Да, в легионе всё по-старому, и можно лишь добавить то, что в старые и недобрые времена, когда Борис проходил учёбу, такие пробежки с маленьким рюкзачком, что носится через плечо, совершались исключительно с каской на голове и с противогазом на лице, и не дай бог, чтобы что-то было плохо подогнано. Из истории 6-го сапёрного полка: когда слышишь из газет про очередную реабилитацию жертв того или иного режима, то это понятно, но чтобы во Франции реабилитировали целое воинское подразделение, такое просто в голове не укладывается. А дело было так.

После поражения Франции в 1939 году было создано правительство под руководством маршала Петена, и его штаб-квартира разместилась в деревне Виши, где и был отдан приказ вооружённым силам в стране и за её рубежами сложить оружие и вернуться обратно во Францию. В то самое время, когда английская эскадра «мочила» французский флот в Средиземном флоте, дабы помешать его сдаче немецко-фашистским захватчикам, где-то в окрестностях Бейрута находился 6-й сапёрный полк и 13-я бригада иностранного легиона. Получив приказ из Виши, командование сапёрного полка решило срочно грузиться на корабли, чтобы отплыть во Францию. Тогда как в 13-й бригаде один из её начальников был в звании капитана и грузином, выходцем из Российской империи по имени Дмитрий Амилахвари, который, обратившись к своим солдатам, как некогда политрук Клочков под Москвой, сказал: «У нас, иностранцев, есть только один путь доказать нашу верность Франции – это погибнуть за неё!» Этот грузинский князь вместе с вверенным ему личным составом разных национальностей, не пожелавшим капитулировать, в полном боевом снаряжении пошли в сторону Египта на воссоединении с войсками Великой Британии.

В свою очередь командование 6-го сапёрного полка попыталось помешать доблестному капитану и не менее доблестным иностранцам из 13-й Бригады идти туда, куда те пожелали, и поэтому имело место вооружённое столкновение между двумя воинскими частями одного и того же легиона. Долго они не воевали и, выпив рома, договорились на взаимный мах на мах не глядя, т. е. легионеры, нежелающие капитулировать из 6-го полка, могли присоединиться к 13-й бригаде, тогда как легионеры из 13-й бригады, пожелавшие вернуться на Родину, получили возможность это сделать вместе с 6-ым сапёрным полком. Согласно обнародованным документам во Франции: «На собрании офицерского состава 13-й полубригады офицеры выяснили между собой, кто из них принимает сторону маршала Петена. Таких оказалось 31 человек, а сторону генерала Де Голля приняли лишь 28 офицеров и сержантов, тогда как среди легионеров было много из тех, чьи страны были оккупированы фашисткой Германией, и поэтому 900 иностранных добровольцев и несколько французов, примкнувшим к ним, решили идти за своим командиром князем Амилахвари. Подобное совещание прошло и в 6-м сапёрном полку, где офицерский состав и легионеры уточнили свои позиции. И когда командующий 13-й полубригады распорядился, чтобы оркестр сыграл легионерский марш, то легионеры, не желающие быть на службе у Петена, перешли на сторону тех, кто решил не возвращаться во Францию. В свою очередь в 13-й полубригаде никто не удерживал тех, кто принял решение выполнить приказ из Виши, то есть возвратиться на Родину и сдать своё оружие фашистским захватчикам».

