Он зажмурился: на внутренней стороне век плавали яркие пятна, боль стала меньше. Зато тихий плач призраков теперь слышался отчетливее. Этот звук не был противным, как, например, скрежет когтей гарпии по стеклу, но на душе от него становилось тошно. Соблазн закрыть уши ладонями был очень велик, но вместо этого Том открыл глаза и заставил себя наблюдать и анализировать.
Дракон не пощадил великолепные скульптуры: по всему залу валялись руки, ноги, головы и просто бесформенные обломки льда, остатки колонн торчали как гнилые пни, на полу были большие лужи, уже затянувшиеся тонкой корочкой льда. Кое-что уцелело, в основном статуи вдоль стен и по углам: большая жаба с брюхом, набитым колдовскими бутылками, голова великана — правая щека у нее оплавилась, а из левого глаза на Риддла таращились зеленые донышки бутылок. Том поежился, хотя знал, что заключенные внутри призраки ничего не видят сквозь толстое стекло. У самой стены он заметил ряд волшебных ламп: самая большая была размером с автомобиль, а самая маленькая — с корзинку для щенка. Неподалеку все так же застыл в прыжке гигантский волк, только своей косматой головы он лишился. Да и ватага чертей поредела, как шеренга пешек в финале шахматной партии.
Кроме них уцелели еще несколько ледовых скульптур, но они стояли слишком далеко, чтобы Риддл мог разглядеть их в деталях. Впрочем, он и не старался, защитить его от проклятия они все равно не могли.
Пол покрывал серебристый туман, сквозь который просвечивали ярко-голубые узоры; кажется, они складывались между собой в снежинки. Поморщившись, Том сморгнул с глаз слезы. Лед искрился, туман переливался и едва заметно двигался, будто хитросплетение змеек и щупалец. Тонкие струйки тянулись к дальнему концу зала, где у самой стены возвышалась огромная, почти до самого потолка, молочно-белая гора.
Колдовские бутылки были сделаны из огнеупорного стекла, но магические печати — из воска, и, стоило дракону дыхнуть рядом пламенем, они растаяли, и призраки выбрались наружу. Но свободы духи не получили, лишь небольшую передышку, перед тем как раствориться внутри проклятия, сила которого была для них непреодолимой. Сколько неприкаянных душ сумели отловить министерские колдуны за четыре сотни лет? Много, очень много.
«Обжираловка еще та», — вспомнил Том слова СБГ. Они очень точно описывали ситуацию.
Призрачные вопли становились все громче, у Риддла заломило в висках, а тело, уже привыкшее к холоду, снова пробрал озноб. Хотя здесь, внутри хранилища, было немного теплее, чем снаружи: присутствие огненной магии давало о себе знать. Том вытащил из кармана руки и сжал виски, под его пальцами лихорадочно стучал пульс. Он хотел сосредоточиться, но любое действие требовало от него вдвое больших усилий, чем обычно. Будто лично для него вместо земных начали действовать законы марсианской гравитации.
Риддл уже собрался сделать шаг вниз, но, к счастью, вовремя посмотрел на ступени — их покрывала тонкая ледяная корка. Он остановился, чуть покачнулся и снова замер: более-менее спланированный порядок действий рассыпался, и теперь нужно было решать новую проблему — как добраться до проклятия. О волшебном плаще он вспомнил далеко не сразу, а когда вспомнил и поднял глаза, собираясь за раз перелететь ползала, то встретился взглядом с драконом. Большая треугольная морда выступала из пелены тумана, из пасти торчали кривые клыки, кожистый гребень на голове стоял торчком, будто у разъяренного василиска. Теперь у Риддла не осталось сомнений: если проклятие прервало свою трапезу, значит, оно учуяло свою жертву даже сквозь магический кристалл. И нападет с минуту на минуту. Высота потолка позволяла врагу распрямиться во весь свой гигантский рост. Гибкое змеиное тело свернулось кольцами, уродливые передние лапы с острыми когтями выглядели непропорционально маленькими по сравнению с остальным телом. Задних у чудовища не было. Его окутывал полупрозрачный белый туман, который превратился в его вторую кожу.
