— Ты такой красивый. Ты сам не знаешь, как ты красив, — бормотал он, звеня пряжкой ремня и стягивая вниз брюки.

Наверное, Тобиас всё-таки знал. Он так же бесцеремонно стащил через голову футболку с эвоками и майку.

— Помолчи, пожалуйста, — попросил он, когда Франклин только открыл рот. — И делай, что хочется.

А хотелось прижаться кожа к коже и поцеловать, крепко и мокро. И Франклин сделал это. Тобиас ответил, обхватил ладонями бёдра, притягивая ещё ближе. Франклин целиком отдался этим ощущениям.

Поцелуй замедлился. Тобиас чувствительно мазнул языком по внутренней стороне щеки и отстранился. Франклин ничего не сказал, посмотрел вопросительно. Что дальше? Чего хочешь ты?

Тобиас лукаво улыбнулся, и встав на колено, стянул штаны вместе с боксёрами. Провёл раскрытой ладонью от груди по животу к его паху и обхватил напряжённый член. Он облизнул тёмные полные губы и посмотрел снизу вверх. У Франклина перехватило дыхание, и проняла дрожь от его взгляда и вообще всего, что делал Скрипач. Он медленно кивнул и прикрыл глаза, когда почувствовал тёплое влажное дыхание, и крепко зажмурился, почувствовав движение сомкнутых губ. Чтобы устоять, одной рукой он схватился за прикроватную тумбочку, а другую осторожно положил на коротко стриженый затылок. От одной мысли, что Тобиас делает ему — для него — взрывалась голова. Только бы…

— Тобиас, я… я очень быстрый, — выпалил Франклин, почти задыхаясь.

— Я заметил, — он вытирал щеку и ладонь футболкой с эвоками.

— Может в постель? — переживать дальнейшее на ногах казалось чем-то из разряда фантастики.

Франклин лёг на живот, но почти сразу же перекатился на спину. Сегодня хотелось видеть Тобиаса и чтобы он тоже видел его. Какой есть, без прикрас. С животом, не мужественной грудью и толстыми ляжками. Тобиас медленно лёг сверху, распластался всем телом, как будто всегда был здесь. Прижимался губами и языком, целуя плечи и грудь, трогал везде своими потрясающими горячими твёрдыми пальцами. Франклин стонал и чувствовал себя музыкальным инструментом, потому что Тобиас нажимал чертовски верные клавиши и трогал те самые струны.

— Тобиас, ты спишь?

— Ещё нет. Что? Что-то болит?

— Нет… Скажи, что это было не на один раз. Мы ведь никогда не расстанемся?

— Конечно, нет, Франклин. Когда-нибудь мы поженимся и заведём ребёнка, — хрипло заговорил Тобиас без тени насмешки. — Усыновим из приюта мальчика или девочку. А потом состаримся вместе и умрём. Я умру позже, потому что без меня ты сойдёшь с ума.

— Правда?

— Клянусь, Франклин.

***

Оставшееся лето они продолжали так же встречаться по домам и гулять по городу и даже один раз даже прошлись по центральной улице, взявшись за руки, и всем было на это плевать. Это было чем-то вроде поступка на слабо.

— Нет, Франклин, целовать тебя на площади я не буду. Я бы не стал этого делать ни с тобой, ни с кем бы то ни было ещё, потому что считаю поцелуи на публику вульгарной показухой.

— Ты такой сноб. Ау! А щипать меня за задницу на виду у всех — это нормально! Ау! Тобиас!

— Что?

— Из-за твоих щипков у меня весь зад в синяках.

— Я видел, Франклин. У меня отличная память. Знаешь, есть такая категория музыкальных инструментов. Струнные-щипковые.

— Твои музыкальные аналогии иногда ставят меня в тупик.

— Ты что-то вроде лютни или банджо.

— Я лютня?

— А кем бы ты хотел быть?

— Кожаной флейтой. Ау!

***

Это было самое прекрасное лето.

