Это просто не укладывалось в голове, это возмущало до глубины души — как в нем, в Рике, можно не нуждаться?!

Он сам, как высшее существо, был свободен от иррациональных привязанностей, но чтобы кто-то, тем более настолько глупый, настолько истеричный и слабый, несмотря на всю свою хищную природу — просто взял и начал отрываться от него…

Но холодный разум, лишенный всяких иллюзий, говорил обратное.

Морти научился гримироваться сам, Морти задерживался в школе, Морти все чаще спорил с ним, не слушался, где-то пропадал, и, о боже, как это бесило! Просто выводило из себя!

Еще и все уши прожжужал о той девочке из школы, чтоб ее, Джессике…

Скрипя зубами, Санчез терпел все это — но иногда у него срывало крышу, и он дрочил, как сумасшедший, дрочил, шепча под нос проклятия, дрочил, представляя себе малолетнего ублюдка в таких позах, каким бы и порнозвезды позавидовали!

Его Морти был особенным.

Пока другие версии пацана сильно напоминали кротких овечек, конкретно эта больше походила на волка в овечьей шкуре.

Сегодня гаденыш, будто издеваясь, снял перед ним футболку, и эта картина стояла у Рика перед глазами, пока он дрочил.

Невысокого роста, тонкий, изящный, но это тело скрывало невероятную силу. Капли пота сбегали по нежной коже, чешуя блестела и переливалась в свете ламп, тонкие перепонки ушей устало опустились, и эти глаза — как будто красные фонарики запустили в голубое небо…

Рик определенно сошел с ума, и уже давно.

Шестнадцать лет он воспитывал этого ребенка, надеясь вырастить верного помощника — но вырастил только проблемы!

Свежекупленный хот-дог, щедро политый кетчупом, ласкал ноздри своим запахом.

Облизнувшись, Морти с наслаждением запустил зубы в мягкую булочку, и на язык брызнул горячий сок от сосиски.

Что за божественный вкус!

Мимо прошла Джессика под ручку с Бредом, и какое счастье, что она его не увидела — предстать перед ней вот так, с лицом, испачканным в кетчупе и крошках, было бы очень неловко.

Мечтательно проводив взглядом ее ножки, Морти запихнул в рот последний кусок сосиски и встал, собираясь идти в класс.

Но по пути у него, кажется, началось, и пришлось спешно разворачиваться.

Закрывшись в туалетной кабинке, он чудом сдержал крик — боль в первые секунды показалась невыносимой, и слюни хлынули изо рта потоком.

Но за столько лет парень уже привык, это надо было просто перетерпеть.

Чем старше он становился, тем было труднее сдерживаться, пусть и хватать его начало куда на дольше…

Хоть на пару минут выпустить зубы и когти — разве может это облегчение хоть с чем-то сравниться?

Но Морти пришел сюда не только за этим.

Изобретенный им способ пробовать человеческую еду, при этом не испытывая никаких протестов организма, был прост, эффективен, работал всегда и назывался всего лишь “два пальца в рот”.

Да, Рик точно надрал бы ему задницу, если бы узнал, но, в конце концов, разве Морти собирался ему рассказывать?

Вытерев губы туалетной бумагой, он глубоко вдохнул, пряча атрибуты хищника, и вышел из кабинки уже обычным человеком.

Взглянув в зеркала над раковинами, увидел, что тональный крем держится хорошо и, насвистывая, пошел учиться.

Но в какой-то момент что-то пошло не так.

Морти стало плохо — и дело было точно не в еде.

У него заболела спина.

Вдоль всего позвоночника как будто вонзились раскаленные спицы, которые не давали сделать и лишнего движения без искр из глаз.

Голова кружилась, струйки пота сбегали по коже, так и норовя смыть грим, и в конце концов мальчик отпросился с уроков — все равно в таком состоянии понимать материал было просто невозможно.

По пути домой все стало только хуже.

В глазах периодически чернело, ноги тряслись, и Морти сам удивлялся, как до сих пор не потерял сознание.

Открыв дверь трясущейся рукой, он услышал только:

— Здарова, пес, — и начал падать, и последним, что он запомнил, был испуганный возглас:

— Блядь, что с тобой?! Морти! Морти…

====== Часть 6 ======

Началось.

