа и головной разъезд уже были у леса. Воевода немедля послал Кербета в первые ряды с приказом повернуть коней и собраться у моста. Но было уже поздно. На кромку лесной опушки выехали сотни всадников и выбежали сотни лучников. Русичи только начали поворачивать коней, как в воздух вспорхнули стаи стрел. И тут же немецкая конница пошла в соступ, опустив копья. Дамаш увидел, что его полк охватывает подкова немецкой рати, что немцы хотят прижать русичей к реке и потопить на весеннем льду. Он понял: чтобы прорваться, его передовым воям нужно завязать бой с врагом, а остальным сойти на лед и попытаться перейти реку. Сторожа и передовой разъезд русского полка уже вступил в схватку. Дамаш выпростал тяжелый меч из ножен, а своему отроку велел выехать на лед реки и попробовать добраться до другого берега. Сам он уже не видел, как отрок, исполняя волю господина, проскакал по льду на другой берег и увлек за собой сотни две русских конных воев. Эти люди вырвались из железных объятий немецкой рати. Только под немногими лед обломился у берега. Но вои, искупавшиеся в ледяной воде с лошадьми, выбрались с мелководья на ледяной панцирь и бежали на другой берег, ведя коней в поводу. Немцы не рискнули спуститься на лед и осыпали русских стрелами. Сам же Дамаш Твердиславлич и еще около полутораста воев его полка полчаса отбивали немцев от моста сначала в копейной сшибке, затем, когда обломились копья, дрались мечами, саблями и булавами. Когда же чудь стрелами побила под ними коней и когда их осталось десятка три, не более, русичи встали спинами друг к другу и бились секирами и ножами. Последних, израненых и изнемогших от потери крови и усталости, вязали и брали в полон. Но среди них уже не было в живых ни геройски погибшего Дамаша, ни павшего в самом начале схватки Кербета. А сильно поредевший передовой конный полк на следующий день вечером достиг русского войска и соединился с ним.
Узнав о поражении сторожевого полка у моста через реку Ахью, князь Александр понял, что ему не дано взять и даже увидеть Медвежью Голову — города, которым он хотел овладеть уже несколько лет кряду. Словно само Провидение, закрыло ему дорогу туда, силой природы сделав непроходимыми дороги. Но что удивляло князя Александра, так это то, что немцы смогли за короткий срок в распутицу собрать рать для отпора русичам. Ведь было известно, что многие немецкие вои ушли в землю Тевтонского ордена драться против татар.
Быстро созвав совет, русские князья и воеводы решили немедля возвратить всех воев из «зажитья» и отходить на северо-восток к Чудскому озеру, чтобы оставить с десного плеча немецкой рати вооружившиеся и готовые к обороне Изборск и Псков. В ночь с 3 на 4 апреля русское войско ступило на озерный лед и двинулось по Узмени к восточному берегу по наезженной зимой, но теперь оледенелой санной дороге. Когда пошли по льду, войска повели проводники из псковичей. В эту пору дорога на озере становилась опасной. Проводники говорили, что и в сильные морозы у западных берегов, там, где подо льдом пролегало русло реки Великой, сильное течение не давало водам застыть. В этих местах стояли полыньи, которые прозывали «сиговицами», ибо там и в морозы, не делая проруби, можно было ловить рыбку сиг. В этом месте Чудское озеро называли Теплым.
К утру русские полки прошли по льду около восьми верст, и когда рассвело, где-то в версте от них, южнее, был виден восточный берег. Князья и воеводы решили остановить войска на берегу острова, называемого Вороний Камень. Остров закрывал ледяную дорогу, ведущую к устью реки Желчи. Здесь возвышалась скала, а берега его были сравнительно высоки.
Восточнее лежал большой остров Городец с низким и топким западным берегом. По сухим зарослям осоки и камыша видно было, что между островами, скрытая льдом, лежит песчаная коса. В нескольких стах саженях севернее лежал большой, но невысокий остров Озолица.
С утра вои развели костры на берегах островов и стали готовить кашу. Князья и воеводы осторожно объезжали Вороний Камень, ибо прибрежный лед был тонок, трещал и грозил обломиться под копытами коней. Основной частью острова была невысокая гряда, завершавшаяся массивной скалой из рыхлого камня-песчаника. Подъем на скалу с запада был полог, с востока — крут. Но вдоль кромки западного берега протянулся небольшой каменистый уступ до полутора сажени высотой. На берегу было много камня-дикаря. Берега Вороньего острова и мелководье покрывали прошлогодние сухие заросли камыша, тростника, осоки, стрелолиста и других прибрежных трав. После объезда стало ясно, что для обороны места лучшего, чем Вороний Камень, окрест нет. По велению князей пешие вои-новгородцы и псковичи стали собирать камень-дикарь вдоль берега и складывать его в кучи. Остальным было велено готовиться к бою. Воеводы расставляли полки.
К вечеру все пешее ополчение построили по западному берегу Вороньего Камня. Более двух тысяч копейщиков и лучников поставили на каменистом уступе. Перед ним на берегу и на льду выставили около полутора тысяч лучников. За ними на пологом подъеме у скалы было поставлено до восьмисот конных воев суздальско-городецкого полка князя Андрея Ярославича. Севернее в прибрежном кустарнике и тростнике острова Озолицы встал полк князя Александра Ярославича. Новгородский и псковский конные полки поставили восточнее Вороньего Камня — на берегу Городца. Там же разместили и обоз.
Яркий красно-розовый закат пролил свой чудный свет на серо-голубоватый лед Чудского озера. Почти бездымно и ярко горели костры русского стана. Звонкая вечерняя тишина повисла над ледяным простором, и люди говорили мало, негромко, слушая эту первозданную тишину и не желая нарушать ее звучания. Даже лошади ржали изредка и приглушенно. Конная сторожа тихо ушла к западному берегу озера. Холодный восточный ветерок доносил с русского берега запахи весны и пробуждения природы, запах талой воды и земли, за день нагретых апрельским солнцем, запах просыпающегося леса и дальний птичий гомон. Таким был вечер в пятницу 4 апреля 6750 года от Сотворения мира (1242 г. от P. X.). Священники начали богослужение в полках, ибо наступил праздник Похвалы Пресвятой Богородицы и день святого мученика Клавдия. Вои одели новое и чистое платье. Многие исповедывались. Заканчивалась пятая седмица Великого поста…
