— Сеси, фу! — прикрикнул на нее Риддл. Мантикора скосила на него зеленые глазища и обиженно рыкнула, мол, «не фукай мне, хозяин, я ведь тебе не бродячая собака». Том встал, а чашка с чаем послушно осталась висеть в воздухе. Когда он подошел к ним, то по выражению его лица Сеси догадалась, что веселью пришел конец, и в отчаянной попытке сохранить добычу запустила когти еще глубже.

— А-а-а! — завопила ее жертва, да так громко, будто ей передались волшебные свойства корня мандрагоры — немаловажной составляющей витаминного напитка. Перепуганная мантикора отпрянула и не стала сопротивляться, когда Риддл обхватил ее поперек живота и оттащил подальше.

Гилдерой сел на помятой траве, все тело болело и зудело. Ветер холодил кожу через прорехи в пижаме, халат, естественно, тоже был порван. Сегодня был явно неудачный день для шелковой одежды. Он намеревался немедленно показаться доктору, мало ли, какую заразу могли занести грязные мантикорьи когти. Впрочем, из этой неприятности мог получиться жуткий рассказ, настоящая драма. Его неутомимое воображение уже рисовало захватывающие картины, которые он будет описывать впечатлительным медсестрам.

Настоящий герой, как известно, не позволяет себе стонать и жаловаться. Вот и Локхарт на ноги поднимался молча, впрочем, он постарался, чтобы все переносимые муки и страдания отразились на его прекрасном лице. От этого зрелища дрогнуло бы и каменное сердце тролля. Но, на беду, троллей здесь не было — на поляне собрались демон, темный маг и мантикора, которая хоть и висела тряпочкой в объятиях Риддла, но все равно посматривала на Гилдероя как на законную добычу. Не стоило ждать сострадания от этих чудовищ. А ведь он как никогда раньше нуждался в поддержке и понимании. Царапины горели, синяки ныли, на языке остался мерзкий привкус омолаживающей мази, случайно попавшей ему в рот. Вдруг заживляющее зелье не справится с ранами от когтей чудовища, и они будут уродовать его безупречную кожу целую неделю или, может, даже месяц? А Том Риддл, человек, которого он избрал своей музой, просто стоял и ухмылялся. Тогда Локхарт решил наказать этих сухарей — лишить их своего блестящего общества.

— И чтобы духу этого отвратительного демона здесь не было, — напоследок сказал он Тому. — Иначе я очень сильно рассержусь.

— Сказал колдун, которого чуть не затоптала малышка-мантикора с характером викторианской барышни.

— Именно что барышня. — Гилдерой величественным жестом запахнул потрепанный халат. — Весь магический мир знает о моей галантности. Я никогда не направлю палочку на женщину. Пусть и мантикору.

Он удалился, напоследок хлопнув висящей прямо в воздухе дверью, Том не пытался его остановить. Способность Локхарта искренне верить в собственный обман все еще не переставала его удивлять. Сеси шлепнулась на землю и тут же скрылась в траве. Через некоторое время Макдур рискнул прервать размышления своего хозяина:

— Тык шо, гос-подъ-ын? — спросил он. — Мны уи-ты?

Вместо ответа Риддл вернулся к своей чашке и допил чай, потом подставил лицо солнечным лучикам, прорвавшимся сквозь густой полог листы. Гилдерой, задержись он на поляне, не без удовольствия сравнил бы своего любовника с гадюкой, вылезшей из темного подвала.

— Лучше вернитесь в дом, — наконец произнес он. — Возьмите в библиотеке любую книгу, там одни локхартовские творения, а потом отправляйтесь к нему и попросите автограф. Не забудьте добавить: «За всю свою адски долгую жизнь никогда не читал ничего более гениального, удивительного и…» — Том запнулся, не зная, что бы еще придумать для красивого счета, а потом тряхнул головой, не желая забивать ее чушью. — Не мне учить лести исчадие ада.

— Да, гос-подъ-ын. — Макдур собирался уйти, но Риддл остановил его вопросом:

— А какую именно метафору вы имели в виду?

— Вры-ме, — гаркнул Макдур и с молчаливого разрешения господина перешел на телепатию: — Я хотел показать, что время изменчиво и воплощает в себя три сущности: змеиную, ибо в нем есть яд, медленно убивающий все живое, собачью, ибо оно не заглатывает мир сразу, а отгрызает от него по кусочку, и, наконец, прожорливая сущность червя. Мерзкая, в общем, эта штука, время.

