— Я не могу отвлекаться на всякие мелочи, — объяснил он, интуитивно взяв терпеливый и уважительный тон, который лучше всего подходит для разговоров с аврорами и надоедливыми старыми тетушками. — Особенно сейчас, когда читатели с нетерпением ждут мою новую книгу. Так что пока мы не найдем новую прислугу, тебе придется заняться домашним хозяйством.

Теперь пришла очередь Риддла таращиться на собеседника и задаваться вопросом: «А в своем ли тот уме?»

— Ведь именно ты со своей темной магией виноват в том, что вся наша прислуга уволилась, — Гилдерой победно улыбнулся, уверенный, что этот довод противнику крыть нечем. — Твои вонючие опыты и ритуалы портят атмосферу дома.

— Вонь от моих опытов не идет ни в какое сравнение с вонью от твоих ароматических курительниц. — Даже сидя на стуле, Том умудрялся посматривать свысока на стоящего рядом Локхарта. — Она расползается повсюду, как ядовитый газ.

— Ароматерапия успокаивает нервы…

— И отпугивает демонов. Вчера мне отказали трое, сославшись на то, что у них болит голова. И я почувствовал себя идиотом, а еще многоженцем, которого прокляла ведьма с дурацким чувством юмора.

— Наверно, ты неправильно их понял. Как знаток прикладной демонологии, гоэтии и экзорцизма…

— Вернее сказать, болтологии, галиматьи и бахвальства.

Гилдерой осуждающе покачал головой, будто Том был подростком, который огрызается и дерзит вместо того, чтобы слушать мудрых всезнающих взрослых.

— Впрочем, дело твое, я даю советы только тем, кто умеет слушать. А у нас есть серьезная проблема. Если мы хотим найти прислугу, то тебе нужно прекратить свое баловство с темной магией и еще избавиться от мантикоры. Тем более что ходит она как-то странно.

— Она всего лишь пытается зажать одной лапой нос, а на трех других уковылять подальше от тебя и твоей ароматерапии. А что касается слуг, то ни я, ни мои домашние зверушки здесь ни при чем. Они сбежали из-за твоих бесконечных капризов.

— Вот уж нет. Никто не бежит от Гилдероя Локхарта, кроме чудищ и злодеев.

И он с гордо поднятой головой пересек кухню, но совсем не для того, чтобы делом доказать свои слова. Хотя при его приближении мар разметало по углам, будто ветром, а крысобоггарты вжались в пол и постарались схорониться за клубками пыли. Они были наслышаны о страшном оружии Гилдероя — его сверкающей улыбке. Но прославленного монстроборца интересовали не они, а неприметная дверца. Писательское чутье, обостренное пропущенным ужином, подсказывало, что за ней прячется кладовка, набитая разнообразными деликатесами.

Старуха с железными зубами встретила его робкой улыбкой и осторожно высунула кончик длинного носа. Она почти ничего не видела и могла не беспокоиться, что знаменитая улыбка Локхарта сразит ее наповал. Гилдерой безошибочно распознал обожание в полуслепых глазах и поэтому отнесся к ее присутствию благосклонно. Но пустота в кладовой окончательно испортила его настроение.

— Здесь только одно яблоко и старая карга. Почему кухарка перед уходом не приготовила нам ужин? Я был о ней лучшего мнения.

— А она о тебе — нет. — Риддл бесшумно возник у него за спиной. Серо-голубые глаза внимательно изучали обложку журнала, пришпиленную к внутренней стороне дверцы. Под намалеванными усами, рогами, бородавками и крючковатым носом с трудом, но можно было разглядеть золотистые кудри, а также лучшую улыбку года по версии «Ведьмополитена». Дырок в плотном листе бумаги было больше, чем в котле у начинающего зельевара. Очевидно, что их кухарка с дротиками обращалась так же умело, как и с поварешками.

— Злодейка! — На щеках Локхарта появились два идеально круглых красных пятна, но страх быстро согнал с его лица гневный румянец. Оно побелело как саван. Ему пришло в голову, что женщина, которая пририсовала его фотографии шесть огромных бородавок, была способна на любое преступление.

— Я же говорил, что ты ее достал своим витаминным напитком. — Том едва заметно усмехнулся. — Будешь яблоко?

