Пол в холле представлял собой мастерскую иллюзию водной глади, его поверхность блестела и немного отливала синевой. Топоча, как маленький дракон, Сеси пронеслась через холл. На спине трепетали тонкие черные крылья. От лап по воде разбегались круги, а когда она резко затормозила, то взметнула фонтан брызг, искрящийся и пышный, будто хвост призрачного павлина. В замке повернулся ключ, Сеси отползла чуть назад, чтобы не получить дверью по носу, припала на задние лапы, шипастый хвост дернулся из стороны в сторону, подняв небольшую волну. Дверь медленно отворилась. Короткая шерсть встопорщилась, тело напружинилось и взметнулось в прыжке. Взметнулось и окаменело в воздухе, как саламандра, неосторожно выпрыгнувшая из огня. Реакция у Риддла была отличной.

Он зашел в дом. Чары исчезли, и мантикора, широко растопырив толстые лапки, упала на пол, а иллюзорные брызги полетели в стороны. Однако Сеси и не думала обижаться на вероломного хозяина, вместо этого она потерлась об его брюки, млея, как от запаха одурманивающей травы.

— Я знаю, что ты рада меня видеть, но дай хотя бы плащ скинуть, — пробурчал он. Сеси в последний раз с силой мазнула по его ногам, у Риддла даже мелькнула мысль, что она хочет опрокинуть его на пол. Не успел он перевести дух и отстегнуть застежку тяжелого плаща, как появился Макдур. Выражение его морды было радостным, что настораживало. Ведь демоны радуются только тогда, когда находят способ затащить человеческую душу в ад.

— Гос-подъ-ын, сэ-ырр Гыл-дъ-роу хычт видъ-ыт вас. Немыдъ-ле-но.

«Или куда хуже, чем ад», — подумал Риддл, услышав, что Локхарт хочет его видеть, да еще и немедленно. Местом хуже ада оказалась большая гостиная. Том даже не подозревал, что у них в доме есть несколько разных по размеру гостиных, и мог бы с чистой совестью заблудиться по дороге. Но исполнительный Макдур довел его до самой двери и тактично растворился в воздухе.

Комната выглядела голо и пусто. Может, Гилдерой хотел сообщить, что их ограбили? Однако воры попались из привередливых — они не взяли стеклянный столик, который опирался на тонкие вывернутые ножки, оставили низкий белый диван и маленькие, похожие на шампиньоны стульчики. И диван, и грибочки были обтянуты белой кожей. Паре виверн точно пришлось попрощаться с жизнью, чтобы один криворукий мастер смог создать эти, пользуясь языком Макдура, «шыдырвы».

Локхарт стоял у большого, во всю стену, окна и задумчиво смотрел на заросший садик. Услышав шаги, он медленно повернулся, скрестил руки на груди и гордо выпятил подбородок. Неизвестно, с какого перепугу Гилдерой надел темную строгую мантию, он ведь Мерлином клялся, что в черном его увидят лишь в гробу. На секунду Тому захотелось устроить ему самые настоящие похороны: кислая физиономия любовника обещала нудный и бессмысленный разговор. А он уже настроился на тихий спокойный вечер. Сесть было некуда, диван выглядел жестким, как старушечья грудь, что до грибочков… может, они и не были предназначены для сидения, а служили другой цели. Например, Сеси уже деловито крутилась вокруг одного из них, примериваясь, с какой стороны лучше поточить когти. Риддл прищелкнул пальцами, и белый стульчик превратился в старое доброе кресло, куда Том и рухнул, блаженно прикрыв глаза и вытянув ноги. На его лице появилась счастливая улыбка. Локхарт как воды в рот набрал: он рассчитывал, что его тяжелое молчание и возмущенный взгляд заменят громы и молнии, которые следовало бы обрушить на голову потерявшего совесть Тома. Однако вскоре до него дошло, что если продолжать в том же духе, то его любовник скоро заснет.

— Предатель, — заботливо заготовленное обвинение наконец было выпущено на волю. Гилдерой замер, ожидая потока вопросов и торопливых оправданий. Но Том даже бровью не повел, а глаза соизволил открыть лишь тогда, когда рядом с его креслом возник предупредительный Макдур с подносом, на котором стояла большая кружка с дымящимся чаем. Риддл потянулся за ней и осторожно сжал, согревая ладони.

— Мерлин знает, я мирился со многими твоими недостатками, — заявил Локхарт, оскорбленный его равнодушием. — Я терпел твой отвратительный характер, безумную ворожбу, а также то, что наш дом кишит мелкой нечистью, как труп — червями. Я простил тебе полное отсутствие литературного вкуса и ни слова не сказал, когда ты притащил этот наглый мешок с блохами.

