— Было б славно. Твой посёлок расположен в петле магического Гольфстрима. Фон там мощный и очень неровный, в период возмущений я, пожалуй, смогу использовать свои силы в полном объёме. Никто ничего не поймёт. Примут за спонтанный выброс энергии.

Залпом допив кофе, я сказала:

— Я готова. Только мне надо попрощаться с Дрю, с Лемом…

— С кем, с кем? — переспросил Кайлеан.

— С паучком в ванной. Милый такой, я его Лемом назвала. Ещё перенеси меня, пожалуйста, в драконятник, к Снежкиному яйцу. Я там быстро. Слушай, а как же Макс?

— С Максом всё будет в порядке. Сегодня на рассвете я смог перевести его в Лесной госпиталь, там знают как справляться с такими травмами.

Помолчав, я нерешительно спросила:

— А твои родители?.. Им, наверное, не понравилось, что ты вновь покидаешь дом… и так скоро… Они злятся на меня?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом сказал, тщательно подбирая слова:

— Они поняли, что ты изменишь мою судьбу, и ещё не вполне освоились с этой мыслью.

— Мне очень жаль. Я ненарочно. К тому же, ещё ничего неизвестно. Может, всё останется так, как было…

— Не останется. — Он встал. — Собирайся и двигаемся в путь.

Прощание с Эрмитанией происходило в режиме форс-мажора, хотя в начале дело застопорилось из-за того, что Кайлеан хотел вернуть Дрю в камеру к остальным привидениям, а я воспротивилась.

— Пожалуйста, позволь Дрю здесь остаться!

— Хозяйское добро охранять! — Дрю вытянулась по стойке «смирно».

И паучку под ванной скучать не давать, добавила я про себя.

Кайлеан отмахнулся.

— Башня и так будет под защитой, никто сюда не проберётся.

— А цветы поливать кто будет? — с большой тревогой вопросила Дрю.

— Какие ещё цветы?

— Эти! — Дрю указала на плети роз, вьющиеся по стене. — Засохнут ведь! Леди Данимира этого не переживёт.

— Не переживу, — подтвердила я. — Тоже засохну.

Кайлеан повёл бровью:

— Магические розы засыхают по другой причине.

Но я подкинула новый повод оставить Дрю наверху:

— А пыль?! Помнишь, мы вернулись, а всё в пыли! Пылищу кто убирать будет — Пушкин?

— Кто этот Пушкин? — раздражённо осведомился Кайлеан.

— Знаменитый русский поэт, классик. Безвременно погиб на дуэли в девятнадцатом веке.

Кайлеан на короткое время задумался, потом как-то зловеще ухмыльнулся:

— А где он похоронен? В России?

— А-а-э-э… ну да… На Псковщине… недалеко от Петербурга… относительно, конечно, недалеко… а что?

— Если твой Пушкин уже погиб… хлопотно, конечно, но, пожалуй, я смогу это организовать. Заедем по пути.

— Ой, нет! — поспешно сказала я. — Это просто глупое присловье! Лучше оставь Дрю здесь. И знаешь… не жалко Дрю, пожалей остальных привидений, тех, кто внизу!

— Хм-м… действительно… какие-то нервные они были последний раз… — признал Кайлеан, возведя очи горе. Потом зажмурился и потряс головой.

Я поняла, что в его воображении завела хоровод разудалая компания злюк, дрюк, крюк и прочих хрюк.

Уж нее знаю, какой довод подействовал сильней — цветы, пыль или моё воззвание к гуманизму, но Дрю была дарована относительная свобода — она получила разрешение остаться в моих покоях.

…В воздушном драконятнике я взобралась на небольшую приставную лестницу, чтобы чмокнуть Симбу в макушку — малыш рос как на дрожжах. Я велела ему быть хорошим мальчиком, расти здоровеньким, свирепеньким и слушаться воспитателей, в особенности капитана Сикору. Потом я обнимала и гладила Снежкино яйцо и горячо обещала вернуться.

Покидала пещеру я чуть ли не задом наперёд — всё время оглядывалась. Яйцо, белеющее в темноте, как всегда напомнило мне об одинокой душе Снежинки, неприкаянно витающей в пространстве… всё-таки я не выдержала и несколько раз хлюпнула носом.

Когда мы вышли из пещеры, Кайлеан подвёл меня к краю площадки, велел для надёжности перекинуть ремень сумки поперёк груди и надеть тёмные очки.

