– Я! Я хочу! – не помня себя от увиденной красоты, выпалил Кастул. Позднее он сам дивился своей решительности. Ведь он совсем не представлял, что двигало им в тот момент. Какой-то импульс, как у ребенка, который видит новую игрушку. Тотчас же хочется ее схватить. Наверное, в тот вечер на его решимость резко воздействовало выпитое вино. И он совсем забыл просьбу друга.

– Ясно, – пробормотал Аудакс, – поговорим в другой раз.

И счастливый Кастул направился вместе с Фистулой в соседнюю комнату, оставив Фабула негодовать, а вдруг резко погрустневшего Аудакса – упиваться дешевым вином.

Те несколько часов, проведенные с Фистулой, вопреки ожиданиям, Кастулу пришлись совсем не по душе. Молодой легионер, уже отлично знавший, как колоть гладиусом и метать пилум[16], имел куда более скудную подготовку во владении своим естественным оружием. Проще говоря, дел-то получилось всего минут на десять судорожной возни на высоком ложе с матрасом.

Все остальное время они просто сидели, молча глядя друг на друга. Кастулу было ужасно стыдно, а вот Фистула, наоборот, не выражала никаких чувств. Ей-то не привыкать. Гай, как натура любознательная, попытался порасспрашивать ее, отчасти и для того, чтобы сгладить неловкость, но девушка была молчалива и все попытки к разговору пресекала.

– Твое время вышло, – наконец изрекла она, – зови следующего.

И Кастул вышел, понурив голову, в крайне подавленном настроении. Правда, подойдя к друзьям, он нацепил на лицо блаженную маску-улыбку, чтобы те, не дай Юпитер, ничего не заподозрили. Аудакс-то, наверно, нет, а вот Фабул точно высмеет его на весь восемнадцатый.

– Ну как она? – встрепенулся тут же Фабул. – Правда божественна?

– Изумительна, – наврал Кастул, – ненасытная фемина[17], гетера[18]…

И откуда только он понабрался таких выражений? Наверное, слишком много общается с Фабулом.

– Ты мне противен, – буркнул Аудакс. Кастул невзначай глянул на него и понял, что тот был вусмерть пьян. Красные, налитые кровью глаза выдавали в нем крайнюю степень озлобленности.

– Ты похож на грека, – проворчал он. – И говоришь, как они.

– Твой друг меня достал, – шепнул Кастулу на ухо Фабул. – Вы, ребята, похоже, вообще не умеете развлекаться. Вместо того чтобы сыграть со мной в «дюжину», этот угрюмый булыжник только и делал, что глушил вино, словно он бездонная бочка.

– Я все слышал, ты, драный пес. – Аудакс поднял взгляд и злобно уставился на Фабула. – По роже захотел?

– Веди-ка ты лучше его назад, Кастул, – посоветовал Фабул, – а я пока здесь с Фистулой развлекусь. Тем паче мой черед.

С этими словами он поспешил убраться из поля зрения Аудакса и, подхватив Фистулу под руку, скрылся за той самой ширмой.

– Пойдем уже отсюда, а? – Кастул подошел к своему другу и, взяв за руку, потянул из-за стола. Украдкой он взглянул в окно и увидел, как снаружи уже давно наступила ночь. Легкий снежок припорошил улицу и ближайшие дома. В свете звезд мрачные кособокие строения варваров выглядели, словно покрытые серебряным напылением.

– Пойдем, нам пора. По дороге поговорим. Расскажи мне про лупанарий, пожалуйста.

Вопреки ожидаемой вспышке гнева, друг посмотрел на него с какой-то грустью во взгляде. Кастул заметил, что глаза у Аудакса сильно покраснели и опухли. «Наверное, слишком дрянное вино, – решил он про себя. – Эдакой пакостью отравиться проще простого».

Поддавшись на уговоры, Квинт встал и, ухватив Кастула за руку, шатаясь, побрел к выходу.

Идти им приходилось очень медленно, иначе Аудакс рисковал упасть. На сей раз Кастул, аккуратно закинув руку друга на плечо, вел его в лагерь.

Конечно, не поле битвы, но тоже сойдет.

