Барсуков, ехидно улыбнувшись, продолжил:
В отношении вопроса о выезде на территорию городского рынка для приобретения товара первой необходимости с сожалением поясняю, что весь бензин отправили в братскую Югославию для заправки Натовских бомбардировщиков. Но в скором времени в отдел внутренних дел нашего города поступят самокаты, один из них будет предоставлен Вам незамедлительно. Убедительно просим не тасоваться и не топать по камере, так как Ваши действия мешают прослушивать, приборы зашкаливают и запись получается некачественная!..
С уважением,
майор Барсуков О. А.
– Все, – произнес майор и самодовольно крутнулся на стуле.
Он вызвал к себе дежурного по ИВС.
– Отдай Егоркину, пусть нацарапает, что ознакомлен, – распорядился кум.
Дежурный ушел, а через несколько минут из второй камеры раздался дружный хохот, который продолжался минут пять. Громче всех гоготал арестованный Романов. После того как арестованные вволю навеселились, в дверь камеры постучали и человек с официальным диагнозом «вяло текущая шизофрения» подал в кормушку подошедшему постовому извещение с его подписью об ознакомлении.
На следующее утро сменяющийся наряд впервые за это время не принес заявления от Егоркина…
Ночью ушел этап, а вместе с ним и писака.
Глава 2
Зато поступило заявление от подследственного Кузнецова.
И. о. начальника ИВС майору милиции Барсукову О. А. от следственно-арестованного Кузнецова В. С., ст. 158 УК РФ, камера N 8
Заявление
В связи с беспричинным лишением меня продуктовой передачи, с 15 августа сего года я вынужден объявить голодовку и отказываюсь принимать пищу до прихода прокурора.
Следственно-арестованный Кузнецов
Начиналось обычное рабочее утро в изоляторе временного содержания районного центра на Крайнем Севере Тюменской области.
Майор прикурил сигарету и мило, по-детски улыбнулся.
Арестованный Романов, пользуясь случаем, решил разыграть друга. Вчера вечером Романов «вылез на лысого» (лампочка в нише) и крикнул по продолу:
– Кузя!.. Тебя кум дачки лишил!
– А за что?! – справился в ответ Кузя.
– Хрен его знает! Какой-то директор МПС пожаловался!
– А че такое МПС?! – поинтересовался смотрящий.
Но узнать «че такое МПС?» Кузнецов не успел, так как подошедший постовой деревянной кувалдой начал исполнять полонез Огинского на железной двери Кузиной камеры.
Вовка Кузнецов еще во времена Советского Союза был признан народным судом особо опасным рецидивистом, но на путь исправления вставать не собирался. С детства хлебнувший отеческое тепло Алма-Атинской спецшколы, Петропавловской трудовой колонии для несовершеннолетних (ПТКН), он был все-таки призван в ряды Красной армии. И родина щедро доверила ему совковую лопату, определив в показательную строительную часть.
Вовчику дисциплинированным солдатом продержаться удалось всего шесть месяцев. После чего он угодил на полтора года в Карагандинский дисциплинарный батальон.
К этому времени Вовкина грудь, спина, ноги и руки были похожи на картинную галерею Третьяковки. Купола церквей, мадонна с ребенком, ангелочки с луками, ножи, черепа и еще всякая дребедень плотно покрыла Кузину шкуру. Короче, Вован стал «синим по каблуки».
Дембель он так и не дождался. Потому что, повздорив с сержантом, разбил ему голову армейским табуретом. За что, получив новый срок, угодил из дисциплинарного батальона в ИТК усиленного режима.
Там и научился Кузя кустарить, мастерить, выкручиваться в лагерной жизни.
В общем, жизнь его сделала специалистом широкого профиля: «Шить, косить, у баб просить», – как шутил он сам.
