— О, глухое царство и скверное! Никако же мене отъ хрестьянския веры отлучите, аще бо и велми въ велицеи беды есмь, се бо ми наведе Богъ грехъ моихь ради. Богу же како ответь дасте, еже есть многи души изгубили бес правды? Их же ради Богъ мучити вас имать въ веце бесконечнемь. Истяжеть бо Господь душа тех, их же есть погубили.

После этого татары дали князю Васильку еще час на раздумье, а всем полоняникам, кто пожелает, предложили вступать в их рать и этим купить себе жизнь. Лишь немногие русичи изъявили желание, и тех отвели в сторону. Князь же Василек молился стоя на коленях о всех христианах, о спасении своих чад Бориса и Глеба, своей жены Марии и отца своего духовного епископа Кирилла. А как истек час, татары обнажили мечи и начали сечь русский полон. Первым отдал Богу душу князь Василек. Большинство ростовских и ярославских воев, оставшихся в живых на Сити, были убиты вслед за князем. Но в общей суматохе семерым смельчакам удалось вырваться из татарских рук и бежать глубоко в лес. Татары не преследовали их далеко, так как не знали леса. Только троих из бежавших ранили стрелами. Однако смерды из окрестных сел, прятавшиеся в лесу, подобрали бежавших воев, обогрели их, накормили и уврачевали их раны.

Мария посылала людей к Шеренскому лесу, но тела князя там не отыскали. Привезли в Ростов на санях лишь тела тридцати девяти мучеников, зарубленных татарами. Но через несколько дней один из смердов приехал на княжий двор в Ростов. Он и рассказал, как его жена, собиравшая хворост в лесу, набрела на меето убийства русских полоняников на краю Шеренского леса. Татары ушли недавно, так как их костры еще догорали, а кровь убиенных еще не успела остыть. Осмотрев десятки покойников, в надежде, что среди них могут быть еще живые, женщина узнала среди них по одеждам убиенного Василька. В испуге прибежала она в то потаенное место в лесу, где прятались крестьянские семьи. Сообщила о увиденном мужу. Ночью тот отправился к месту побоища, а утром привез тело князя. Затем покойного омыли и одели понявицею[141]. Владыко Кирилл и княгиня Мария сразу же послали за телом князя и через восемь дней привезли его в Ростов. Великий плач стоял на отпевании князя и его похоронах. А положили покойного раба Божьего Василия в том же храме рядом с дядей Юрием.

Все эти известия словно тяжелый крест легли на плечи Ярослава Всеволодовича. Утешало в очередной раз лишь одно, что татарский царь Батый и его воеводы зовут русских князей служить им. Значит, русское посольство во главе с мудрым Творимиричем будет услышано. Тогда татарская рать не пойдет на Новгород, а его семья, как и тысячи русичей будут спасены…

Поздним мартовским вечером, когда уже почти стемнело, на княжеское Городище под Новгородом пришел небольшой санный обоз и до полусотни комонных воев. Узнав о том, что обоз из Владимира, и сам не поверив в это, князь Александр в окружении малой дружины двинулся к воротной веже Городища. Встревоженные известием, он и Ратмир в окружении трех десятков вооруженных гридей и отроков встречали приезжих у закрытых ворот града. Санный обоз остановился, не доезжая ворот. Дворский князя поднялся наверх воротной вежи и окликнул приезжих. Те отвечали, что прибыли свои — переславцы. Никто сразу не поверил. Но тут через минуту за закрытыми створами ворот князь услышал добрый, знакомый голос Бориса Творимирича. Немедля он велел растворить врата. В свете горящих факелов увидел улыбавшееся лицо старого боярина. Все задрожало в душе у молодого князя от надежды и ожидания. Боярин был в тулупе и хотел уже поклониться, но Александр подбежал к нему, обнял и поцеловал. По всему было видно, что Творимирич привез радостную весть. Сразу же Александр повел боярина в княжеский терем, оставив всех дворовых людей и дружину. Дворский распорядился пропустить обоз внутрь княжеского града и закрыть врата. За князем и боярином последовал только Ратмир. Уже в сенях, а потом в большой палате младшие братья кинулись целовать старого и доброго батюшкиного слугу. Творимирич улыбался, но почти не отвечал на вопросы, которыми осыпали его. Одно лишь отмолвил, что Ярослав Всеволодович жив, здрав, поял великий стол во Владимире и шлет поклон всей своей семье. Затем уже посуровел ликом. Попросил князя остаться с ним с глазу на глаз при свечах. Все молча, но обрадованные известием разошлись. Прокашлявшись и осмотревшись, Борис Творимирич неторопливо, обстоятельно, и немногословно стал рассказывать, что батюшка поручал ему труднейшее дело — посольство к царю Батыю. Услышав это, князь Александр напрягся, глубоко вздохнул и перекрестился. Творимирич продолжал. Он нагнал татар за Торжком только у Игнача Креста — за сто верст от Новгорода. Татарские ратники, что шли в охранении обоза, увидев их, сначала достали луки со стрелами и обнажили сабли. Но потом поняли, что к ним идут посылы, а не враги. Разоружили русских кметей и под большой охраной доставили всех с обозом к самому царю. Уже стемнело, когда русичей привели к большому и круглому царскому шатру. Борис Творимирич и двое детских из переславцев, войдя внутрь, пали перед царем на колени, умоляя царя выслушать их, а не казнить. Через толмача-половца Батый велел послу молвить.

