И, как по волшебству, всё стихло, когда глашатаи замахали своими посохами, ударили в бубны, объявляя, что царь промолвить желает своё слово великое к митрополиту-владыке. Стихли клики и пальбы. Не гудят большие и малые колокола кремлёвские. Громко, отчётливо заговорил Иван, желая, чтоб как можно на большем пространстве были слышны слова его речи, приготовленной и затверженной задолго до этой минуты.

— Отец ты наш, Макарий, митрополит всея Руси, и архиепископы, и епископы, и весь православный собор священства русского! Бил я вам челом: молили бы Господа и всех святых Его о нашем здравии и об устройстве земском, и об освобождении от нашествия врагов видимых и невидимых. Советовался я с вами о неправде казанской, что города они русские грабят, христиан в полон берут, церкви Божие и монастыри святые разоряют… Много раз и деды, и отец мой ходили за то войною на агарян нечестивых, и сам я тою же стезёю шёл, да не посылал Бог удачи. Видно, за грехи мои прежние.

Теперя зато — иное Бог дал! Не успели мы на татар казанских, на юрт нечестивый наступить, а на подмогу своим единоверцам безбожным крымский хан, Девлет-Гирей-царь свою орду на Русь повёл. Но молитвою вашею и заступничеством Бога сил и всех святых Его, купно с Пречистою Богородицей, вспять воротился Девлет-Гирей-царь, никем иным гоним, но токмо гневом Божиим! И нас не дождался!..

А которые люди его с нашими людьми переведалися, — тут Господь нам своё милосердие явил: наши воеводы разбили крымских многих людей и многих живых к нам привели. И тогда, на всемогущество Бога и чудотворцев великих уповая, пошли мы на свирепых кровопролитцев, казанских людей, вооружася вместе с князем Владимиром Андреичем и со всем своим воинством… И, Бог дал, дошли здорово.

Произволением Божиим, вашими святыми молитвами, предстательством отец наших, а также попечением, мужеством и храбростью князя Владимира Андреича, всех наших бояр, воевод и всего христианского воинства тщанием и страданием за веру святую, за братьев православных излил Господь милосердный щедроты благости Своей на ны, на рабы свои неблагодарные, дарова нам помощь на сопротивные и победу светлую. Царствующее место, многолюдный град Казань предан в руки наши и в изгнанье вера Магомета, водружён Крест Животворящий в запустенной мерзости казанской, и все живущие в ней басурмане судом Божиим в единый день изгибли! Всё же земские люди арские и луговые изо всех казанских пределов нам добили челом и обещалися нам дань до века давати. И там, с Божиею благодарностью, на сохранение граду и землям оставили воевод своих и людей ратных многих.

А сами с таким великим Божиим дарованием сюда, ко образу Пречистые Богоматери и к мощам великих чудотворцев, и к твоей святыне, и к отеческому своему месту — Москве престольной здорово пришли! И аз тебе, отцу своему, и всему собору, вместе со князем Владимиром Андреичем и со всем своим воинством, на ваших трудах и молитвах — челом бьём!

И тут же до земли отдал поклон святыне и святителю юный царь-победитель. Князь Владимир за ним склонился тоже. И полки, которые приготовлены были в Тайнинском, а теперь блестящей стеной стояли за царём, простёрлись ниц пред иконами, звеня, громыхая оружием и военными доспехами, сталкиваясь шишаками, задевая друг за друга наплечниками и налокотниками блестящих лат и панцирей своих.

А из народной груди, как из глубины морской, вылетели снова и вдаль понеслись гремящие клики восторга, радости, привета царю…

Но вот тяжело, медленно поднялись с земли ряды воинов, отдавших поклон, выпрямился царь и князь Старицкий и все провожатые их, бояре и воеводы.

Смолк народ, ожидая, что ответит царю владыка-митрополит Московский, любимый всеми Макарий.

