Использование другого необычного агента привело к катастрофическому финалу операции «Дамокл». Это был австриец, доктор Отто Йоклик. Вербовка Йоклика была немалым достижением Харела, поскольку — и об этом теперь уже можно говорить — он был одним из ракетчиков, которые работали у Насера в Египте. Скорее авантюрист, чем эксперт в области баллистики, он сумел убедить египтян, что может создать для них сверхмощную «кобальтовую бомбу». Он получал большую зарплату и работал над проектом, не имевшим никаких шансов на успех.

Харелу удалось убедить Йоклика работать на Израиль из материальных соображений — так говорят знакомые с делом люди, чтобы к куче денег, получаемых от египтян, добавить такую же кучу от израильтян. Из Египта Йоклик приехал в Израиль, где подробно информировал «Моссад» о состоянии секретной египетской ракетной программы. Йоклик предупредил, что Египет полным ходом идет в направлении создания ударной силы под кодовым названием «АВС». Сокращение имело довольно зловещий смысл и означало «атомное, биологическое и химическое оружие». Боеголовками такого типа предполагалось оснастить создаваемые при участии немецких специалистов ракеты. Эта информация отвечала обеспокоенности Харела.

Благодаря привычке к конспирации — похвальному качеству профессионала разведки — Харел не стал информировать других представителей разведсообщества о приезде в Израиль Йоклика. Однако заместитель министра обороны Шимон Перес узнал по своим каналам, что Харел скрывает «австрийского ученого», и потребовал, чтобы экспертам министерства обороны была предоставлена возможность встречи с ним.

Харел заупрямился, ссылаясь на традицию, согласно которой члены разведсообщества сохраняли полный контроль над своими источниками. Они могли делиться получаемой информацией, но не источниками. Чем меньше людей знает эти источники, тем лучше для их безопасности.

Перес, однако, пожаловался Бен-Гуриону и угрожал уйти в отставку. «Старик» как премьер-министр приказал Харелу предоставить министерству обороны возможность встречи с Йокликом, а как министр обороны Бен-Гурион поручил допрос Йоклика Биньямину Бламбергу, шефу сверхсекретного агентства «Лакам».

В штате «Лакама» были ученые, и Бламберг мог дать оценку утверждениям Харела о том, что Египет был близок к созданию оружия массового поражения, угрожавшего самому существованию Израиля. Это, естественно, только усилило неприязнь Харела к Бламбергу и Пересу.

Эксперты Бламберга, не раскрывая своей связи с агентством «Лакам», отвергли утверждения Йоклика и его оценку степени опасности, которую этот проект представлял для Израиля. Они также отметили, что научная квалификация Йоклика представляется весьма сомнительной.

Харел, однако, по-прежнему был убежден в том, что Насер готовится уничтожить Израиль. Он все еще верил Йоклику. Вместе с израильтянином по имени Йозеф Бен-Гал он тайно отправил Йоклика в Швейцарию. Им было поручено запугать дочь Пауля Гёрка, одного из немецких специалистов, связанных с египетской ракетной программой. Они заявили Хейди Гёрк, что если ее отец не покинет Египет, то им не поздоровится. Хейди немедленно сообщила об этом швейцарским властям, и 15 марта 1963 г. оба агента «Моссада» были арестованы в базельской гостинице.

За несколько недель до этого в Западной Германии около дома одного из специалистов-ракетчиков были арестованы еще два агента «Моссада». Израильтянам благодаря их тесным отношениям с западногерманской разведкой, БНД, удалось быстро добиться освобождения своих агентов и их отправки в Израиль.

Йоклику и Бен-Галу повезло меньше: публичный суд над ними нанес серьезный ущерб Израилю, а сами они оказались в тюрьме, правда, ненадолго. Говорят, плохие новости приходят по три. Это была только первая.

Харел, опасаясь, что таким образом ему не удастся остановить египтян, решил прибегнуть к гласности. Он надеялся убедить мировое или, по крайней мере, израильское общественное мнение в том, что последователи нацистов используют Египет в качестве базы, представляющей смертельную угрозу государству, созданному людьми, пережившими Холокост.

