Но она же оставила ключи в зажигании — и аккумулятор наверняка давно сел! Сквозь панику сестра цепляется за дверцу ручки. По тишине в салоне она понимает — ключ из зажигания вынули. Но где ключ и где её мобильник? Она включает свет в салоне и… чуть не падает замертво. Ключ на водительском сиденье, и сумка там же — в её тачке знатно покопались, но не это главное. Машина изнутри кишит червями! Обивка, коврики, даже поверхность приборной панели под лобовым стеклом — всё облеплено жуткими белыми опарышами. Катарина смотрит на копошащуюся массу и не может оторваться. Её воля парализована и ужасом, и отвращением одновременно. Если бы желудок уже не был пуст — её бы снова вырвало. Но во рту нет кляпа, а она не орёт — голоса тоже нет. Даже слёз нет. Это безумие. Наконец встрепенувшись, Катарина со всей мочи хлопает дверцей и бежит от машины прочь — именно бежит, и откуда только силы взялись. На ходу отряхивается — ей всё кажется, что черви ползают по ней, забиваясь в свежие раны, расползаясь под кожей, и вот уже её кожа ходит буграми, как однородная копошащаяся масса. Её щекочет изнутри. Ноги сами несут к церкви — ноги помнят дорогу. Вокруг снова никого — местные появляются только тогда, когда им надо кого-то убить? Ведь они намеревались её убить, так? Не могли же они знать наверняка, что ей удастся выбраться… Звонить в полицию? Нельзя — а вдруг Шнайдер у них в заложниках? Возможно, именно это он хотел сказать ей своим странным звонком. Да и как позвонишь — к телефону своему она теперь вряд ли когда-нибудь прикоснётся. Церковный двор пуст, на дверях висит замок, витражные окна темны. Здесь никого нет. Она зря бежала. Катарина падает на колени, кашляя и задыхаясь. Она хочет опуститься на землю и стать с ней одним целым. Слиться с ней в единстве матери и дитя. Её кто-то ловит и уносит от земли прочь.

***

Лоренц любит сюрпризы, но только он любит сам их устраивать — и другим, и себе. На сегодняшний вечер он планировал не просто сюрприз, а что-то вроде исполнения мечты: он собирался вытащить Кэт на рандеву и подарить ей невероятную ночь любви. Только так, чтобы всё по-настоящему и взаимно — он уже имел возможность убедиться, что она готова. Она хочет его, чёрт возьми, зачем же пытать бедную девочку? Он вытянет из неё признанье — для него это важно — а потом сделает сказку былью… Лоренц собрал волосы в хвост. Он надел чёрные брюки — далеко не классические, но всё же не джинсы, и серую водолазку. В молодости он сильно комплексовал из-за своей худобы: что бы он ни делал, ни мышечная, ни жировая ткань просто не хотела нарастать на его двухметровом скелете в сколь-либо значимых объёмах. Но для мужчины в возрасте впалый живот всё же лучше пивного, и сегодня Лоренц доволен тем, как он выглядит. Он побрился и надушился. Он уже давно наказал Лео держать машину наготове. Столик в ресторане забронирован, номер в отеле — на этот раз не в какой-то глуши, а в самом центре города — забронирован. Вот только Кэт не отвечает. Он начал звонить ещё с четырёх — хотел дать ей время подготовиться к романтической встрече, привести себя в порядок. Но она не ответила ни в четыре, ни в пять, ни в семь, ни в девять. Сперва в трубке раздавались длинные гудки, сейчас же и вовсе: абонент временно недоступен. Он позвонил аббатисе Марии, но та, оказывается, думает, что сестра Катарина находится в очередной поездке по делам епископата. Лоренц сидит на краю кровати, разглядывая узор на ковре под ногами и сжимая пальцами трубку мобильника. Он даже не пил сегодня — он действительно слишком тщательно всё планировал. Но сюрприз преподнесли ему, а не он, и епископ такого ой как не любит. Наконец в телефоне что-то зашебуршало.

— Да, Лео, ну что там? — перебесившись, он-таки дал указ помощнику выследить машину Кэт по маячку.

— Боюсь, босс, ничего нового…

— О чём ты? — Лоренц конечно понимает, о чём. Неужели она снова в Рюккерсдорфе? Переполняемый в равных долях и злостью, и волнением, он поднимается с кровати и говорит помощнику: — Запрягай лошадку. Прокатимся до отдалённого прихода с неофициальным визитом.

