– Что тут происходит? – обращается она к Алексу.

– Даже не спрашивай, – отвечает он, подходя к ней.

– Алекс позвонил мне в совершенной панике и сказал, что с тобой случилась беда. – Теперь Бриттани обращается ко мне.

Я снова поднимаю перебинтованные руки.

– Случилась. Болит адски, но док говорит, я выживу.

– Кто бы сомневался, – усмехается Бриттани. – Но мне кажется, твоя мать будет не в восторге, когда застанет своего пятнадцатилетнего сына в окружении его личного гарема. А ты ведь знаешь, как она о тебе беспокоится, Луис.

– Если она похожа на мою мать, то взбесится, – говорит Анжелика. Потом оборачивается к подругам. – Наверное, нам лучше уйти.

С Анжеликой я несколько раз заигрывал на вечеринках. У нее родители – тоже мексиканцы, так что она все правильно уловила. Остальные вряд ли догадываются, насколько фанатичными в своей заботе могут быть матери-мексиканки.

Я говорю девушкам, что напишу им, когда снова смогу пользоваться руками, и они выпархивают из палаты аккурат перед возвращением mi’amá.

– А кто принес шарики? – спрашивает она. – Не те ли девушки, которых я видела в коридоре?

– Ага, они, – говорю. – Просто подруги из школы.

Не стоит пояснять, что в тот или иной момент своей жизни я целовался – и не только – с тремя из этих подруг. Мои слова точно станут поводом еще для одной лекции, а ее мне определенно хотелось бы избежать.

Полчаса спустя док отпускает меня домой. Сначала, правда, он дает mi’amá четкие инструкции, как правильно перевязывать мои раны.

– Ты не неуязвим, – говорит мне Алекс, когда Бриттани с mi’amá выходят из палаты. – Неуязвимых не существует. Помни об этом.

– Я знаю.

Он заступает мне дорогу и тычет пальцем в грудь.

– Послушай меня, Луис. И послушай внимательно, потому что я слишком хорошо знаю, что было у тебя в голове, когда ты решил забраться на скалу без снаряги. Тебе нравится прилив уверенности, когда ты плюешь на опасность. Один мой брат в армии, лучший друг уже четыре с лишним года лежит на глубине два метра под землей, и я не стану сидеть сложа руки, пока мой младший братишка ловит кайф, заигрывая со смертью.

Я обхожу его и говорю:

– Ты слишком серьезно относишься к жизни. Я больше не твой младший братишка, Алекс, и уже не невинный, хотя ты, может, думаешь иначе. Мне почти шестнадцать. Видел эту девушку, Брук, которая мне печенье принесла? Она тоже уже не невинна. А хочешь знать, откуда мне об этом известно?

Не могу удержаться от ухмылки, глядя, как Алекс закрывает ладонями уши, словно большие наушники надевает.

– Только не рассказывай мне, – просит он. – Ты еще слишком, черт тебя подери, молод, брат. Поверь мне: если кто-нибудь от тебя залетит, перевязанными руками ты точно не отделаешься.

НЕ ПОНИМАЮ, СКОЛЬКО прошло времени. То и дело звонит телефон, но я не отвечаю – ведь это не Марко мне звонит. То и дело приходят эсэмэс, но я молчу – ведь это не Марко мне пишет.

Не знаю, сколько уже сижу на пляже и плáчу. На самом деле мне плевать на это. Прошу малыша в животе дать мне сил, но чувствую себя слабой как никогда.

Наконец до меня доносится знакомый голос.

– Ник!

Поднимаю глаза. Это Кендалл. Мы с ней лучшие подруги аж с детского сада – там мы однажды, чтобы сфотографироваться, нарядились в одинаковые платья и говорили всем, что мы близнецы. Хотя мисс Труди укорила нас, что вранье не относится к «основополагающим принципам» обучения. В четыре года мы и знать не знали ни о каких «основополагающих принципах», но когда мисс Труди произнесла эти слова таким суровым тоном, мы поняли, что вляпались.

Не успеваю ничего сказать, как Кендалл плюхается на колени рядом со мной.

– Я слышала.

Наверное, она имеет в виду наше расставание с Марко, но вряд ли догадывается, что я могу быть беременна. Утыкаюсь лицом в ладони.

– Не могу в это поверить.

– Понимаю. – Она сидит совсем близко.

