— Выйдем, — Кайлеан указал мне на дверь.

Мы снова вышли.

— Никогда! — рявкнул Кайлеан, едва за нами закрылась дверь с витражом, и скрестил руки на груди. — Зачем вам хамка-простолюдинка?

— Кайлеан Георгиевич! Они все слишком взрослые! Я их стесняюсь, мне некомфортно будет. А с ней мне будет весело…

— Воображаю это веселье, — холодно сказал Кайлеан. — Вам надо учиться хорошим манерам… и одеваться… и вообще… а чему она вас научит?

Я отметила, что мы оба не рискуем называть Дрю по имени — очевидно, опасаясь спонтанных трансформаций.

— Она почти моя ровесница, наверняка интересовалась модной одеждой. Работала во дворце, всякое видела — и кто что носит, и хорошие манеры. И она… свеженькая — ей как привидению всего год. А остальные тут с вашего отрочества сидят, что они понимают в современной моде? И кстати, я на ней джинсы увидела. Я тоже хочу. Мне не нужны ни платья, ни манеры.

Кайлеан помолчал, прошёлся передо мной туда-сюда, потом сказал:

— Через две недели бал. В честь моего возвращения. Вы должны там быть. Я официально представлю вас родителям и двору.

Я потеряла дар речи. А когда обрела, простонала «О, не-е-е-ет…»

— О да. Если не пойдёте — окажете неуважение Короне. И моим родителям лично.

— Вашим родителям? — горько усмехнулась я. — Да ваша мама сказала про меня, что всё ещё хуже, чем она думала!

Кайлеан снова помолчал, потом, как-то перекривившись, выговорил:

— Это она не про вас сказала.

— Да? А про кого же?

Он смотрел мне в глаза, склонив голову набок.

— Не понимаете?

Я бы не стала говорить, что всё было кристально ясно. Но, видимо, нечто внутри меня — не ум, это точно, — глубинную суть уловило. Потому что это нечто вдруг шагнуло к Кайлеану, по-кошачьи потёрлось щекой о его плечо и каким-то мурлыкающим, с нежной хрипотцой голосом произнесло:

— Кайлеан… Георгиевич… Отда-а-айте мне Злюку Дрю… Ну, пожа-а-алуйста!..

Кайлеан прерывисто вздохнул.

— Очень подлый приёмчик, Данимира Андреевна, — сквозь зубы сказал он, — очень. — И даже глаза прикрыл, чтобы не видеть этой подлости.

— Знаю, — снова мурлыкнула я и, скользнув за спиной, потёрлась о его другое плечо. — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожа-а-а-алуйста!

…Конечно, через пять минут я выходила из комнаты с привидениями, прижимая к груди подарочную коробочку. Коробочка была перевязана ленточкой, а внутри, злобно пища, метался огонёк и, судя по интонациям, костерил всех и вся на свете.

На пороге Кайлеан развернулся и, ласково улыбаясь, поведал притихшим светлячкам:

— Узнаю, кто первый додумался называть эту Дрю Злюкой — распылю на атомы!

Местом моего проживания Кайлеан определил пятый, последний этаж Башни. Мы поднялись туда сразу же из подземелья.

— Пустовато пока, — сказал он, — но это временно. Вы осмотритесь, подумайте, а там расскажете, каким хотите видеть свой дом, всё будет выполнено в точности с пожеланиями. А самое необходимое уже предоставлено.

Я не придала особого значения его словам. Предоставлено так предоставлено. Никаких пожеланий у меня быть не могло — три месяца, конечно, большой срок, однако не настолько, чтобы требовать каких-то интерьерных изысков.

Да, вначале показалось, что на пятом этаже не только пустовато, но и странновато. Но вскоре мне даже понравилась необычность моего временного жилища, которое представляло собой широкую закольцованную галерею, опоясывающую Башню по периметру. Как выяснилось, перегородки здесь отсутствовали, поэтому можно было прогуляться по кругу и вернуться в исходную точку. Внутренняя стена галереи состояла из массивной каменной кладки, роль наружной играло панорамное стекло — сплошное от пола до наклонного потолка, обшитого крашенными в белый цвет досками.

Кайлеан подошёл к стеклу и позвал:

— Взгляните, Данимира Андреевна.