Негромко, но внятно заговорил бодрый старик-святитель, выпрямив свой высокий, сухощавый стан, который казался ещё выше, ещё величественней от широких, блестящих облачений:

— Во имя Отца и Сына и Духа Святого! О, Богом венчанный царь и благочестивый государь, великий князь Иван Васильевич всея Руссии! Мы, твои богомольцы, молим Господа и Ему хвалу воздаём. Дивень Бог во славах творяй чудеса! Ты, царю, царски-добре подвизался против супостатов своих, нечестивых царей и клятвопреступных татар казанских, и показал еси великие подвиги и труды, и чистоту, и любовь нелицемерную, и мужество, и целомудрие! Не колебался пострадать до крови. Паче реку: предал еси душу и тело своё за святую, чистую веру христианскую, за церковь православную, за порученное тебе стадо, коего ты — единый пастырь. И помог Господь трудам и отваге твоей, как даровал он победу прародителю твоему, благочестивому князю Володимиру, и достохвальному князю Димитрию на Дону, и святому Александру Невскому, латынян победившему!

И незабытлив, скор на воздаяние Христос. Победу великую даровал тебе на агарян нечестивых, ещё же дарова тебе перворождённого сына от царицы твоей великой княгини Анастасии — царевича Димитрия Ивановича!.. Мы же, богомольцы твои, глаголем: «Велик Бог и чудеса Его!..» Радуйся, царь-победитель, и веселися на многая лета и со своею царицею, великою княгинею Анастасиею, и с царевичем Димитрием, и с братом Владимиром Андреевичем в Богом спасаемом царствующем граде Москве, и на всех твоих царствах, и на Казанском — из рода в род, на многая лета. И тебе, царю, благочестивому государю, за все твои труды, за одоление оплота мусульманского, всему миру страшилища, мы со священным собором этим и со всеми православными христианами челом бьём!..

Поддерживаемый двумя священниками, опустился на колени первосвятитель московский, седой старик Макарий и медленно склонился вместе со всем тысячеголовым клиром окружающим — челом до земли — на раскинутую здесь нарочно на дороге дорогую шёлковую ткань…

И как ветром склоняет спелые колосья на необозримых родных полях, так в одну минуту, с шелестом, с ропотом, с кликами восторга и благодарности склонились в земном поклоне сперва первые ряды людей, а там и дальше, дальше… без конца!.. И уж подыматься стали передние ряды, а позади, на расстоянии нескольких вёрст вокруг, опускалось с одного конца море народное, сотни тысяч голов прилегали к земле, пока другие сотни тысяч, словно прибой всплеснувший, отрывались от сырой земли и вздымались кверху постепенно, с гулом невнятным, с рокотом, с шелестом… Совсем как море!

Тут же, на глазах у народа, сменил Иван свои доспехи боевые на блестящее облачение царское, повесил на шею крест большой, великокняжеский со святыми мощами, вместо шлема надел шапку Мономаха, украшенную венцом золотым, и в бармах, со скипетром в руке, во всей славе земной, двинулся впереди священного клира к древним кремлёвским храмам, чтобы принести благодарность Богу за все милости, дарованные царю и всей земле Русской.

И целых три дня потом — 8, 9 и 10 ноября — в большой палате Грановитой шёл весёлый пир у великого князя и царя всея Руси и казанского, у Ивана Васильевича Боголюбивого.

Богатый, весёлый был пир! Многих и замертво унесли из-за, беседы застольной… И щедро одарил всех государь на радости двойной — покорения Казани и рождения сына, наследника престолу.

От митрополита до последнего воина из полка царского никто не был позабыт. Шубы собольи, кубки и ковши золотые и серебряные, парча, и бархат, и меха, кони из царских аргамачьих конюшен, оружие дорогое и наряды богатые — всё раздавалось не жалея… И деньгами наградил царь, и землями, и вотчинами сподвижников своих и священную братию — попов, монахов… А простому народу по всей земле, в городах и посадах больших, тоже столы были расставлены, угощенье отпущено.

И по смете казначеев царских сорок восемь тысяч рублей тогдашних ушло на расходы, кроме стоимости вотчин и поместий и того, что на кормленье народа затрачено, так как припасы доставлялись бесплатно монастырями и волостями земскими для народных пиров. А теперь такая сумма серебряных монет составила бы ценность в девятьсот тысяч рублей.

Неизгладимыми чертами врезалось в сердце народное, благодарное и восторженное, имя царя Ивана Васильевича, покорителя Казани… И что потом ни творилось тем, кто носил это имя, народ молчал, терпел и прощал за дарованную ему минуту светлую, весёлую, счастливую… за такую минуту, каких вообще немного бывало у русского народа.