Освободив себя от сексуального напряжения под струями прохладной воды и окончательно проснувшись, он с раздражением взял ненавистную, так некстати разбудившую его трубку и увидел пропущенный номер: Екатерина Ковалева. Етишкин корень! Это ж надо так лохануться! Ждать от нее звонка – и не взять трубку!

Набрав номер, он с волнением ждал ответа: один гудок, два, четыре, шесть… Она не возьмет! Она не возьмет!!!

Когда Громов уже в отчаянии хотел сбросить звонок, послышался слабый голос:

– Алло.

– Катя, ты мне звонила? Прости, я был немного занят, перезвонил, как только освободился… Я надеюсь, ты приняла мое предложение на завтра? – быстро и путано заговорил Громов, сам удивляясь своему поведению.

– Ну… Я звонила вам… то есть тебе… сказать… я хочу прийти завтра… но, видимо, вообще ни на какие занятия не смогу прийти, – с трудом выдавила из себя девушка. Она невнятно бубнила что-то еще, но в дальнейшем бессвязном потоке слов сложно было что-либо разобрать.

– Что случилось? – Макс не на шутку перепугался. – Где ты?

– Столик у первого корпуса… – донеслось до парня, и в трубке послышались короткие гудки.

Со скоростью реактивной ракеты Громов оделся и вылетел из номера. Уже стемнело, во дворе отеля было пусто. Невольно вспомнил сон и взглянул в бассейн – конечно же, никакой Кати там не было.

«Так: она сказала – у первого корпуса, – вернул себя в реальность Максим. – Это совсем рядом, я во втором корпусе живу, значит, первый – там!» – сориентировался он и побежал по дорожке.

Катя в кромешной темноте сидела за столом, откинувшись на стул как безжизненная кукла.

– Простите меня… То есть прости, – тихо выговорила она. – Мне не нужно было беспокоить тебя звонком… Но мне так плохо! Я, наверное, отравилась!

Макс, аккуратно взяв девушку на руки, учуял слабый запах алкоголя:

– Ты что, напилась? Что ты пила???

– Вино… Девочки меня угостили… они у местных купили… а я вообще не пью… никогда…а они уговорили… неужели после пары бокалов вина… так плохо?

– У местных??? – возмущенно воскликнул Макс. – Вы что, сдурели? Да тут каждая собака знает, что с рук покупать ничего нельзя!!! Большинство местных в расчете на доверчивых туристов гонят такую дрянь, которую вином уж точно назвать нельзя! Места знать нужно, где покупать! – и быстрым шагом направился к своему корпусу, осторожно придерживая Катерину. – С подружками твоими безмозглыми завтра будет особый разговор! – зло проговорил он, занося девушку в свой номер и укладывая ее на кровать.

У Громова всегда с собой аптечка, в которой можно найти лекарства практически на все случаи жизни. И он тут же принялся за реанимационные действия. После того как он буквально влил в отчаянно сопротивляющуюся Катю стакан специального раствора, ее начало тошнить и рвать, и Макс, отнеся девушку в ванную и бережно держа ее голову над раковиной, думал: «Господи, как некоторые это делают над унитазом? Разве можно человека, которому и так плохо, туда лицом тыкать?»

Наконец, когда желудок несчастной очистился, Катя стала дышать ровно и спокойно. «Слава богу!» – с облегчением вздохнул ее спаситель. Он умыл ее холодной водой и снова положил на кровать, бережно накрыв одеялом, предварительно буквально влив в девушку стакан минералки. Он долго стоял, глядя на спящую «нимфу». Ему безумно хотелось, как в детской сказке, разбудить спящую красавицу поцелуем, а потом, как во взрослой сказке, заняться сумасшедшей любовью. Но, сдержав свое бушующее мужское желание, всего лишь наклонился и несмело, словно неопытный мальчишка, поцеловал ее в губы. Девушка во сне пробурчала что-то невнятное и повернулась на другой бок. А Макс опять отправился в душ, чтобы избавиться от очередного возбуждения и не натворить дел, о которых потом будет жалеть.

«И как теперь быть? – спрашивал парень сам себя. – Отнести Катю к ней в номер? А вдруг ей опять станет плохо? Оставить здесь? – размышлял он. – Оставлю у себя, так спокойнее! Завтра утром поговорим!» – наконец решил он и, взяв плед, расположился в кресле. Лечь рядом с девушкой на кровать не решился – мало ли что ему может опять присниться. Напугает еще.