Подняв главу и посмотрев в очи царю, Творимирич сказал, что кланяется не только от себя, но, прежде всего, от нового великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Затем рек, что великий князь владимирский ищет царской милости и просит принять его под великую царскую руку. Князь умоляет царя не ходить на Новгород Великий, не разорять града и ради Господа Бога Исуса Христа не проливать зря человеческой крови. От себя уже Творимирич добавил, что в царстве великого хана Угедея много подданных христиан, исповедующих Христа так, как учил первоепископ Несторий. И всех их хан милует, и они служат ему, как верные слуги и рабы. Следом боярин одарил царя богатыми подарками, спрашивал о его здоровье и здоровье семьи. Удивленный Батый усадил боярина и сопровождавших его мужей по их степному обычаю, угощал своим татарским питьем и кушаньем, слушал посла и хитро улыбался. Разговор зашел о Киеве, ибо Батый хорошо знал, что князь Ярослав пришел оттуда с полками. Творимирич много рассказывал Батыю о древней столице, о Южной Руси. После этого царь совсем потеплел к русскому послу. Затем Батый стал спрашивать О венграх, половцах и последнем море. И Творимирич понял, что Батый хочет услышать о Греческом море, морях фрягов и франков. Тогда он повел разговор о том, что с половцами великие владимирские князья не дружили, общались мало. Друзьями половцев были соседние северские и черниговские князья. С черниговцами же владимирские князья воевали многажды. Тут Творимирич испросил царя, слышал ли и знает ли он о страшной сече на реке Калке. Царь обратился к одному из своих воевод — старому и опытному на вид, с суровым лицом и без улыбки слушавшим разговор царя с послом. Они обменялись несколькими словами по-монгольски. Батый что-то спросил у старого воина. Тот одобрительно качнул головой и ответил утвердительно. После этого глаза Батыя еще более оживились, и разговор продолжался. Осведомленный Борис Творимирич склонил голову, приложил руку к сердцу и испросил разрешения у царя задать ему вопрос. Царь кивнул головой, и боярин спросил, сопутствует ли удача его брату Монке в войне с половцами. Батый с удивлением приподнял десную бровь и, скрывая что-то под прищуром раскосых глаз, ответил послу. Толмач с трудом перевел, что кыпчаки хитры, но они не уйдут от карающего меча и стрелы монголов. Тогда Творимирич добавил, что половецкий хан Котян собирается увести свою орду за Карпатские горы в землю угров. Царь утвердительно кивнул головой. Об уграх же Творимирич сказал, что они — латиняне, еретики много раз грабили и воевали Галицкую Русь и доходили даже до Киева. Затем поведал, что жил «в греках» немало лет кряду. Видел Цареград, Фессалонику и многие другие греческие города. Видел и знал многих государей греческой и болгарской земли. Ходил на кораблях по Русскому, Мраморному, Греческому и Фряжскому морям. Долго воевал с латинянами — франками и фрягами. Одно время воевал и с магометанами-сельджуками. Все это вызвало неподдельный интерес Батыя, глаза его загорелись, и он долго расспрашивал боярина о латинянах, их богатствах, обычаях и их умении воевать. Затем, совсем потеплев, подарил боярину свой монгольский меч. Сказал, что окажет милость князю Ярославу и его народу, повернет войска от Новгорода и пойдет назад в Поле через земли черниговского князя, враждебного Ярославу Всеволодовичу. А о подданстве и службе его подумает, да еще позовет его и других русских князей к себе. Лишь под утро Батый отпустил русское посольство и велел отдать оружие русским кметям. Уже утром русичи увидели, как татарские рати стали уходить окольными дорогами на юго-восток. Татарская сотня сопровождала русский обоз целый день. И лишь в сорока верстах от Новгорода повернула вспять. Тогда боярин послал трех кметей с известием и кратким письмом ко князю Ярославу, а сам с обозом двинулся на Городище. На этом старый боярин окончил свой рассказ, передал от батюшки князю Александру свое благословение и отпросился отдыхать.