Локхарт, который нацелился на большое красное яблоко, резко одернул руку. Секунду назад сочный плод казался ему соблазнительным и вкусным, теперь выглядел подозрительно. Рядом с такими красивыми яблоками обычно отираются злобные мачехи или коварные змеи.

— Тогда я возьму.

Разжившись ужином, Том направился к двери. Остановился он только для того, чтобы подхватить чашку, плавно опустившуюся вниз. Заварочник, сахарница и серебряная ложка последовали за ним, как верная собачка, у которой ложка вместо радостно виляющего хвоста. Гилдерой тоскливо смотрел, как улетает его последняя надежда наполнить желудок. В кладовке оставалась еще карга с железными зубами, но хоть он и готов был рассказывать каждому встречному, как ему, заблудившемуся в заколдованных горах, приходилось есть сырое медвежье мясо, на практике он предпочитал приготовленный на пару бифштекс из нежной молодой телятины.

— Том, если мы решили, что ты возьмешь на себя домашнее хозяйство, то сходи завтра за покупками. И кстати, давно пора избавить дом от нежити, не будь я так занят, то преподал бы тебе несколько уроков…

Риддл замер в паре шагов от двери.

— Ты серьезно?

Он давно пришел к мысли, что у Гилдероя много общего с шизофреником. И тот, и другой большую часть времени проводили в фантазиях, очень далеких от действительности. Его любовник захлопнул дверку кладовки и царственно кивнул.

— У меня есть предложение получше: почему бы тебе не жениться, например, на Гленде, она с радостью займется домашним хозяйством, а заодно и тобой.

Инстинкт самосохранения у Гилдероя был развит так же хорошо, как и его воображение, и всегда подсказывал ему, когда нужно возвращаться к реальности и делать ноги. Или, как в данном случае, пообещать что угодно, лишь бы избежать брака со своей литературной агентшей. Он слышал, что она обладала темпераментом, который мог выжать досуха даже инкуба.

— Я найду прислугу.

Том пожелал ему удачи и поспешил в лабораторию. Ночь коротка, а заклинаний много. Локхарт задумчиво потер подбородок, не зная, с какой стороны подступиться к проблеме. А потом вспомнил, что у него есть Гленда, которая лучше палочки-выручалочки, потому что не только поможет, но еще и выслушает, заботливо утешит, а также подлечит комплиментами его болезненное самолюбие.

*

Риддл не верил, что Гилдерою удастся найти хотя бы одну служанку. Со словами его любовник управлялся мастерски, но когда доходило до дела, от него было еще меньше толка, чем от ватаги вусмерть пьяных пикси. Уверенность Тома в собственной правоте была непоколебима, и предложи ему кто-нибудь пари — он бы не раздумывая поставил на кон череп виверны — хороший, пусть и немного покоцанный. Сеси, юная гиперактивная мантикора, любила гонять черепушку по всему дому. Ей следовало бы отнестись с большим уважением к сильному магическому артефакту, способному вызвать из небытия ту самую виверну, чью шею он когда-то гордо венчал. А также к чувствам своего хозяина, которому череп был дорог как память: первый созданный артефакт никогда не забывается, как и первая женщина. Но Сеси привыкла, что ей прощается абсолютно все.

И, когда утром Том наткнулся на вивернский череп под дверью своей спальни, она в ответ на укоризненный взгляд ткнулась носом ему под коленки. Хвост, утыканный длинными, но пока еще мягкими иголками, нетерпеливо дергался из стороны в сторону в такт басовитому урчанию. Ее мордочка походила на львиную: широкий розовый нос, длинные усы, аккуратные закругленные ушки. Зеленые глаза смотрели на хозяина с безграничным обожанием. А при взгляде на ее упитанные бока Риддлу вспоминалась вытянутая дынька. На спине под лоснящейся короткой шерстью песочного цвета можно было нащупать странные наросты — будущие крылья, но пока мантикора могла лишь расхаживать вокруг Тома, то ластясь к его ногам, то нетерпеливо рыкая.

Том повертел в руках череп, изучая новые царапины, вздохнул и отправил его в свою лабораторию. Сеси отбежала чуть вперед, нетерпеливо крутанула хвостом и покосилась на хозяина, призывая поторопиться. Том даже пожалел ее, ведь в столовой вместо завтрака ее ждало большое разочарование. Но хорошо, что он не стал ставить против Локхарта вивернский череп, потому что тогда бы Сеси лишилась любимой игрушки.