Утреннее солнце ярко светило в окно номера, когда Громов открыл глаза. Кровать, на которую он ночью укладывал спать Катерину, была пуста.

«Я что, сошел с ума? – вставая с кресла и в задумчивости потирая глаза, задал парень сам себе вопрос. – Я вижу эту девушку постоянно в каких-то нереальных пикантных ситуациях, и каждый раз она исчезает, словно сон или привидение! Я что, постоянно сплю? Или, может, она и правда призрак, и я ее себе придумал?» – тут уже Макс начал переживать за свое психическое здоровье.

Но, найдя на подушке длинный светлый волос, а на столике пустую упаковку от лекарства, успокоился: она здесь была. Сбежала. Стесняется. На занятие не придет. Но Ульяне нужно сказать – на всякий случай.

Набрав номер Кати, Громов очень долго слушал гудки, пока окончательно не уверился: его «нимфа» не возьмет трубку.

Отправляясь на завтрак, Макс все еще размышлял, что сделал вчера не так, чем обидел девочку и как теперь быть. По дороге в ресторан позвонил сначала Андрею, тот не ответил. «Наверное, нежится в объятиях очередной красотки!» – усмехнулся про себя Громов. Потом Ульяне – предупредил, что, возможно, одна из учениц не сможет явиться. А если все-таки Ковалева придет, ее нужно принудительно отправить к нему на занятие.

Ульяна с Громовым много лет нежно дружила, никаких личных или интимных отношений между ними никогда не было, просто они были давно знакомы и часто работали вместе над танцевальными постановками, поэтому Уля без лишних расспросов сказала: «Нет проблем, дорогой! Все, что от меня потребуется, сделаю!»

Волнение слегка отступило. Из-за переживаний он даже не заметил, как во время завтрака к нему за столик подсела Карамышева.

– Доброе утро, Максик! – наигранно улыбаясь, она приподнялась и чмокнула парня в щеку. – Извини, что без приглашения, но дело-то важное, а мы все-таки не чужие люди.

Выглядела девушка, как всегда, безупречно: шикарные темно-рыжие волосы, легкий макияж, шелковое короткое платье персикового цвета. На шее – золотая цепочка с подвеской в виде глаза с массивным изумрудом на месте зрачка и россыпью бриллиантов по контуру века. Все в ее виде буквально кричало: «Я – очень дорогая женщина, не всякому по зубам!»

– Конечно, важное, – с издевкой произнес Громов, так же наигранно улыбаясь Карамышевой. Он недолюбливал ее еще со времен совместной работы: наглая и беспринципная, та шла по головам и могла раздавить любого, кто встанет на её пути. – Сестру свою в топ продвинуть.

– Она очень хорошая девочка. Но Евдокимов недолюбливает меня и потому перекрывает кислород Машке.

У Громова в памяти всплыла неприятная история, о которой предпочитали молчать все танцовщики мюзикла времен участия в нем Лены. Пытаясь занять место солистки, Карамышева, выступавшая во второстепенной роли, опоила Евдокимова неизвестно чем, совратила и шантажировала сделанными во время интимной связи фотографиями. Георгий Николаевич, будучи много лет в счастливом браке, сам признался в адюльтере супруге, она поняла и простила его. И никто не узнал бы об этой истории, если б Карамышева сама с гордостью не оповестила весь коллектив. Она, со смехом рассказывая о своих подвигах, видимо, надеялась на поддержку коллег. Однако реакция танцовщиков оказалась совершенно противоположной: все дружно встали на сторону руководителя. Неудивительно, что спустя месяц Лена была вынуждена покинуть труппу.

– А она заслуживает славы. Она не виновата, что я испортила репутацию нашей фамилии, – закончила Лена.

Тут Макс, обхватив рукой Лену за шею и приблизившись к ней максимально близко, прошептал на ухо:

– Будь уверена, если Маша того достойна, она займет полагающееся ей место. Уж палки в колеса я точно вставлять не буду. Хватит с бедной девочки и того, что со старшей сестрой не повезло. А если ты еще раз подойдешь ко мне с подобными намеками, я расскажу Евдокимову. И можешь называть меня хоть говнюком, хоть хреном собачьим, мне все равно! – и, медленно, артистически, притянув к своим губам ладонь Лены, Громов прошипел: – Вон отсюда! И не смей больше ко мне подходить с такими разговорами, поняла?!