— Линдвурм, — прохрипел Том. «В выборе формы проклятия есть символическое значение?» — спросил себя он, но раздумывать над этим не стал. Раз «символическое значение» нельзя было обмазать гоблинской горчицей, сбрызнуть вурдалачьим уксусом, посыпать жгучим перцем, добавить пикстского хрена и по кусочку скормить Петрашматкусу, то к черту его.
Казалось, без задних лап массивное тело не могло быстро передвигаться, — но нет. Змеиные кольца сокращались с такой силой, что проклятие обогнало бы голодного вервольфа. Том прищурился: туман все так же искрился, и его блеск резал глаза, но он сумел разглядеть еще несколько деталей: из спины чудовища торчали острия мечей и копий, а на его груди сквозь туман просвечивали раскаленные докрасна камни, плотно прилегавшие друг к другу, как настоящая чешуя. К хвосту прицепилась каменная голова — раньше, наверно, она венчала собой какую-нибудь уродливую статую, из тех, у которых лучше получалось пугать посетителей, чем внушать им мысль о величии магической Британии. Когда проклятие двигалось, голова тащилась следом и противно скребла по полу. Подобравшись к двери, линдвурм застыл, как и Риддл.
С десяток беспокойных призраков, почувствовав, что их больше не притягивает к огромному дракону, заметались по воздуху сгустками колючего обжигающе-холодного воздуха. Один такой пронесся прямо перед лицом Тома, и тот рефлекторно отступил, проклятие подалось вперед, когтистые лапы потянулись к своей жертве, пасть распахнулась, то ли готовясь плюнуть огнем, то ли проглотить Риддла одним махом. Но Том поднялся в воздух, развернулся и в следующую секунду уже несся по коридору во весь дух, как крыса, которую преследует прожорливый терьер.
Ему не составило труда оторваться от проклятия в запутанных коридорах старого крыла, пришлось даже остановиться, чтобы оно смогло его догнать. От полета подташнивало и кружилась голова. Том собирался лететь дальше — не стоило слишком облегчать врагу задачу, — и в этот момент драконья морда проломила пол. Зубастые челюсти едва не отхватили ему ноги до колена. Он увернулся: дернулся в бок, потом вверх: коридор был широким и вполне годился для гонок на метлах. Оставляя длинные царапины на паркете, проклятие вылезало из дыры в полу. Том не стал его дожидаться и метнулся прочь. Шестое чувство подсказало свернуть в боковой коридор, и вовремя — мимо пролетела струя алого пламени. Потолки здесь были низкими, проклятие не могло протиснуться, а вот плюнуть огнем — запросто. Но когда голодные оранжевые языки ринулись в коридор, слизнув со стен несколько старых, уже давно молчавших портретов, Риддла там уже не было.
Том не оглядывался по сторонам и не задумывался, выбирая, куда свернуть на развилках. Плащ позволял ему развить большую скорость, даже слишком большую — Риддл не всегда успевал вписаться в поворот или затормозить. В одном из узких переходов его полет закончился встречей с рыцарскими доспехами.
Шатаясь, Том поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. За ним, как гроза, громыхало и грохотало его проклятие. Какая у него фора? Сколько времени прошло? Успел ли Маллоун добраться до атриума? Том привалился к стене: здание дрожало. «Как при бомбежке», — он быстро отогнал воспоминание, опасаясь, что сейчас откроется еще один ящик со старыми страхами. Воздух стал горячее, запахло серой и железом. Он попытался сглотнуть, избавиться от вкуса пыли и крови, но в горле было сухо. Запах стал сильнее. Черт!
— Макдур, стена.
Он едва успел юркнуть в открытый демоном проход и попал в зал, который походил на аудиторию для экзаменов, Ряды пустых столов покрылись пылью, но выхода не было. Неужели зал запечатали?
Макдур, не дожидаясь приказа, проделал небольшую дыру в полу. И Том оказался в комнате, заставленной пыльными чучелами и скелетами. Заденешь что-то одно — остальные повалятся следом, как костяшки домино. Том усилил яркость Люмуса: его окружали тролли, оборотни и вурдалаки. К счастью, мертвые. Тварей было много, и расставили их в довольно-таки хитроумном порядке, а в результате получился настоящий лабиринт. Его снова выручил Макдур, чувство направления не подвело демона, и он уверенно полетел к выходу. Том следовал за желто-черной бабочкой, сильно припадая на правую ногу. Он даже не помнил, как именно повредил лодыжку.
