Его следующим проектом стала компания «Интерконтинентал эйруэйз», которая занималась не перевозкой пассажиров, а служила в качестве центра ремонта и модернизации самолетов израильских ВВС и гражданской авиакомпании «Эль-Ал». Премьер-министр Бен-Гурион и его молодой помощник по вопросам обороны Перес в 1951 году убедили Швиммера возвратиться в Израиль и создать современную авиастроительную компанию, которая впоследствии стала известна как «Израель эйркрафт индастриз». В 1975 году он с гордостью передал ВВС Израиля выпущенный им истребитель «Кфир», построенный на основе чертежей, полученных «Лакамом» от своего агента в Швейцарии Фрауенкнехта.

После ухода в отставку с государственного авиастроительного предприятия Швиммер стал специальным советником Переса и деловым партнером Нимроди. С 1984 по 1987 год Швиммер получал от государства символическую зарплату — один шекель в год — менее одного доллара.

Вторым израильтянином был Яаков Нимроди, 60-летний уроженец Ирака, один из десяти детей в бедной еврейской семье, которая эмигрировала в Иерусалим. Его карьера в разведке началась еще до войны за независимость 1948 года, когда он вступил в «Палмах». После войны он служил рядовым оперработником в «Амане».

В 1956 году израильская разведка направила его в Тегеран, где он работал как на «Моссад», так и на «Аман» в начальный период развития «периферийной» стратегии.

Большую часть 1960-х годов полковник Нимроди провел в Иране в качестве официального военного атташе, делая все возможное, чтобы поставить Иран в зависимость от Израиля.

Он сыграл ключевую роль в достижении соглашения о продаже Ирану израильского оружия на сумму 250 млн. долларов в год. Он организовывал показ этого оружия в Иране и всегда заботился о том, чтобы израильские инструкторы говорили на фарси. Спустя годы прошедшие секретную военную подготовку в Израиле сотни иранских офицеров все еще продолжали служить в вооруженных силах Ирана. Нимроди также мог гордиться тем, что сделал военную разведку Ирана вполне серьезной службой.

Надеясь получить должное признание своих заслуг в деле обороны Израиля, он в 1969 году возвратился домой, надеясь занять пост военного коменданта Западного берега, захваченного у Иордании два года назад. Получив отказ, он вышел в отставку.

Пожив еще некоторое время в Израиле, Нимроди вернулся в Иран и занялся тем, что знал лучше всего, — продажей оружия Ирану. Он торговал оружием и другими израильскими товарами и был известен своей уникальной способностью решать сложные вопросы, связанные с экспортными поставками на емкий иранский рынок. Нимроди со своей женой Ривкой и детьми переселились в Тегеран. Все контакты и каналы, которые он наладил во время своей работы в «Амане», пригодились ему теперь, когда он развернул свой собственный экспортно-импортный бизнес. Комиссионные были огромными и в отдельные годы составляли миллионы долларов.

В той необычной манере, в которой богатые и экстравагантные люди привлекают внимание друг друга, Нимроди познакомился с саудовским магнатом Аднаном Кашоги. Оба с одинаковым удовольствием строили планы как коммерческой деятельности, так и тайных дипломатических операций.

Нимроди, Швиммер и Кашоги инвестировали в Иран миллионы долларов, но Исламская революция 1979 года превратила все это в прах. Вместе с тем Нимроди, который предусмотрительно пользовался услугами европейских банков, сохранил достаточно средств для того, чтобы обосноваться в Лондоне, имея в качестве соседей своих старых иранских друзей, живущих в изгнании.

Третьим израильтянином был Дэвид Кимче. Он был не частным предпринимателем, а генеральным секретарем израильского МИДа. Ветеран тайной дипломатии в Африке, Ливане и других регионах, официально представлял свое правительство в тайных переговорах с Ираном. Соскучившись по настоящему делу, которое он так любил в период своей службы в «Моссаде», Кимче обнаружил, что методы работы — в том числе использование окольных маршрутов для переброски по воздуху специальных грузов — ничуть не изменились.