Он решил не задавать лишних вопросов, дожидаясь, когда Аудакс сам начнет говорить. Очевидно, что воспоминания о его прошлом болезненны, и они всегда остаются с ним. Аудакс носит их с собой, как Сизиф свой камень, и почему-то не может выбросить. Наверное, Кастул все еще действительно плохо знает своего друга.

– Ты действительно хочешь знать о том, что было? – неожиданно спросил Аудакс. Он поднял голову, чтобы сфокусировать пьяный взгляд на лице друга, но у него ничего не получилось.

– Да, – кивнул Кастул.

– Смотри, как бы это не убило тебя, – ухмыльнулся Квинт. – Я не люблю лупанарии потому, что я родился в лупанарии.

Ответ Аудакса шокировал Кастула. Он остановился как вкопанный и с удивлением глядел на своего спутника. Аудакс?! Сын люпы?! Не может быть такого! Кто угодно, но только не Аудакс.

В Риме участь таких детей была незавидной. Чаще всего их сразу убивали, но в редких исключениях, если все же младенец оставался жить, его ждало клеймо позора на всю жизнь.

Положение хуже, чем у рабов.

– Что, не ожидал? – хохотнул легионер. – А ты думал, я на Субуре просто так оказался?

Кастулу не хватало слов, чтобы что-то ответить, так он был шокирован. Поэтому просто отрицательно помотал головой.

– Не знаю уж, по какому такому странному делу моя мамашка сразу меня не задушила, – тихим голосом сказал Аудакс. – Спасибо ей, конечно, за это, иначе б мы с тобой сейчас не болтали так мило. Я не знаю, кем она была до того, как стать проституткой. Знаю точно, что рабыней, но потом патрон дал ей вольную. Как дальше получилось – я тебе не скажу. Да и она теперь уже тоже не скажет.

– Почему? – с трудом задал вопрос Кастул.

Слова застряли в горле, говорить ему не хотелось совсем. Больше бы слушать, чтобы услышать, кем является в действительности его друг. Однако про себя Гай решил, что все равно останется с ним.

Кем бы ни был, пусть хоть сейчас откроется, что он на самом деле василиск в человеческом обличье. Плевать.

– Ее прирезали, когда мне было пятнадцать, – просто ответил Аудакс, – но я все равно недолго прожил с ней. В лупанарии жизнь нелегкая, лишний рот там не нужен. Поэтому с самого детства я был вынужден трудиться как раб, несмотря на то что свободен. Конечно, мне доставалась самая грязная работа. Лет в десять я сбежал. На Субуру, как ты понимаешь. В бараки, где встретил его.

– Кого? – спросил Кастул.

– Успокойся, – приказным тоном сказал Аудакс, видя панику на лице друга, – это не то, о чем ты думаешь. Прежде чем придумывать что-то, сперва дослушай.

Видя, что Кастул кивнул, дескать, понял, Квинт продолжил:

– Его звали Неро. На два года младше меня. Он был всегда хитер и изворотлив. Прожил среди отбросов всю свою жизнь. На этой почве мы подружились. Я старался всегда быть рядом с ним, потому что, несмотря на свою ловкость, часто Неро попадал в неприятности. Однажды ему, едва ли не при мне же, чуть не отрубили руку прямо на месте преступления, когда он стащил у лавочника часть выручки. Я его спас тогда, понимаешь? Вместе мы прожили шесть лет. Спали под открытым небом. Делили еду и скудный кров. Он был мне как брат. Я поклялся, что стану оберегать его всю жизнь.

Задумавшись, он поднял голову к небу и замолчал, глядя на звезды. Повисла пауза, длившаяся несколько минут. Но Кастул не торопил Аудакса, хотя ему очень хотелось услышать конец этой истории.

– И вот однажды, – сказал Квинт, – Неро познакомился кое с кем. И я стал ему не нужен. Я ужасно злился по этому поводу, но ничего сделать не мог. Этим кое-кем был старый, вонючий грек по имени Аргос.

Аудакс прервался, а потом, собравшись с мыслями, продолжил:

– Он жил на Палатине. Там у него вилла. Он был известным поэтом, но повадился ходить на Субуру, к нам, беднякам. Теперь я понимаю зачем. Его соблазняли мальчики. Такие, знаешь, из грязи. Как мы с Неро.

Аргос часто приходил в одну из остерий, где болтал всякую чушь про Элладу и тому подобное.