— Я всегда верил в высшую справедливость. И вот она восторжествовала. Тебя уже давно следовало проучить, и я буду только рад, когда мерзкое темное проклятие вцепится в твой тощий…
Том слушал его с видом человека, который терпеливо ждет, когда идиот сообразит, что два плюс два не равно десять. Гилдерой осекся на полуслове, секунду постоял с полуоткрытым ртом и медленно произнес:
— Но ведь сейчас я в твоем теле, и проклятие… оно обрушится на меня.
Теперь пришла очередь Риддла злорадно ухмыляться, и надо отдать ему должное — его ухмылка вышла куда более выразительной.
— Высшая справедливость в действии, любовь моя.
Где-то вдалеке послышался странный шорох, Гилдерой, который минуту назад мечтал придушить проклятого темного мага, шустро юркнул ему за спину. Его голос сильно дрожал, когда он тихо спросил:
— Что это?
— Мне откуда знать, — Том раздраженно нахмурился и повернулся. Он не любил, когда кто-то маячил у него за спиной.
— Том, придумай что-нибудь. Спаси меня! — тонкие пальцы крепко вцепились в Риддла, хотя никакой темной магией еще даже не пахло.
— Я не смогу тебя защитить, но смогу спрятать, — не без труда, но Том всё же вывернулся из его хватки. — Макдур, наколдуй магический кристалл.
Демон немедля выполнил приказ хозяина. Магический кристалл появился в его когтистых лапах быстрее, чем Локхарт успел подумать: «Я пропал!» Но Том даже головы не повернул, когда слуга протянул ему кристалл.
Он смотрел на Гилдероя, и его взгляд не сулил незадачливому писателю букета роз. Том считал, что оставлять цветы на могиле — глупая традиция. «Проклянет», — решил Локхарт и не угадал. Вместо того, чтобы проклинать, Риддл его поцеловал. У Гилдероя потемнело в глазах, не от страсти, а от недостатка воздуха. Первой его реакцией было желание отшатнуться, вырваться из крепких объятий, а второй — ухватиться за Риддла, потому что ноги вдруг стали мягкими, как желе. Том отстранился, и Гилдерой отчаянно захватал ртом воздух.
— Что ты со мной сделал? — заплетающимся языком произнес он.
— Вернул часть того, что принадлежит мне.
Их взгляды встретились, и Локхарт заметил, что его глаза стали темнее да и цвет лица изменился к лучшему. Кожа сияла, будто в нее впиталось с полфунта мази из желчи единорога.
— А теперь, любовь моя, пора тебя спрятать.
Гилдерой собирался возразить, но едкий зеленый туман не дал ему возможности раскрыть рта. Он облепил его, как паутина, вязкая и склизкая, именно из такой противной мерзости и ткали свои сети гигантские арахниды, — по крайней мере в буйном воображении Локхарта. Невозможно было разобрать слова заклинания, которое нараспев читал Том. Туман запечатал уши лучше воска, голос Тома звучал все тише, а потом наступила тишина. Гилдерой надеялся, что на этом все и закончится, но туман просочился сквозь кожу, сквозь мышцы, и тогда он понял, что значит «холод, пробирающий до костей». В какой-то момент его разум отключился,
Когда туман целиком окутал Гилдероя, Том отступил на несколько шагов. Он отстраненно наблюдал, как зеленое марево бледнеет и сжимается в плотный шар, который послушно опустился на ладонь, стоило Тому лишь руку протянуть. Шар растаял, оставив после себя маленького черного паучка; тот тут же попытался сбежать, но Том успел сжать ладонь в кулак. Жесткие лапки беспокойно скребли его кожу, но выбраться наружу паук не мог.
Теперь пришло время магическому кристаллу сослужить свою службу. Макдур с опаской приблизился к хозяину и отдал тот ему. Хвост мотался из стороны в сторону, выдавая страх. Вдруг господин не справится с ворованной силой, и та вырвется наружу? Что тогда станет с бедным демоном, оказавшимся на пути разрушительного огня?
Риддл небрежным жестом фокусника соединил ладони. В руке у него остался все тот же кристалл, но теперь, если поднести его к свету, в центре можно было разглядеть маленькое темное пятнышко. Оставалось лишь наколдовать серебряную цепочку и повесить его на шею.
— Макдур, у министерства надежная магическая защита? — спросил Том, пряча кристалл под рубашку.
— Я бы не сказал, господин. Прорех хватает, слишком много заклинаний, местами они перепутались между собой, как червяки в банке. Если вы заметили, я легко обманул эти чары и скрыл ваше колдовство.
