Смазывая ее гелем, он подумал о том, что, скорее всего, на этом месте останется еще один шрам, но потом ему стало от самого себя смешно — что ему терять? И так уже весь…

— Рик… Рик! Оно… оно шевелится… Аааааай!..

Пронзительно закричав, внук вцепился когтями в подушку, распоров ее ко всем чертям, и закрыл глаза, дыша так, как будто бежал марафон.

По его спине из первого прорвавшегося бугра стекали ручейки крови.

Столько времени и мучений — и все ради того, чтобы эта херня вылезла буквально за секунду?

Первое звено гребня беспомощно торчало между лопаток, сильно напоминая оторванное крылышко бабочки.

Оно было серо-розовым, точно таким же, как уши Морти, и его пронизывали крошечные голубые венки.

— Ты молодец, — лепетал Рик, вытирая кровь и обеззараживая рану. — Видишь, как все х-эээ-рошо идет, ты просто немного потерпи…

Теперь нужно было наложить заживляющий гель — пребывающему в стрессе организму точно было не до ускоренной регенерации.

Окунув кончик пальца в желтоватую массу, старик предупредил:

— Сейчас будет немного щипать, — и начал наносить ее на края раны.

Морти, зашипев сквозь стиснутые зубы, мужественно это стерпел.

К счастью, шевеления ненадолго стихли, дав им обоим минуту затишья перед очередным этапом бури.

— Рик…

— Что?

— Дотронься… д-дотронься до них, пожалуйста, о-они… они зудят… Они так сильно чешутся!

Недоуменно приподняв бровь, Рик опустил ладонь на спину парня и слегка поскреб один из бугров ногтями.

— О… ооо! Дааа!

Морти практически завыл, только уже не от боли, а от блаженства.

— Еще! Еще, Рик… о, боже мой…

Это уже было слишком.

Все это время Санчез находился в режиме врача, наблюдающего сложного пациента, но, слушая эти вздохи и стоны и наблюдая, как Морти встает на четвереньки и прогибается навстречу его руке, умоляя не останавливаться, он невольно начал краснеть.

Да и вообще, что за странная реакция на почесывание? Ни один знакомый ему бистиконец так себя не вел во время прорезывания, и, наверное, Рику бы стоило сделать запись в журнале, вот только наука сейчас была последним, что занимало его разум.

— Н-ниже!

— Еще?

— Да, еще… Быстрее, ах…

Вот и приплыли.

“Ниже” была только область копчика.

Сглотнув и закрыв глаза, Рик покорно коснулся этого места — бугор там был меньше всех и самым горячим на ощупь, и…

И именно в этот предательский момент Морти дернулся, и его ладонь невольно соскользнула туда, где ей быть не следовало.

Никогда.

Ни при каких обстоятельствах.

Но это случилось, и в полной тишине было слышно только учащенное хриплое дыхание мальчика.

Так близко. Так по-настоящему.

Наверное, какой-то идиот неподалеку использовал устройство для остановки времени, ведь Санчез даже пошевелиться не мог.

Прохладная бархатистая кожа под его пальцами была уж слишком человеческой.

Чего уж врать? Ему вовсе не хотелось убирать руку.

Наоборот, хотелось дотрагиваться до маленьких аккуратных половинок снова и снова. Мять их. Возможно, шлепнуть по ним, а может, оставить следы ногтей, или даже зубов!

Но в борьбе похоти и здравого смысла пока первая проигрывала, поэтому мужчина медленно, будто перед ним шипела разъяренная змея, убрал руку — и увидел…

Сначала он подумал, что ему показалось, но нет!

Будто в наркотическом приходе, от которого даже не знаешь, смеяться или плакать, он увидел кое-что, призывно покачивающееся между тощих ног его внука.

Стояк.

— Вот же ж блядь…

Собственный голос показался ему жалким и скрипящим.

И вот поэтому большинство из них теряют девственность именно во время прорезывания…

И каким же Рик был дураком, что не предусмотрел этот момент!

Не предусмотрел? Или…

Или где-то в глубине своей извращенной аморальной душонки он надеялся, что так и будет?

На этот вопрос не хотелось отвечать даже самому себе.

— Рик…

Морти смотрел ему прямо в глаза, и в его взгляде было что-то странное.