…Волшебная панорама, без сомнения, искупала все странности конфигурации нового жилья: прекрасный город лежал внизу драгоценностью в футляре из зелёного и голубого бархата. Не выпуская из рук коробочку с Дрю, как заворожённая двинулась я вдоль стеклянной стены… потом оглянулась. Кайлеан стоял на прежнем месте и напряжённо глядел мне вслед. Кажется, он опасался моей реакции. Я решила, что даже если из необходимого будет одна продавленная раскладушка — что вряд ли, скажу, что всё устраивает. И пошла дальше.

Вскоре городской пейзаж сменился видом на горную гряду, на конце которой возвышался будоражащий воображение замок Карагиллейнов, затем за окном появились дикие горы — поросшие лесом, в туманной дымке… лес, лес, лес… и когда я завершала круг, вновь началось городское предместье, внизу запестрели разноцветные крыши домиков-игрушек.

Обойдя галерею кругом, я поняла, что на самом деле обширные пустые места присутствовали здесь исключительно из-за масштабов помещения. Обставлять всё пространство имело смысл только в том случае, если бы здесь квартировало человек двадцать. А так… в той части, что выходила на горы, расположилась спальная зона с ванной, и там мне действительно предоставили самое необходимое. По представлениям Кайлеана Георгиевича мне были совершенно необходимы полста квадратных метров шелковистого бледно-лилового ковра, на котором красовалась такая же крайне необходимая кровать принцессы — из дерева цвета слоновой кости, с высокой простёганной спинкой и лёгкими складками газового балдахина того же оттенка, что и ковёр. Но больше всего меня поразило то, что по каменной кладке вокруг кровати распластались плетистые розы, густо усыпанные цветами. Они романтическим вензелем обрамляли сказочное ложе.

Я подошла и потрогала листву, затем понюхала один из цветков. Пахло розой, и листья казались на ощупь настоящими, и шипы кололись как положено, но побеги вырастали прямо из стены… я так и не смогла определить, то ли это сплошь высококлассная иллюзия, то ли реальные растения были зачарованы опытным магом.

Да, кровать действительно перенеслась сюда из сказки. Оставалось только прилечь на неё и заснуть лет на сто, а колючие розы будут расти, расти, пока не заплетут все входы и выходы…

Прочая мебель тоже была светлая, изящная, с резьбой и матовым золочением — туалетный столик с ящичками и овальным зеркалом, пара комодов. На комодах стояли высокие настольные лампы с плиссированными абажурами; с потолка в ряд спускались несколько люстр — разноцветное стекло повторяло сплетение розовых ветвей. У окна мне поставили низкий стол и кресла, а вид на горы скрывала занавесь из лёгких сиренево-зелёных полотен с цветочным рисунком.

Ещё с каждой стороны располагалось по зеркальному шкафу, и пространство перед шкафами было уставлено пакетами и коробками — видимо, пока мы посещали подземелье, был доставлен обещанный гардероб.

Принца Кайлеана можно было обвинять в чём угодно, кроме скупости. Навскидку, этой одежды должно было хватить до конца жизни, и по этому поводу я испытывала двойственные чувства. Прежняя Даня ощущала некоторую неловкость от подобной расточительности, новая же часть моей души требовала немедленно ринуться к пакетам, извлечь оттуда всё до последней тряпки и устроить грандиозную гала-примерку.

Я вернулась к Кайлеану, он стоял на том же месте и смотрел на город.

— Что здесь было раньше? — спросила я, когда он повернулся.

— Открытая смотровая площадка.

— Такая большая?

— С посадочными местами для молодняка. Малышам надо часто отдыхать.

Какая экзотика! Даже представить не могла, что буду жить на драконьей смотровой площадке.

— Спасибо, Ваше Высочество, я в восхищении. Особенно от панорамы… ну, и вообще всё замечательно. И ещё розы очень понравились.

Кайлеан заинтересовался:

— Вам нравятся цветы?

Я взглянула на него с некоторым недоумением. Королева-мать считала, что у её младшего сына было множество романов. Что же у него были за отношения?

— Само собой. Всем женщинам нравятся цветы… за редким исключением. Вы разве этого не знаете?