— Заметил, — подтвердил Риддл, хотя на самом деле ничего не почувствовал. Ворованная сила не вернула ему ни колдовского зрения, ни чутья.
— Осмелюсь сказать, господин, от могущественного чародея эти щиты вас не спасут. Но теперь у вас есть сила, и если вы сумеете ей управлять, то…
— Сумею.
— Думаю, господин, вам не помешает небольшая практика.
— Не стоит волноваться, Макдур, я найду на ком попрактиковаться, — Том улыбнулся, и демон тут же сделал шаг назад, готовый в любой момент бежать сквозь стену.
Но Риддл говорил не о нем.
========== Глава 16 ==========
С подсказки Макдура Том быстро нашел аврорскую учебку. Помещение было просторным, яркий свет заливал круглую арену, вокруг которой амфитеатром громоздились старые деревянные трибуны, битком набитые зрителями. «Слетелись как воронье на свежий труп», — подумал Риддл. Почтенные колдуны и ведьмы старались напустить на себя незаинтересованный и даже скучающий вид, но их выдавали взгляды: любопытные у одних и жадные у других. Кто-то предприимчивый и шустрый уже успел организовать тотализатор.
Кобольт прошелся по арене — подбородок грозно выпячен вперед, руки сцеплены за спиной, а зад слегка отклячен. Вероятнее всего, Бартоломью вдохновлялся картинкой деревенского гусака, важно разгуливавшего по двору, когда рисовал в своем воображении образ несгибаемого борца за правду.
— А, мистер Локхарт, мы вас заждались. Что вас задержало? Не смогли справиться с приступом паники?
— Нет, боролся с собственным галстуком. Знаете, быть образцом элегантности — большая ответственность и тяжелая работа, — Том улыбнулся, фраза прозвучала очень по-гилдероевски. Бартоломью уставился на его галстук и пару раз прикусил нижнюю губу. Риддл отметил, что так Кобольт делает всегда, когда сильно раздражается. Чужой взгляд так и не нашел, к чему придраться: узел был идеален и заслуживал места на обложке какого-нибудь супердорогого руководства по завязыванию галстуков. Но прежде, чем Бартоломью придумал остроумный ответ, в их обмен любезностями вмешался министр Фадж.
— Мы собрались здесь для того, чтобы увидеть как два колдуна, заслуживших кхе-кхе… — министр сглотнул и поправил съехавший на лоб цилиндр, — большое уважение и признание нашего сообщества, продемонстрируют нам свои магические умения. Можно сказать, покажут пример настоящей честной дуэли…
Под маловразумительное блеяние Фаджа Том развязал галстук и сунул его в карман мантии, а саму мантию перекинул через невысокий барьер, отделявший трибуны, от арены. Наверняка к этому барьеру была привязана магическая защита, оберегавшая зрителей от шального заклятия, но он ничего не ощутил. С того момента, как они с Гилдероем обменялись телами, все его чувства будто ножом отрезали от магии.
Том медленно закатал рукава белоснежной сорочки, Фадж все продолжал говорить, за несколько минут он успел нагородить целый лабиринт из фраз и теперь не знал, как оттуда выбраться. Старый добрый жалкий Фадж… Из-под его шляпы градом лил пот, а уголок рта нервно дергался. Министр всегда держал наготове слащавую улыбочку, но не знал, когда именно ее стоит пустить в дело. Отсюда и «фальстарсты», похожие на нервный тик. Риддл был уверен, что желание всем угодить очень скоро доведет бедолагу до палаты в отделении для душевнобольных.
Фадж все не умолкал, публика начала нетерпеливо ерзать на старых скрипучих скамейках. Бартоломью Кобольт извелся больше всех: он раздраженно подергивал ногой, притоптывал, искусал губы чуть ли не до крови… и, кажется, уже готов был запустить Ступефаем в самого министра магии.
Том перевел взгляд на трибуны. Некоторые лица были ему знакомы. В третьем ряду сидила миссис Л.: губы надменно сомкнуты, но в голове бродят тревожные мысли. Уже не первый раз за вечер она задавалась невеселым вопросом: не подменили ли ее драгоценного сыночка? Адам Путмель устроился между женой и Глендой, прижавшись к последней бочком, но та не замечала его поползновений. Сама не своя от страха, она ждала, что с минуты на минуту ее нежного птенчика вместе с перьями и костями пустят на гоблиновы колбаски.