Рик давно ждал этого дня, но день все равно застал его врасплох.

Морти то метался в жару, то трясся от холода, шипел, рычал, выл, а иногда и вовсе принимался жалобно поскуливать…

С этим ничего нельзя было поделать — просто ждать, когда все закончится, и помочь по мере сил, чем Рик и занимался, водя мокрой губкой по обнаженному телу парня.

Болезненно-красные бугры на позвонках, протянувшиеся от шеи до самого копчика, иногда шевелились, будто в них что-то толкалось изнутри — прямо говоря, так оно и было.

— Пить… — раздался тихий зов, и старик немедленно среагировал, поднеся ко рту внука бутылку. — Ч-что… что со мной, Рик?

— Ничего страшного. Просто гр-эээ-бень режется… Для твоего вида это нормально.

— Г-гребень?! Что еще за… К-какой еще, к черту, гребень, и почему ты не сказал мне раньше, что…

— Тшшш, — Санчез приложил указательный палец к губам. — Не ори, только зря силы тратишь… а они тебе еще пригодятся.

У него все было готово: антисептик, ватные тампоны, заживляющий гель, некоторые медикаменты, которые, он искренне надеялся, не должны были понадобиться, тазик с водой…

Единственной вещью, что тут была не в порядке, оказался сам Морти.

Даже зная, что происходящее вполне нормально, ученый чувствовал себя не в своей тарелке при одном лишь взгляде на него.

По всей спине мальчика протянулись набухшие, толстые синие вены, выпирающие из-под кожи.

Бугры то ходили ходуном, как живые, то затихали ненадолго, но гребень вылезать наружу пока не собирался.

Одна тоскливая минута тянулась за другой, один тяжелый час — за другим.

В конце концов, у Рика начали сдавать нервы.

Уколов мелкому легкое обезболивающее, чтобы тот мог хоть немного отдохнуть, он погрузился в тяжелое раздумье.

Раздумье о хирургическом вмешательстве.

На Бистиконе так делали, когда прорезывание становилось слишком долгим и мучительным, или вовсе угрожало здоровью и жизни пациента, так почему же и ему не попробовать?

Когда Рик, нахмурившись, уже мысленно вскрывал первый бугор скальпелем, действие анестезии начало подходить к концу, и его внук, пока еще не выйдя полностью из лекарственного сна, снова начал рычать и ёрзать по кровати.

С ним происходил абсолютно естественный процесс прощания с детством и переход в статус взрослого бистиконца, что на его увязшей в говне по самое не хочу родной планете часто шел бок о бок с потерей невинности — но почему, черт возьми, почему этот процесс обязательно должен быть настолько болезненным?!

— Р… Рик…

Найдя его руку, Морти сжал ее так сильно, что захрустели кости.

На парня было просто жалко смотреть.

По серому осунувшемуся лицу градом бежал пот, а с потрескавшихся губ срывались уже не крики, а лишь только едва слышные стоны.

Неужели действительно придется резать?

Или…

— Кусай.

— Ч-что?..

— Я говорю — кусай, — засучив рукав, Рик сунул Морти под нос свое запястье. — Не думай, давай же, ну!

Об этом стоило позаботиться куда раньше!

Зажав рот ладонью, Санчез отвернулся, стараясь не отбиваться на уровне рефлексов.

Если бы он заранее приготовил кровь, то смог бы легко восполнить нехватку питательных веществ и энергии у Морти, ведь в его состоянии переваривание полноценной еды становилось лишней нагрузкой, и прорезывание пошло бы легче…

По крайней мере, так он предположил.

Ощущения были, конечно же, далеко не из лучших, но стоило признать, что Морти вел себя очень деликатно и не запускал зубы глубже, чем нужно было — для существа, способного запросто отгрызть руку кому угодно, это было похвально.

Хоть Рик и не смотрел, но от чавкающих звуков, с которыми Морти высасывал из него кровь, спастись не удалось.

К счастью, это не продлилось долго.

Напившись, пацан откинулся на подушку.

А Санчез, тихо ругаясь себе под нос, дул на рану.