Он вылез из машины прямо под холодный дождь. Его иглы вонзались, отрезвляя. Бильбо не отрывал взгляда от горящего света в окне, казавшегося размытым и нечётким в дрожащей пелене непогоды. Он даже не подумал, чтобы щёлкнуть кнопку сигнализации – просто забыл, и непослушными ногами медленно зашагал к дому.

Это его дом, и никто не смеет причинить вреда его гостям.

Бэггинс, уже стоя перед дверью, был настроен, как никогда, решительно. Взялся за ручку, ладонь чуть не соскользнула, влажная и холодная. Бильбо ещё раз глубоко вздохнул и распахнул дверь.

Прямо в прихожей, там, где стояла полка для обуви, в двух метрах от входа, Торин целовал незнакомца, яростно и мучительно впиваясь в его губы. Он крепко прижимал его к себе левой рукой, а правой сжимал его затылок, словно не хотел, чтобы тот сопротивлялся. Бильбо так и застыл, превратившись в каменное изваяние с удивлёнными глазами и болезненно сжатым ртом. Сердце его ухнуло куда-то в пятки.

Незнакомец первым отстранился, слегка оттолкнувшись ладонями от груди Торина. Он медленно повернул голову, и Бильбо совсем забыл, как дышать. Это была иррациональная, непередаваемая красота, и мужчина казался фантастическим существом, не имеющим ничего общего с этим бренным, неказистым миром. Его светлые глаза, похожие на прозрачный аквамариновый эфир утреннего неба, смотрели на Бильбо и лучились холодом.

- Чёрт, Бильбо.., - сипло произнёс Торин, и незнакомец снова вернул ему, хмурому и мрачному, взгляд и посмотрел в упор, взмахнув длинными ресницами.

- Так ты меня на него, - небрежный кивок головы в сторону Бэггинса, - променял?

Торин молчал. И Бильбо молчал. Минуты падали к их ногам, ледяные, омертвевшие.

Незнакомец откинул назад свои длинные, белокурые волосы, рассыпавшиеся по плечам, и снова произнёс:

- Оставь свой глупый перфоманс, этим на меня не произвести впечатление. Вернёмся ко мне?

Пока он говорил это, Бильбо никак не мог оторвать взгляда от его красных, припухших от поцелуя губ. И Торин, по-видимому, смотрел на них тоже.

- Всё кончено, Трандуил. Я больше никогда к тебе не вернусь, - с трудом выдавил он. – Уезжай.

Губы незнакомца медленно разъехались в улыбке, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

- Ты вернёшься, Торин Дубощит, - а остальное он прошипел ему прямо на ухо. - Потому что ты ненасытное животное.

И, поправив воротник своего плаща, он надменно взглянул на Бильбо, прежде чем выйти за дверь во тьму прямо под холодный ливень и под вспышки беснующихся молний.

Бильбо не знал, куда деть глаза. Он, молча, прошёл мимо Торина, по пути закинув свою куртку на крючок вешалки. Он направился прямо к себе в спальню, осторожно закрыл за собой дверь и подошёл к окну. Мутные капельки стекла монотонно стучали по стеклу. Перед глазами постоянно вспыхивал образ незнакомца, повернувшего к нему голову и прожигающего своими аквамариновыми глазами. Торин не преувеличивал, когда говорил, что этот человек – самое прекрасное существо во вселенной. После такого разве возможно полюбить кого-то другого?.. Конечно, нет.

Печальные, грузные мысли, совсем как дождь за окном, плакали у Бильбо в голове. А он всё слепо смотрел в пустоту, на мутный, как будто бы нарисованный неровными мазками кисти, мир, сквозь грань мокрого от падающих капель стекла. А в другой комнате, вот также, на дождь смотрел Торин.

Наутро, как только большой, красный шар солнца лениво показал из-за горизонта свой бок, Бильбо разлепил сомкнувшиеся совсем недавно веки. Он чувствовал себя настолько разбитым, как будто до этого не спал лет двести, а потом ещё столько же проспал. Но нужно было идти варить кофе, делать завтрак. Торин наверняка хочет есть, и ему сейчас гораздо хуже, чем Бильбо, ведь это он вчера поставил точку в отношениях с любимым человеком.

Бэггинс переоделся в домашнюю одежду и, открыв дверь, прошмыгнул в коридор. Дверь в комнату Торина была заперта, и с той стороны не было слышно ни звука – наверное, тот ещё спал. Помявшись пару секунд, Бильбо отправился на кухню, где быстро обжарил тосты, сделал омлет, сварил кофе и всё это расставил на белой узорчатой скатерти на столе. Он взглянул в окно и сощурился – на улице было невероятно светло, и от вчерашней непогоды остались только чёрные неровные лужи, да мокрый газон.