Боль, стеснение, испуг, томление… возбуждение.

Монстр нуждался, но уже не в крови и не в обезболивающих.

Монстру нужно было спариться, чтобы достойно перейти во взрослую жизнь.

Какие оправдания нужны были Рику для того, чтобы опустить руку на его член?

К черту оправдания. К черту весь мир.

Рик Санчез всегда получает все, что захочет. Даже если потом горько жалеет об этом.

Никаких возражений не было.

Морти лишь всхлипнул, облизывая сухие губы, и толкнулся ему навстречу.

“Господи боже”, — с каким-то несвойственным ему суеверным ужасом подумал ученый, глядя на когти своего подопытного. — ”Ради всего святого, Морти, ты запросто вспорешь мне брюхо, если захочешь… Останови меня! Останови, ведь я сам не смогу…”

Но мелкий даже и не думал сопротивляться.

Его била крупная дрожь.

— Рик, мне… х-холодно…

И Морти практически повис на дедушке, обнимая его за плечи.

Преграда в виде одежды вдруг стала казаться просто невыносимо мешающей, и так захотелось избавиться от нее немедленно, прижаться кожа к коже…

Последние остатки здравого смысла ушли, послав Рика на три веселых буквы.

В этих красных глазах, будто в стекле витража, он видел собственное отражение — немного напуганное, поехавшее, перешедшее черту отражение, и падая вниз головой прямо в бездну греха, он успел только заметить, что Морти спрятал клыки — как предусмотрительно!

Рик так давно представлял себе нечто подобное, но реальность оказалась куда лучше любых фантазий.

Держа парня за подбородок, он с напором целовал его, проникая языком в рот и покусывая нижнюю губу, и тот, поначалу растерявшись, через несколько секунд ответил, при этом урча, будто заводящийся мотор, и даже попытался перехватить инициативу — ага, как же!

Определенно стоило напомнить лишний раз, кто тут управляет Вселенной, а кто — Морти, поэтому ученый, с усмешкой запустив пальцы во влажные каштановые кудри, оторвал от себя зарвавшуюся мелочь.

— Ложись, — скомандовал он, и дикое, свирепое животное, больше известное миру под названием “бистиконец”, покорилось ему без слов.

Как если бы целый тайфун сменил бы направление по одному хлопку в ладоши…

Окунув два пальца в банку с гелем, Рик тяжело вздохнул.

Быть может, завтра Морти проклянет его за то, что он сделал.

А может, он прекрасно справится с этим сам.

Но какая разница? Все это будет завтра. Не сейчас!

— Ах… — Морти вздрогнул, почувствовав вторжение. — Рииик… Рик!

— Тихо, тихо, пес… Все пучком…

Тугое отверстие не очень-то охотно пропускало в себя пальцы, и Санчезу потребовалось много терпения, чтобы не спешить.

У него темнело в глазах. Во рту пересохло, а мысль, так давно не оставляющая его, испуганной птицей билась в голове.

Господи, до чего же ему хотелось трахнуть Морти!

И он сделал это.

Рычание. Стон. Шум крови в ушах. Неприятное чувство слишком сильного сжатия вокруг члена. Первый осторожный толчок, и еще, и…

Сердце пульсировало где-то в желудке.

Сбивчиво матерясь себе под нос, Рик погладил Морти по покрытому чешуей бедру — ощущение было такое, как будто он проводил рукой по крупному, нагретому солнцем песку на пляже — и прошептал, не слыша собственного голоса:

— Ааах, Морти, я… сука, люблю тебя…

И эти слова были в сто, нет, в тысячу раз ужаснее самого факта того, что он вставил родному внуку.

Но в припадке безумия ему было все равно.

От каждого столкновения их тел по всей комнате раздавались громкие, грязные шлепки.

Если поначалу Рик и пытался придержать свой пыл, то теперь ему уже было все равно — он просто со всей силы вбивался в маленькую узкую дырочку, слушая срывающиеся стоны и наблюдая, как выгибается под ним юное стройное тело.

Он драл Морти, как последнюю шлюху, держа его за волосы, то вытаскивая член почти полностью, то резко загоняя обратно, на плечах и шее у пацана алели следы поцелуев — и вдруг…