— Уже?.. Мы что, отправимся отсюда? — Я осторожно заглянула за перила. Внизу клубился туман, земли не было видно.

— Высота, — Кайлеан тоже надел очки. — Физическая величина преобразовывается в магическую и сокращает путь. Впрочем, дорога до Мадрида знакомая. На этот раз доберёмся не в пример быстрее.

— Мне опять молчать всё время?

— Нет, не обязательно. Можешь говорить.

Внезапная догадка осенила меня. Я приподняла козырёк бейсболки и выразительно взглянула на него поверх очков.

— Мне и в первый раз не обязательно было молчать?

— Я же не знал, как ты поведёшь себя в минуты опасности.

— А теперь?

— А теперь я знаю, что ты умница и сама сообразишь, когда можно говорить, когда нельзя. Только всё равно, не обращайся ко мне слишком часто. Представь, что мы едем по горному серпантину и я за рулём.

Образ был выразительным и доходчивым.

— Тогда я лучше помолчу.

— Как хочешь. — Его голос прозвучал глухо и отстранённо.

Готовится к переходу, поняла я.

Не глядя, он нашарил мою руку.

— Готова?

В ответ я пожала его пальцы.

Кайлеан не стал считать до трёх. Он резко произвел несколько пассов, железные перила вдруг раскалились и начали крючиться, будто сухая трава истлевала от жара. Искорёженные прутья отодвигались, через несколько секунд в ограждении образовался свободный проход и туда Кайлеан увлёк меня решительно и бесповоротно.

Мы снова падали…

Сперва в мягкой серой сумеречности, затем сверкнул луч, рапирой пронзивший толстый ватный слой. Блеснул и исчез, но вскоре вновь промелькнул… один, другой, третий… Окружающий туман забликовал, заискрился, проблески сливались в широкие полосы, закручивались по кругу, образовывая зеркальный светящийся колодец. В зеркалах показывались и исчезали, возносясь, призрачные земли — измерения, которые мы пересекали ускоренным магическим манером. Горы сменялись долинами, дворцы восставали на месте руин, а небоскрёбы поглощали джунгли … иногда не наземные, а подводные. Я с любопытством взирала на эти картины, сменявшиеся, впрочем, слишком быстро, чтобы успеть запомнить детали. Только иногда казалось, что ощутился мимолётный аромат незнакомых цветов. Потом стены колодца засветились так интенсивно, что если б не защитные очки, глазам стало бы больно.

В какой-то момент пришлось опустить веки и единственной связью с реальностью стало соприкосновение с рукой Кайлеана. «Подобно стальному канату» — вспомнила я его слова и сжала пальцы посильнее, он пожал в ответ. Глаза я открыла только тогда, когда прозвучало:

— Готовься, приземляемся.

Как следует готовиться к приземлению после падения — по ощущениям — с высоты многих километров, я не знала, но на всякий случай решительно сдвинула брови и стиснула зубы. Но пасаран, танки грязи не боятся и всё такое. В сущности, было ясно, что никто не разобьётся, но сердце всё равно ушло в пятки.

Как выяснилось, не приземления стоило опасаться. Падение вдруг замедлилось, а следом мы и вовсе зависли в центре колодца — две мушки в янтаре.

— Ш-ш-шес-с-сему! — прошипел сквозь зубы Кайлеан. Чувствовалось, что он пытается вырвать нас из недвижимости, но ничего не выходило. — Следовало ожидать! Данимира, держись за меня крепко и ни в коем случае не отпускай, но освободи мне руки…

Я послушно вцепилась в полу его куртки и собиралась спросить в чём дело, но тут увидала сама: в сверкающей стене обозначился чёрный разрез, его края начали выворачиваться, обнажая потустороннюю тьму. Кайлеан метнул в том направлении несколько огненных шаров, но они угасли на подходе и сквозь разрез всё равно полезло нечто чёрное, огромное… Вначале выпросталось гигантское крыло с заострёнными маховыми перьями, следом клювастая птичья голова… Голова склонилась набок, в круглых глазах-тарелках отразился блеск и клюв блеснул полированной сталью…

— Кто это? — воскликнула я.

— Ворон неудачи, — сквозь зубы отвечал Кайлеан. — Голем, враг путешествующих сквозь миры. Кто-то его создал и послал вдогонку. Перебирайся за спину и держись, сейчас начнётся…