— Солнышко, ты в порядке? Может, тебе показаться врачу?
— Куколка моя, оставь мальчишку в покое, — пробасил Адам Путмель, второй муж миссис Л. Его лысая голова болталась на уровне ее груди. Он тщетно старался убедить всех, что гномы ему не родня, но люди смотрели на его коренастую бочкообразную фигуру, темную окладистую бороду, брови, похожие на два ершика для чистки трубок, и про себя думали что-нибудь вроде: «Хм, да он такой же чистокровный человек, как моя теща — ангельская дочка». — Ну, перебрал, с кем не бывает. Три капли чудодейственного антипохмельного настоя от братьев Уизли, — вот твое спасение, паря. И если через десять минут ты не почувствуешь себя молодым и резвым зайчонком, то я съем свою бороду. Запомни название — «Бодрексил».
Борода у Путмеля была удивительной густоты, но выглядела малость потрепанной и пережившей немало жизненных бурь. Требовалась непоколебимая уверенность в собственной правоте, чтобы ставить эту «красоту» на кон, так что Том последовал его совету и сделал в памяти зарубку.
Приободрившись мыслью о спасительном снадобье близнецов Уизли, коротышка бесстрашно опрокинул в себя бокал шампанского вместе с осадком из песка.
— Да что ж такое творится, в приглашении написали напялить парадную мантию, чего ж они не упомянули про каску? Этот песочек долбит меня по лысенке, бьет прямо в самое уязвимое место. Нашему Фаджу хорошо, он в своей шляпе, как сами-знаете-чего в сами-знаете-чем. И если вы подумали про палец в перчатке, то ошиблись. Берите ниже. Куда идут наши денежки? — Как человек, который считал уклонение от налогов естественным правом колдуна, Адам Путмель очень любил порассуждать о министерских тратах. — Вы видели новую рожу статуи Мерлина?! Да в лице человека, у которого сперли унитаз прямо из-под седалища, и то больше достоинства, чем в этой образине. А ведь этим криворуким реставраторам платили деньгами из бюджета. Если бы я… — тут его голос упал до басовитого шепота, — платил налоги, то мне было бы сейчас за себя стыдно.
— Милый… — произнесла миссис Л. тоном, который затыкает мужьям рот лучше всякого Силенцио. Ее супруг уже успел распрощаться с грезами медового месяца и послушно умолк. — Мой мальчик не пьет, он не какой-нибудь опустившийся бродяга, а известный писатель, который слишком много работает. Ты переутомился, солнышко. — Она погладила сынулю по щеке.
— Со мной все в порядке, мама, — последнее слово Тому пришлось чуть ли не выталкивать из своей глотки. — Хотя, может, ты и права, я немного устал… Думаю, мне стоит отправиться домой пораньше.
— А все потому, что ты позволяешь всяким кровопийцам выжимать из тебя все соки…
— Ну и кто же это покушается на соки моего дорогого подопечного?
— О, Гленда, как я рада тебя видеть! — Сверкающая улыбка миссис Л. адресовалась литературной агентше ее сына, а также одной из вышеупомянутых кровопийц.
— Я тоже, дорогая! — Женщины расцеловали воздух, при этом мамаше Гилдероя пришлось наклониться — Гленда тоже отличалась карманным телосложением и могла бы без труда влезть в ведьмин котел. Однако впечатление она производила внушительное за счет каблуков, прически, вышиной с горку блинчиков на тарелке Робина Бобина, а также невероятной целеустремленности. Это ее качество подкреплялось пробивающим стены бюстом, плотно обтянутым корсетом ярко-алого платья. — Я еще не знакома с твоим мужем…
В ее взгляде мелькнула досада — Гленде редко попадались мужчины одного с ней роста, и она считала несправедливым, что такой красавец достался дылде Локхартше.
— Адам Путмель, чулочно-носочные изделия Путмеля. — И, хотя его благоверная стояла рядом, тот не упустил случая подмигнуть Гленде. Он тоже обратил внимание на их одинаковый рост. И оценил его преимущество, пожалуй, это был первый раз в жизни, когда ему не пришлось впрыгивать на табурет, чтобы заглянуть женщине в вырез платья.
— А как же, слышала… — проворковала агентша. — Мой дедушка носит ваши кальсоны почти не снимая.
Путмель горделиво расправил плечи и выпятил грудь:
— Если вы про ультра-теплые кальсоны с начесом, то я его прекрасно понимаю, к их комфорту быстро привыкаешь, они ж окутывают тело нежной, почти материнской заботой.