Сеси, уловив, что речь зашла о ней, потупилась и, пятясь задом, отодвинулась от грибочка. Но Гилдероя было не разжалобить, выражение его лица ясно говорило, что лучшее место для мантикоры — троллий желудок. Решив, что сейчас самое время искать защиты у хозяина, она быстро юркнула за риддловское кресло.

— И что я получил за свое великодушие? — Локхарт вопрошающе возвел очи к потолку, будто на люстре с круглыми белыми плафонами сидел сам Мерлин — незаменимый гугл магической Британии, у которого, как известно, есть ответы на все вопросы. — Нож в спину!

Его вопль зазвенел в воздухе, как звенели бы перья стимфалийской птицы, упав на мраморный пол. Мрамор был прекрасен и черен, чернее безлунной полуночи, но источал пронзительный холод, будто его только что достали из ледника. Несмотря на холод, Сеси распласталась по полу и осторожно высунула голову из-за кресла. Ей было интересно, с чего вдруг колдун-вонючка так разорался, ведь сегодня она ни одним когтем не тронула его ботинки. Она медленно перебралась к хозяину под ноги. Том вздрогнул, когда ее нос ткнул его под колени, однако ноги не убрал. Он сделал глоток теплого чая и посмотрел на Гилдероя поверх кружки. И, к большому разочарованию последнего, в этом взгляде не было ни капли раскаяния.

— Может, лучше скажешь прямо, из-за чего столько шума?

— Макдур! — повелительно позвал Локхарт. — Предъяви мистеру Риддлу орудие преступления.

Демон послушно материализовался и почтительно передал господину книгу. Самую обычную, магии ни в одной букве. Том книгу взял, поморщившись, когда Сеси снова зашебуршилась под ногами и возбужденно захлопала крыльями. Ее внимание привлек хвост Макдура, передние лапы потянулись к добыче. Но демон поспешил исчезнуть, и охота не удалось.

— Дасти Осем «Никто не скажет правды». Неплохая книга, — лаконично заметил Риддл. Его слова были для писательского самолюбия Гилдероя, как горячее масло для голой кожи. Щеки вспыхнули ярко алым румянцем. Локхарт тряхнул золотистыми кудрями и сказал обличительным тоном:

— Значит, обвиняемый не собирается отрицать, что является владельцем этого образчика бульварной литературы и той персоной, которая принесла в дом сие чтиво.

— На внутренней стороне обложки написано мое имя.

— «Тому Риддлу с наилучшими пожеланиями от Д. Л. Осема», — по памяти процитировал Локхарт. — Следовало бы написать от Ж. Б. Осема, где Ж. Б. — это жалкий бездарь. Если тебе так нужно что-нибудь почитать, ты бы мог взять мои книги.

На столе появилась высокая стопка, и Том поспешил снова закрыть глаза. Гилдерою повезло — он был слеп, как маггл, и не видел ничего, кроме своих драгоценных произведений. А между тем книжные духи высунули любопытные мордочки из своих убежищ, и мордочки эти все как одна походили на прекрасный лик кавалера ордена Мерлина третьей степени — Гилдероя Локхарта. И это зрелище могло надолго отвратить от чтения любого нормального колдуна.

— Так чем тебе не нравятся мои романы? Любой из них во всем превосходит бездарные опусы ничтожного Осема.

— Но у твоих книг есть один серьезный недостаток, — мягко произнес Том тоном, от которого книжные духи предпочли снова спрятаться между страниц.

— И какой же?

— В них слишком много тебя.

— Ты ведь не прочитал ни одной! — парировал Локхарт. Он был неправ, одну из его книг Риддл прочитал, и ничем хорошим для ее автора это не закончилось. «Может, все-таки стоило оставить Гилдерою часть воспоминаний, — подумал Том. — Тогда бы он дважды подумал, прежде чем браться за улучшение моего литературного вкуса».

Взгляд Гилдероя снова упал на причину спора — пресловутый роман Дасти Осема. Невозможно было удержаться от желания разнести в пух и прах эту жалкую подделку под настоящую литературу. И Локхарт принялся в деталях разбирать все огрехи литературного стиля конкурента, не забывая пройтись по примитивному сюжет и пнуть шаблонных героев, один из которых точно являлся, вот так неожиданность, приукрашенным альтер эго автора. Но через некоторое время он понял — что-то идет не так. Уже после первой минуты Риддл, который отнюдь не славился терпением, должен был метнуть в него Силенцио, а этого не произошло. Взгляд Локхарта блуждал по потолку, он считал, что задрав подбородок кверху, выглядит умным и отрешенным от мирской суеты. Но пришлось вернуться на землю и сосредоточить свой пылкий взор на собеседнике, который уткнулся в книжку, жадно поглощая строчку за строчкой.