Агенты «Моссада» начали давать интервью западным журналистам, а три ведущих израильских журналиста — по просьбе Харела — взялись выполнить специальное задание, отчасти шпионское, но в какой-то мере и журналистское, чтобы узнать побольше о немецких ученых.

Это был один из тех редких случаев, когда «Моссад» решил использовать журналистов в качестве своих агентов, что стало второй серьезной ошибкой Харела. Статьи, появившиеся в результате этой операции, проводившейся под эгидой «Моссада», вызвали в Израиле настоящую панику по поводу ракетной угрозы со стороны Египта. Бен-Гурион был в ярости и резко критиковал Харела за несанкционированную утечку информации, обвинив его в том, что он осложнил отношения Израиля с ФРГ.

Эти отношения были особенно важны для Бен-Гуриона, Переса и всей группировки, поскольку Западная Германия рассматривалась в качестве потенциальной замены Франции в случае дальнейшего охлаждения де Голля к Израилю.

Аргументы о роли Западной Германии в новой израильской дипломатии не произвели на Харела особого впечатления. Он продолжал свою кампанию, но теперь «Старик» не мог допустить, чтобы кто-то помешал ему в установлении более тесных связей с Бонном. Это была третья крупная ошибка Харела.

Бен-Гурион потребовал от Харела немедленного прекращения личного крестового похода. Харел отказался и попытался заручиться поддержкой влиятельных членов правящей партии «Мапай». Он попытался привлечь на свою сторону министра иностранных дел Голду Меир и министра финансов Леви Эшкола. К этому моменту страсти вокруг «дела Лавона» — попытки скрыть провал в операциях по саботажу в Египте — достигли точки кипения.

Впервые с 1958 года Харел выступил против Бен-Гуриона вместе с его оппонентами, все еще надеясь преодолеть вето своего наставника и возобновить «священную войну» нацистских ученых. В глазах Бен-Гуриона это было равносильно предательству.

Но были и другие причины для растущего недоверия между Бен-Гурионом и Харелом. Бен-Гуриону не нравилось то рвение, с которым Харел преследовал Израиля Беера, работавшего в аппарате премьер-министра. Его арест в 1961 году нанес ущерб самому премьеру. С другой стороны, Харел был недоволен тем, что Бен-Гурион поставил Шимона Переса во главе секретного атомного проекта и «Лакама».

Премьер-министра также беспокоило, что Харел сосредоточил в своих руках большую власть. Теперь из-за конфликта вокруг немецких ученых в отношениях этих двух старых друзей появились трещины и в них хлынули воды, которые быстро стали размывать их когда-то прочные связи.

25 марта 1963 г., через 9 дней после ареста в Швейцарии Йоклика и Бен-Гала, Харел подал заявление об отставке. Он надеялся, что Бен-Гурион отклонит эту просьбу и оставит его на посту «мемунеха». Харел сам уверовал в стланный им миф: маленький еврейский мальчик из Витебска стал одним из главных действующих лиц на мировой шахматной доске. Он встречался с такими влиятельными деятелями, как Аллен Даллес, доверенным лицом президента Эйзенхауэра и с генералом Бахтияром, который был руководителем «Савак» и одновременно премьер-министром Ирана. Харел думал, что он тоже может приобрести такое же влияние и даже стать членом кабинета, полагая, что как «мемунех» он незаменим. Бен-Гурион придерживался другого мнения.

Это был конец эпохи. Великий крестоносец поразил себя своим же мечом.

26 марта 1963 г. военный курьер вручил генерал-майору Меиру Амиту, проводившему инспекторскую проверку частей в районе Мертвого моря, листок бумаги с лаконичным сообщением: «Немедленно свяжитесь с премьер-министром в Тель-Авиве». Генерал прочел сообщение, аккуратно сложил листок бумаги и, положив его в карман своей формы, поспешил к ближайшему телефону и позвонил в приемную Бен-Гуриона. «“Старик” хочет немедленно вас видеть и посылает за вами самолет», — сообщил ему главный военный советник премьера.