В эту долгую ночь 24 ноября 1979 г. Нимроди, Швиммер и Кимче должны были триумфально завершить свою сделку по обмену оружия на заложников и изо всех сил старались удержать «Боинг-707» на курсе из Тель- Авива через Кипр в Тегеран. Израильские военные ухитрились втиснуть в самолет 8 из 80 закупленных Ираном ракет «Хок». Через шесть часов после вылета самолета Швиммер был разбужен телефонным звонком из Бразилии. Звонивший сообщил, что он является владельцем «Боинга».

Сонный Швиммер пробормотал:

— Что, снова деньги?

— Нет, — ответил владелец самолета, — просто нашего пилота арестовали на Кипре за неправильное оформление документов.

По счастливой случайности кипрские власти еще не вскрыли ящики для осмотра груза, но в любой момент могли это сделать, и пресса — а на Кипре были представлены журналисты ведущих мировых СМИ — раскроет тайну реактивного лайнера, стоящего в дальнем конце аэропорта Ларнака, и арестованного пилота.

Швиммер позвонил Норту в Вашингтон, где еще был воскресный вечер, и Норту пришлось приподнять завесу секретности над этой операцией, обратившись за помощью в ЦРУ. По просьбе Норта представитель ЦРУ на Кипре стал дергать за какие-то ниточки, и пилота без шума освободили. Дозаправленный «Боинг» в 6 часов утра в понедельник вновь взмыл в небо.

Слишком возбужденный, Норт не лег спать, а спустя несколько часов снова позвонил Швиммеру и сообщил, что самолет совершил посадку в Тегеране. Полностью убежденный в том, что теперь один или несколько американских заложников будут освобождены друзьями Ирана в Ливане, Норт сказал израильтянину: «Да благословит вас Бог».

Когда Швиммер узнал от Нимроди, что в тегеранском аэропорту находится разъяренный премьер-министр, получивший не то, что ему было обещано, Швиммер немедленно позвонил заместителю генерального директора министерства обороны в Тель-Авиве Хайму Кармону, который отвечал за отправку ракет, и тот успокоил его:

— Не беспокойтесь. Скажите им, что ракеты прошли в Израиле модернизацию и стали лучше, чем были.

Это утешительное сообщение было передано из Тель- Авива в Тегеран через Женеву, где скоро вновь зазвонил телефон. На этот раз звонил иранский полковник, сопровождавший премьер-министра Мусави: он хотел знать, какие конкретно модификации были сделаны.

Горбанифар смотрел на Нимроди с выражением такой боли в глазах, как будто израильтяне, которые всегда были так серьезны и честны, теперь предали его, перечеркнув все, что создавалось на протяжении семи месяцев. Кангарлу был очень возбужден и требовал, чтобы Нимроди ответил иранскому полковнику «немедленно».

Из Женевы в Тель-Авив пошел срочный запрос: «Какие модификации?» Нимроди спросил у Швиммера, который в свою очередь позвонил своему контакту в министерстве обороны. Кармон сказал, что проверит и перезвонит. Через несколько минут он действительно позвонил Швиммеру и спокойно сказал ему правду:

— Слушай. Эти ракеты не подвергались модернизации.

Швиммер мгновенно понял, что хорошо развивавшаяся до сих пор операция превратилась в абсурд. Он передал эту скверную новость Нимроди:

— Они правы. Это старые «Хоки».

Нимроди сообщил эту информацию Кангарлу в тот момент, когда на линии из Тегерана снова появился премьер-министр Мусави. Заикающийся Кангарлу сообщил Мусави, что Иран действительно получил старые ракеты.

Мусави взревел так, что мгновенно побледневший Кангарлу потерял сознание и рухнул на пол. Его телохранители приняли обморок за сердечный приступ и начали массировать ему сердце.

Нимроди, чувствуя, что вся операция разваливается у него на глазах, схватил телефонную трубку и заговорил с Мусави на фарси. Нимроди, не раскрывая себя как израильтянина, чтобы не обидеть Мусави, объяснил ему, что Кангарлу потерял сознание и через некоторое время это «недоразумение» разрешится. Мусави продолжал орать, угрожая, что арестует самолет и отдаст экипаж под суд, если ему не будут возвращены деньги, уже уплаченные за ракеты.