Всю дорогу до селения Лоренц угрюмо молчит. Он бы давно уже рвал и метал, заподозрив предательство со стороны зазнобы, но ведь она же сама утром отзвонилась и с гордостью сообщила о возведении партнёрских мостов между ними и шайкой Керпер. С чего бы ей сейчас туда тащиться? Да ещё и скрываясь, не отвечая на звонки, не предупредив матушку о своём отбытии. Лоренцу слабо верится, что с ней могло случиться что-то по-настоящему страшное, но всё же подспудная тревога не покидает его.

Деревня встречает тайного визитёра тёмными дворами и полной тишиной. На самом деле, здесь жутко — и почему он не заметил этого ранее, в свой предыдущий приезд? В подтверждение нехороших предчувствий им на пути встречается искомый мерседес — машина пуста, ни внутри, ни рядом — никого.

— Лео, — у Лоренца неплохая интуиция, и он не решается пренебрегать её подсказками. — Выключи фары и сбавь ход. Не будем палиться. Двигай в объезд — постарайся припарковаться за церковью, а не перед ней.

Епископ не помнил, есть ли в церкви задний вход — он лишь планировал сокрыть там машину, но оказался приятно удивлён наличием двери. На втором этаже в одном из окошек горит свет. Уж не гостевая ли это? Ну сестра, и всё же ты потаскуха… Уже готовый увидеть зазнобу в объятьях соблазнённого ею молодого пастора, Лоренц, еле сдерживая себя, трижды стучит в дверь. Та содрогается под его кулаком, но не поддаётся — она заперта изнутри. Он повторяет своё действие. Он бы заорал что-то вроде “Выходи, прелюбодейка!”, но сохраняет самообладание в угоду самоуважению. Занеся кулак, чтобы постучаться вновь, он опускает его — за дверью слышатся шаги. Нетвёрдые, какие-то шаркающие. Жутковато, учитывая окружающую обстановку.

— Открывай дверь, бессовестная, я знаю, что ты здесь, — он явственно чувствует, как некто замер по ту сторону и выжидает.

— Господин епископ? — да, это она. Вот же сволочь… — Слава Богу Вы здесь! Слава Богу!!!

Неожиданное приветствие и спешно открывающаяся вслед за ним дверь выбивают Лоренца из колеи. То, что он видит на пороге — и вовсе лишает дара речи. Кэт, взъерошенная, потрёпанная, в каких-то нелепых шмотках, тянет к нему свои руки, а её губы дрожат! Она увлекает епископа внутрь, а тот лишь успевает дать водителю знак оставаться на месте. Так, коридорами и подсобками, Лоренц оказывается в молельном зале. Всего с десяток тонких свечей рассеивают тьму, и свет этот настолько тусклый, что с улицы сквозь витражи его не усмотреть.

— Вы нашли меня, господин, епископ, Вы приехали! Прошу, сделайте что-нибудь! Спасите меня! Спасите нас! — она захлёбывается истерикой, а Лоренц щурится, дабы лучше рассмотреть свою подопечную. На тонких кистях, утирающих влагу с глаз и верхней губы, живого места нет — костяшки сбиты, ладони расцарапаны, пальцы все в каких-то зацепках, а на запястьях отчётливо видны круглые гематомы. Её связывали. У Лоренца сносит крышу — лишь на мгновенье, которого сестра, конечно, не заметила. Никто, кроме него, не смеет её трогать. Где чёртов священник? Кто объяснит, что в этой дыре вообще творится?

— Почему ты не отвечала на звонки? Где твоя машина? — Лоренц пытается добавить в разговор хоть какого-то конструктива.

— Телефон… Машина… Там черви. Черви везде, они накидали туда червей!

Лоренц понятия не имеет, что она имеет в виду. Он даже склоняется к версии, что малышка сошла с ума. По крайней мере и выглядит, и говорит она, как сумасшедшая. Бредит. Он притягивает монахиню к себе и тут же ловит вскрик. Он лишь хотел обнять её за талию… Рубашка липнет к коже — он почувствовал это пальцами, а ведь в каменных стенах церкви совсем не жарко. Осторожно развернув девушку от себя, он задирает клетчатую материю… Христа бичевали перед распятием, а спина Катарины выглядит так, будто и к её спине приложился жестокосердный римский палач.

— Кэт, где Шнайдер?

— Он наверху. Ищет, во что бы мне переодеться, но вряд ли найдёт… Здесь нет ничего женского. Господин епископ, они убьют его — я теперь это точно знаю…