Собраться с духом, чтобы подойти к спальне Торина было невероятно сложно. Он боялся увидеть его слишком подавленным или слишком злым. Наконец, костяшки его пальцев несмело постучали по гладкой поверхности двери. Вышло слишком тихо, но, даже несмотря на это, Торин почти сразу открыл дверь, скользнув взглядом голубых глаз по лицу Бильбо.

- Доброе утро, - произнёс он, хотя было очевидно, что никакое оно не доброе.

- Завтрак на столе, Торин, - тихо произнёс Бильбо, и тут же поспешил ретироваться на кухню.

Торин пошёл за ним следом и, как обычно, опустился на стул возле окна.

- Пахнет потрясающе.

Бэггинс задумчиво кивнул.

- Ты, наверное, сердишься на меня за вчерашнее?

- Нет.

- Это Трандуил.. Он узнал, где я живу, и заявился, как будто его здесь ждали. Его не смутило даже то, что этот дом твой, а не мой. Пусть катится, о нём никто не вспоминает.. А ты грустишь.. Неудачный рабочий день?

- Нет.

- Значит, сердишься за вчерашнее, - и Торин отправил в рот тост, который всё это время щедро намазывал черничным джемом.

- Нет, я не сержусь, почему я должен сердиться, разве ты в чём-то виноват? – Бильбо не поднимал взгляда от своей чашки с чёрным напитком, немного пенящегося по краям.

- Может, ты не на меня. Трандуил не может не раздражать своим раздутым эго.

Имя каждый раз резало по нервам, словно по ним лезвием проходились. Но Бильбо ничего не ответил. Если бы Торин не был ему так дорог, может вчерашняя сцена оставила его полностью равнодушным, или он сам бы вдруг начал грезить о прекрасном, белокуром фантоме, что внезапным чудом появился в его доме. Но сейчас это было похоже на мерзкую, лишающую разума ненависть, плотным комом оплетающую сердце, словно комок самых ядовитых гадюк. И это заставляло ненавидеть ещё и себя, ощущая весь ужас своей низости.

- Ты не мог бы приготовить сегодня на ужин того осетра, что я притащил на прошлой неделе? Я схожу куплю пива, и мы попьём его вместе. Хочу напиться до беспамятства, - Торин усмехнулся. – Тебе не придётся тащить меня к себе домой. Потому что я уже у тебя дома.

И Бильбо тоже попытался улыбнуться, но просто дёрнулся один уголок рта, да так и замер.

- Хорошо.

- А пока поеду к своему кузену, он звонил ещё позавчера и просил увидеться по какому-то срочному делу.

- Тебя подвезти?

- Нет, Бильбо, я хочу, чтобы ты отдыхал в свои выходные, а не работал у меня шофёром. Я доберусь сам.

Торин вытер рот тыльной стороной ладони, допив кофе, и поднялся со стула. Бильбо тоже встал, принимаясь убирать со стола. Он слышал краем уха, как Торин отправился в душ, затем вышел, не появляясь ещё какое-то время из своей комнаты, а потом быстро прошёл в прихожую и, крикнув «Меня нет!», вышел из дома. Бильбо часто-часто заморгал, пытаясь унять набегавшие слёзы. Жизнь – такая несправедливая штука, если подумать. А ведь он, как полный идиот, на что-то ещё надеялся. На то, что Торин вдруг возьмёт и посмотрит на него другими глазами, на то, что, может быть, когда-нибудь, он увидит в нём не просто друга, на то, что он может привлечь Торина искусными блюдами, потрясающим кофе или тем, что всегда будет рядом. Сейчас это кажется такой нелепостью, чушью, потому что вчера он увидел своими глазами, ЧТО может привлечь Торина. Ничего, пусть они будут просто друзьями. Этого хватит, чтобы не погибать в одиночестве в пустом доме.

Что ж, нужно было достать из морозилки осетра. Торин вернётся, и они будут пить пиво. До беспамятства, и на этот раз оба.

И всё будет, как раньше. Они будут хорошими друзьями.

Сентябрь медленно плёлся к своему завершению. Небо, отяжелевшее, хмурое и блёклое опустилось на город слишком низко, и шпили высоток, обороняясь, вспарывали его набрякший влагой живот, и тогда оно прорывалось ледяными ливнями. Деревья линяли, постепенно из зелёных превращаясь в ржавые с тёмными вкраплениями. Город ещё сопротивлялся осени. Глухо рычал автомобильными пробками, ощеривался зонтами прохожих, а в ответ получал сердитый рокот неба и замирал в ночной, ветреной тьме.