Но их последний вечер перед отъездом Франклин и Тобиас проводили под Жёлтой розой, хотя успели забыть про часовню и не появлялись здесь с той памятной зимы.

Сегодня Тобиас не брал с собой скрипку, потому что она была уже упакована с остальным багажом. В бочке горел огонь, но больше для уюта. Июльские ночи были жаркими. Франклин принёс с собой бутылку вина, которое они пили из горлышка, передавая друг другу. Весь день они почти не говорили, и Франклин при каждом удобном случае сжимал руку Тобиаса, чтобы себя успокоить.

— Мне будет тебя не хватать, — сказал он, готовый в любой момент разреветься. — Не забудь взять сотовый. И заведи себе е-мэйл. Я напишу тебе свой.

— Зачем?

— Чтобы переписываться.

— Не думаю, что у меня будет время на подобную ерунду.

— Ты не будешь по мне скучать?

— Не знаю. Ты ведь ещё со мной.

Снова замолчали. Вино было уже выпито, а хвороста оставалось мало. Догорали последние ветки.

— Может, пойдём домой? — спросил Тобиас, накручивая на палец какой-то тонкий шнурок. — Уже заполночь, завтра мне рано вставать.

— Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Завтра ты уедешь, и я снова буду один.

Франклин сжал его ладонь и зажмурился, как будто Тобиас вырывался, но он продолжал неподвижно сидеть и вертеть в руке этот шнурок.

— Почему ты так боишься одиночества? — спросил Тобиас.

— А ты не боишься?

— Я всегда был один. Одиночество тебя не убьёт.

— Тогда что меня убьёт? Или кто? Может быть, ты?

Франклин замолчал, только теперь заметив, что это за шнурок. Совсем не шнурок, а упругая проволока.

— Ты ещё не хочешь пойти домой, Франклин?

— П-почему, Тобиас? — Франклин не услышал, как загипнотизированный, следя за блестящей в свете огня струной.

— Потому что всегда этого хочу. А после Дейва особенно.

— Ты… ещё кого-то?

— Да. Одного бродягу, когда возвращался от тебя вечером.

Франклин продолжал сжимать его руку. Струна продолжала мелькать в пальцах, как живая.

— Только одного? Зачем, Тобиас?

— Я не знал, чего хочу этим добиться, — пожал он плечами. — Не знаю пока, что с этим делать. Но это желание никуда не девается, Франклин. Может… Может статься, что я должен был сгореть в том особняке вместе с остальными. И если бы не кинулся вытаскивать тебя, то сгорел бы. Вот почему тебя не должно было там быть. Ты спас меня. А я — тебя. Чтобы потом убить.

— Тобиас, я…

— Иди домой, Франклин. Просто иди домой, — Тобиас высвободил ладонь, чтобы взяться обеими руками за струну так, что она задрожала от натяжения. — А лучше беги.

На следующий день, когда Тобиас уже уехал, Франклин вернулся на развалины, как на место преступления, но нашёл там только расколотый витраж. Единственный глаз невидимого бога ослеп. Больше здесь ничего не осталось.

***

Через пару недель Франклин тоже уехал в колледж и только в общежитии поздней ночью набрался смелости позвонить Тобиасу. Наихудшие ожидания подтвердились. Первый звонок сбросили, а на второй раздражённо ответила миссис Бадж. Франклин сначала стушевался, что-то лепетал, и только когда миссис Бадж пригрозили отключиться, додумался попросить новый адрес Тобиаса. И она его дала.

Франклин, как будто не существовало интернета и телефонов, писал бумажное письмо. Начинал писать, на середине сминал лист и начинал заново. Писал про то, как устроился на новом месте, что уже скучает. Умолял ответить хотя бы на одно письмо. Хотя бы прочитать до конца. Пытался убедить, что его устроят отношения по переписке. На расстоянии ведь довольно сложно кого-то убить. Франклин написал ещё много наивных глупостей, за которые было стыдно после того, как он запечатал конверт, но больше не стал ничего переписывать.