– Он променял меня на банду. – Я смотрю на подругу. У нее светлые волосы и карие глаза – в общем, она совершенная моя противоположность. – Сказал, что я, типа, не совсем мексиканка.

Кендалл мотает головой, раздраженно фыркая.

– Вот ублюдок.

Несколько раз вдыхаю и выдыхаю. Пытаюсь стереть слезы с лица.

– Как ты узнала?

Она морщится.

– Пыталась до тебя дозвониться, писала эсэмэски, а ты молчишь. Тогда связалась с Марко и спросила, где ты. Ну, он и рассказал.

– Я призналась, что люблю его. Он ответил, что хочет встречаться с другими людьми. Потом заявил, что уже давно тусит с «Кровью» и что мы можем остаться друзьями. Типа, я всегда могу рассчитывать на секс по дружбе. Представляешь, Кендалл? Как будто я могу вот так просто взять и выключить свои чувства, словно кран закрыть.

От слов «секс» и «дружба», произнесенных на одном дыхании, меня просто передергивает.

Кендалл вздыхает.

– Знаю, сейчас в это трудно поверить, но ты найдешь себе другого парня.

– Я не могу делать это ни с кем другим.

– Что делать? – спрашивает подруга, явно смущаясь.

Гляжу на нее – единственного человека, которому я могу доверять больше, чем кому-либо еще.

– Кажется, я… я беременна.

Ее взгляда, в котором смешались ошеломление и жалость, оказывается достаточно, чтобы я снова разрыдалась.

Кендалл обхватывает мое лицо ладонями и заставляет посмотреть на нее.

– Все будет в порядке, Никки. Я здесь, с тобой. Помни об этом, хорошо?

Киваю. Не от нее, а от Марко мне хотелось бы услышать эти слова.

– Какой срок? – спрашивает подруга.

– Недели полторы.

– Тест сделала?

Мотаю головой. Я рассчитывала, что, после того как расскажу об этом Марко, мы с ним поедем в аптеку в какой-нибудь город подальше от нашего, чтобы нас никто не узнал.

Кендалл тянет меня за руку, вынуждая подняться.

– Сначала я куплю тебе тест, и мы сможем во всем убедиться. Слушай, случилось то, что случилось, и ты это не исправишь. Давай пока что узнаем наверняка. Договорились?

Проблема в том, что сейчас я понятия не имею, хочу ли знать все наверняка. Меньше знаешь – крепче спишь, так, кажется?

Я молчу всю дорогу, пока Кендалл везет меня в аптеку, а потом обратно, к ней домой. Сижу на краешке ванны и нервно грызу ногти, пока она, прочитав инструкцию, не вручает мне палочку теста. Нужно пописать на эту палочку, и я узнаю, ношу ли в себе ребенка Марко или нет.

Я смотрю на тест.

– Не могу, – наконец говорю я Кендалл. – Мне просто… просто нужно еще раз увидеться с Марко. Нужно поговорить с ним лицом к лицу. А потом я сделаю тест. Марко сейчас у Малнатти. Если у меня получится вытащить его с вечеринки и поговорить, может быть, мы все уладим.

– Не… не думаю, что это хорошая идея.

– Я должна увидеться с ним сегодня вечером, Кендалл. – Снова смотрю на тест. – Не смогу сделать это без него.

Я понимаю, что мои слова звучат жалко. Но мне просто нужно выяснить, смогу ли я сделать что-нибудь, чтобы изменить его мнение о «Мексиканской крови»… и обо мне… и о торговле наркотиками.

Кендалл поднимается.

– Уверена, что хочешь с ним разговаривать?

– Да.

На самом деле мне столько нужно ему сказать сейчас – того, что раньше не удавалось произнести. Если Марко узнает, как сильно я о нем беспокоюсь, он обязательно передумает. Не могу представить, чтобы другая девушка любила его сильнее, чем я. Кладу тест на беременность обратно в коробочку и засовываю в сумку.

– Ладно, тогда давай подготовим тебя как следует, – заявляет Кендалл, ведет меня к себе в комнату и изучает свой шкаф в поисках того, что бы мне надеть. – Я по-прежнему считаю, что встречаться с Марко прямо сейчас – отвратительная идея, но если ты твердо решила это сделать, не стану тебе мешать. Только прежде мне надо убедиться: ты выглядишь так сногсшибательно, что Марко наложит в штаны от твоего вида.