В то же самое время в Лондоне, когда премьер-министр Уинстон Черчилль, устав от назойливости генерала Де Голля, которому он лично дал прозвище Галльский Петух, хотел его отправить в ссылку на Мадагаскар. А тут ему сообщают: «В Египет прибыла воинская часть из иностранцев, но в полном вооружении и под французским флагом!» И вот тогда вновь востребованный генерал Де Голль, воспрянув духом, воскликнул: «Да здравствует свободная Франция!» – и, доукомплектовав спасительную для него 13-ю бригаду другими иностранцами и алжирскими арабами, он создал свою Освободительную армию «Свободной Франции», в которой самих французов-то, если верить данным Исторического музея в Париже, было всего 16 % с учётом личного состава знаменитой эскадрильи «Нормандия-Неман». Стоит отдать должное щедрости генерала Де Голля: уже в июне 1941 года командант Дмитрий Зедгенидзе-Амилахвари, рожденный в Российской империи грузинский князь, был назначен приказом генерала Де Голля на должность командира батальона и 16 сентября принял командование 13-м DBLE, и ему было присвоено звание подполковника. В легионе говорят, что находчивость подполковника Амилахвари и отвага легионеров 13-й полубригады сыграли ключевую роль в разгроме итальянских войск в Эритрее весной 1941 года, а также германских войск в Северной Африке в 1942 году. Генерал Де Голль лично вручил ему Крест Освобождения в лагере Эль-Тахаг (Египет) 10 августа 1942 года. В начале октября 1942 года подполковник Амилахвари и его два батальона столкнулись с частями Африканского корпуса Роммеля в секторе Эль-Аламейн в Египте, вошедшим в историю как второй Сталинград. Фельдмаршал Монтгомери потребовал от французских союзников до вечера взять стратегический холм Химейната. Выполнение задания возложили на Амилахвари. Он повёл своих солдат и танки к объекту, мастерски обходя заминированные участки, и в назначенное время захватил высоту. Неожиданно немцы, получившие свежее подкрепление, открыли шквальный огонь по направлению холма. Англичане попытались вывести Амилахвари с поля боя, послав за ним бронемашину, но командир отказался. «Я останусь со своими легионерами», – были его последние слова. Утром 24 октября осколком разорвавшегося снаряда он был тяжело ранен. Ему оказали помощь, но еще две пули попали ему в голову. Так закончилась жизнь 37-летнего героя. Битва оказалась переломной в кампании, сопротивление армии Роммеля было сломлено. Князя Амилахвари похоронили с почестями в Эль-Аламейне на французском военном кладбище. На месте гибели франко-грузинского принца стоит белый крест, напоминая о мужестве и жертве этой мифической фигуры Иностранного легиона. По инициативе Шарля де Голля Амилахвари посмертно был награжден орденом Почетного легиона. Друг и соратник Амилахвари, министр обороны Франции Пьер Кёниг, издал указ, согласно которому офицерский выпуск 1956 года училища Сен-Сир (600 человек) был назван именем Дмитрия Амилахвари. В 2006 году во Франции широко отметили 100-летие со дня рождения Амилахвари и одной из улиц Парижа присвоили его имя. Естественно, что после войны 6-й сапёрный иностранного легиона был обвинён в коллаборационизме и распущен. Лишь полвека спустя с него были сняты тяжкие обвинения, и теперь легионеру Борису предстояло пройти вместе с ним некоторый промежуток своей бесценной жизни.

Холодной зимой 1992 года Борис в одиночку переступил черту КПП уже реабилитированного и на первый взгляд почти пустынного 6-го полка. Трудно было поверить, что именно этот опустевший полк вернулся после такой победоносной войны в Персидском заливе, понеся тяжёлые потери в лице адъютанта из вспомогательной роты, который взорвался на ящике с дефектными китайскими фейерверками, в день празднования победы над иракским тираном по имени Саддам Хусейн. Личный состав, уставший за полгода войны от ежедневной двухразовой уборки окурков в пустыне, по возвращении во Францию разбежался кто куда. Во вспомогательной роте SA, куда определили легионера Бориса за его вечно сонный вид, продолжал службу лишь один ветеран этой великой войны по фамилии Майонезку – румын по национальности, грудь которого украшали сразу шесть орденов и медалей. Русских легионеров в этом полку тогда было всего двое, и Борис стал среди них третьим по счёту. Тогда как самым старым и, естественно, самым умным из русских был Михась из Ленинграда, по праву гордившийся своим уровнем интеллекта: «18 из 20 возможных баллов», что и было записано в квадратик на первой странице его личного дела, где также имелась характеристика. Фраза «Весьма умён, жутко сообразителен!» была слегка подчёркнута острым предметом – так, чтобы не бросалась в глаза непосвящённым. Командование роты, видимо оценив его гений бывшего мотогонщика, пыталось сплавить его куда-нибудь на учёбу, так сказать, и… с глаз долой. А когда он возвращался с учёбы обратно в родной полк, то, чтобы не бегать в своей роте горных егерей вместе с легионером Вовой, где-то под облаками в горах, он гениально просто одним резким и отточенным ударом табуретки бил себя по коленной чашечке, где у него был разболтанный сустав. Тем самым он надолго выходил из строя, чтобы лечиться в военном госпитале, а потом его посылали снова, учиться, учиться и ещё раз учиться. Про Вову я рассказываю только потому, что он был вторым по списку, а так про него и вспомнить нечего, мало ли было до него и после людей, не оставляющих о себе ни хороших, ни дурных воспоминаний.