— Дорогой, не нужно говорить о делах. Ведь мы собрались здесь ради Гилдероя, это его вечер. Я прекрасно помню тот день, когда он появился на свет, будто это было вчера…
— Скорее, позавчера, — со сладкой улыбкой поправила ее Гленда. Миссис Л. прищурилась, будто прикидывала, на какой из округлых румяненьких щечек литагентши царапины от ее острых ногтей будут выглядеть наиболее впечатляюще.
— Врач принес мне его такого маленького, беззащитного, но я уже тогда чувствовала, что он станет великим героем. Вы бы видели, как яростно он сжимал свои маленькие кулачки…
— А также великим писателем, — опять перебила Гленда. — Последняя книга нашего Гилдероя расходится, как таблетки для похудения перед открытием купального сезона. Критики говорят, что от описанных в ней схваток с монстрами захватывает дух. А такое от этих прожженных борзописцев услышишь нечасто.
— Да уж, мальчонка опять заставил нас всех малость подусраться. — Путмель решил подкинуть мышиных хвостиков в общий котел. Но по лицу своей супруги понял, что испортил все зелье.
Гленда же, наоборот, кокетливо хихикнула, давая понять, что она из тех женщин, которые ценят в мужчинах легкую пошлинку.
Том растянул губы в улыбке, подхватил бокал с шампанским — один из официантов как раз пробегал мимо их компании — и молча отсалютовал своим собеседникам. Гленда пристально на него посмотрела, пусть она и не вынашивала это чудо под сердцем девять месяцев, но достаточно с ним нянькалась, чтобы понять: с Гилдероем что-то неладно. Он в принципе не умел молчать и без разговоров о себе любимом засыхал, как нежная эльфийская роза, оставленная без свежей родниковой водицы. Сейчас Гилдерой должен был трещать без умолку, а не стоять памятником себе любимому. Причем ладно бы гордым памятником, так нет, он всем своим видом напрашивался на то, чтобы его запихнули в кладовку. Там бы его угрюмая физиономия не портила настроение взрослым, а дети дважды бы подумали, прежде чем тайком таскать варенье. Гленда о проблеме сохранности варенья знала не понаслышке, как раз сейчас у нее гостили три племянника. И ее кладовке не помешал бы надежный страж.
— Ну, так что за кровопийца изводит моего самого талантливого автора? — спросила она у Тома, но за него ответила миссис Л:
— Известно какая. Его сосед, может, вы знаете этого мистера Риддла, мерзкий тип — ни стыда, ни совести, ни хороших манер.
— О, я прекрасно знаю Томми, — воскликнула Гленда, а потом из чувства противоречия добавила: — И, по-моему, он — киса.
— Пф-ф-ф, — миссис Л. презрительно взглянула на собеседницу с высоты своего модельного роста. — Он подлец, каких поискать, и наверняка хочет использовать моего честного и доверчивого мальчика в своих низких целях. Я ведь права, солнышко?
— Конечно, мама, — ответил предмет их обсуждения. Том готов был согласиться с врагом, лишь бы откреститься от «кисы». Это определение царапнуло его чувствительное самолюбие. Но кто бы на его месте не обиделся? Десятилетиями изучаешь темную магию, просиживаешь ночами над гримуарами, рискуешь своей душой, общаешься с демонами, сеешь хаос и разрушение… и все ради того, чтобы в один паршивый день глупая ведьма назвала тебя кисой.
На лицах Гленды и миссис Л. читалось желание перемыть ему все косточки, и кто знает, что еще нового узнал бы о себе Риддл, если бы им не помешали поклонницы Гилдероя. Их было пятеро, и они решительно окружили своего кумира. Том узнал леди Ранкли. Высокую худую старуху с постным лицом трудно было спутать с кем-то другим, потому что на ее плече сидел призрак черной пуделихи. «Несомненно, это зрелище сегодня многим испортило аппетит», — подумал он. Однако оставил свои язвительные замечания при себе, и пусть Гилдерой потом не говорит, что он не выполняет его просьбы.
Компанию старухе составила леди Фокс, пухленькая миловидная блондинка, которая уже полностью оправилась от рождения маленького Гилдероя. Непреодолимый социальный барьер отделял от них Соню Глэн, брюнетку с ярко-алыми губами и лицом, похожим на мордочку ласки. Журналистка была не в духе, на фуршет ей пришлось идти одной, в то время как ее любовник заявился с законной супругой. Когда эта сладкая парочка опять попалась ей на глаза, Соня с досады скрипнула зубами. Звук заставил вздрогнуть жену одного почтенного алхимика — молоденькую девушку с большими мечтательными глазами. Она сделала шаг назад и случайно задела свою кузину, окольцевавшею одного из членов Визенгамонта, та едва не опрокинула бокал с шампанским в декольте шафранового платья.