В последующем кустарные навыки Кузе очень пригодились. Он стал квалифицированным гостиничным вором. Способ был предельно прост. Кузнецов, используя поддельный паспорт, снимал в любой гостинице нашей необъятной страны самый шикарный номер. За ночь вытачивал дубликат ключа, а потом переезжал, сославшись на безденежье, в другие, более скромные апартаменты, дожидаясь, когда в оставленный им номер заселится богатенький Буратино.
Вынести шмотки из люкса было уже плевым делом.
Он «встрял» в одной из гостиниц Свердловска и был отправлен в Сосьвинский лагерь строгого режима. Далее было ИТК-6 города Ишима, после города Сургута, Нижневартовска. В итоге Кузя был признан ООР и угодил в ИТК-3 особого режима Ямало-Ненецкого автономного округа.
Сам по себе Вовчик был общительным и добрейшим человеком. Годы отсидок не убили, а, наоборот, развили в нем человечность и порядочность по отношению к окружающим. Будучи смотрящим за ИВС, Кузя строго следил за внутренним миром подвала и не давал в обиду никого. К нему обращались за советами. Барсуков часто вызывал Кузнецова на беседы, где они болтали о лагерях и пересылках, когда-то посещаемых обоими.
Их объединяла ностальгия: майор служил полжизни, а Кузя столько же сидел.
Искренне майору было жаль бродягу, которого неумолимая система правосудия, вопреки здравому смыслу, стремилась затолкать обратно в лагерь.
Кузя по делу был в полном отказе. Ему вешали кражу фарша из поселковой столовой. Ни много ни мало, а аж двадцать пять кг. При обыске у Кузи в холодильнике обнаружили и изъяли пять килограммов мяса. Следователь не моргнув глазом вышел на суд с арестом, прокурор поддержал, а судья, можно сказать, подмахнула постановление не читая. Каким образом фарш превратился заново в мясо, никого кроме Барсукова не интересовало. То есть украл Кузя фарш, а нашли у него в холодильнике неопровержимую улику – ляжку мяса. Но стране нужны были показатели в борьбе с особо опасными рецидивистами, и кувалда правоохранительной системы торжественно опустилась на Вовкину голову.
Майор был приколистом и, как-то готовя Кузю на этап, притащил ему в ИВС огромную, потертую, дорожную сумку, с которой еще сам шарился по командировкам в армии. Вовчик, недоуменно глянув на кума, поинтересовался:
– А на хрена мне эта мечта оккупанта?
– Ты ж на голяках едешь, а в транзитке всегда народа битком, мест нет, но встречают, поверь мне, и по баулу. Положи туда матрац с подушкой. Братва сфотографирует тебя на пороге и место предложит в надежде поживиться харчами, – улыбнулся майор, – бери, бери, менты плохого не посоветуют.
Вернувшись с этапа, Кузя долго благодарил Барсукова.
– Встречали меня на пересылках как Господь заблудшего сына, только сумку твою увидят, так с разных углов хаты и кричат: «Давай к нам, братан! Давай к нам!» Я по шконарю матрац раскатаю, и сумарь пустой. У братвы от такого расклада хлеборезки наперекос. Но дело сделано, уже не прогонят, раз предложили, заднюю скорость включать поздно, нужно потесниться. Спасибо тебе, Анатолич, сколько катаюсь, в жизни бы без тебя не додумался.
Так, можно сказать, и сдружились Кузя с майором. На кичмане добро не забывают.
– Давай Кузнецова, – приказал Барсуков дежурному и начал опять крутиться на стуле.
Майору стул определенно нравился – мягкий, удобный.
Стул улучшенной комфортности появился после того, как полгода назад один из банковских работников, переев в ресторане черной икры, рыгнул на сидевшую рядом парочку.
Новому русскому дали 15 суток административного ареста.
Камерные клопы, привыкшие к постной и нежирной пище, были приятно удивлены появлением в камере административно задержанных, среди исхудалых бомжей, толстенького, вкусненького, пахнущего «Хеден шолдерс» новичка. В первую же ночь, надыбав банкира на нарах, клопиное войско перешло в крупномасштабное наступление.
Тюремные насекомые сыпались на него кучками, кусали и грызли.