— Макдур, вы писатель?

— Нът, я — пы-ет и фы-ро-сф.

— Кто ж меня так проклял? — спросил себя Том и посмотрел на Макдура своим вызывающим нервную дрожь взглядом. — Я не буду ограничивать вашу свободу самовыражения, но пока вы здесь, найдите себе колдовскую бутылку и шепчите в нее свои стихи и философские размышления. Потому что если я услышу от вас хотя бы одну строчку, то в бутылке окажетесь вы сами.

— Да, гос-подъ-ын, — вздохнул Макдур. Ничего-то эти люди не понимают в настоящем искусстве.

*

— А знаешь, Том… — Гилдерой растянулся на кровати, подарив пестрому, как павлиний хвост, пологу свою знаменитую улыбку. Риддл оторвался от битвы с неподатливой запонкой, которую никак не мог застегнуть. Сейчас он мечтал побыстрее улизнуть в свою лабораторию. Не нужно было быть демоном, чтобы заработать мигрень, проторчав в пропитанной благовоньями локхартовской спальне чуть дольше, чем необходимо.

— Что знаю?

Локхарт потянулся всем телом, золотистая кожа так и сияла в мягком свете ночника. Его затуманенный взгляд блуждал по ярким узорам на фиолетовой ткани.

— Макдур сказал, что в аду читают мои книги.

— Проклятие!

— Прости? — Гилдерой приподнялся на локте и недоуменно уставился на Риддла, который шарил взглядом по бирюзовому ковру, высматривая упавшую запонку. Глаза оказались бесполезны, но его выручило призывающее заклятие.

— Я сказал, что даже в аду любят мои книги.

— Так ведь это ад, там твоим книгам самое место.

— Я знал, что ты оценишь. — Златокудрая голова снова опустилась на подушку. — Ни Осем, ни Шансо Болт не могут похвастать, что их жалкие сочиненьица читают в других измерениях. Куда уж этим бумагомарателям. Не каждый гоблин возьмет их писанину, чтобы подтереть свой fessier. Интересно, Гленда сумеет организовать продажу моих книг демонам?

— Я бы посмотрел на твою встречу с благодарными поклонниками. — Том справился с запонкой и бросил на Гилдероя быстрый взгляд. Он гордился тем, что всегда контролировал выражение своего лица, но в этот момент глаза его выдали — они вспыхнули торжеством.

— Я не какой-нибудь замшелый монстрофоб и готов одинаково любить всех своих поклонников. Для меня неважно, какого они рода, племени или вида.

— Значит, Макдур остается?

— Конечно, из него получится отличный слуга. Хорошо, что мне в голову пришла идея призвать демона.

Том подхватил валявшуюся на полу мантию и позволил себе мимолетную ухмылку: как-никак он сегодня умудрился сделать ад хуже. Обычно Локхарт обращал внимания только на зеркала, но в этот раз зародыш его шестого чувства ощутимо пнул его в мочевой пузырь.

— Чему ты радуешься?

— Твоим успехам, чему же еще, любовь моя.

Трибунал Визенгамота единодушно поверил бы его честному взгляду, авроры бы засомневались, Дамблдор бы сказал, что Риддл врет, и спрятал бы от него лимонные дольки. А Гилдерой пропустил его ответ мимо ушей. Какая разница, что творится в душе какого-то темного мага, если ему, Локхарту, нужно думать о новых тиражах и новых горизонтах. Но они все равно расстались крайне довольные друг другом.

========== Глава 5 ==========

Страсти вокруг Дасти

Не врала старая чародейская мудрость, которая гласила: «Пусти демона в дом — и он перевернет его кувырком». Именно этим Макдур и занимался под чутким руководством Локхарта. Тот закончил книгу, отправил ее издателю и теперь, чтобы успокоить нервы, начал менять интерьер. Дизайн Гилдерою подсказывало его буйное воображение, которое редко советовалось со здравым смыслом. Итак, Гилдерой подавал семена идей, Макдур сеял их щедрой рукой, а дом… Дом пока что стоял, хотя иногда и трясся так, будто внутри него заключили злобного джина, пытающегося во что бы то ни стало стряхнуть с себя свою жалкую тюрьму. Риддл, скорее всего, перемен бы не заметил, ведь его лабораторию никто не трогал, но вот беда — этим двоим больше всего нравилось тасовать комнаты, будто наперстки с вожделенной горошиной. Если так пойдет дальше, то скоро Тому потребуется булка, чтобы отмечать крошками пройденный путь.