Литмир - Электронная Библиотека

Ладно, теперь уже слишком поздно. Она лихорадочно поелозила ладонями по земле вокруг и на клочке травы под кустом ежевики нашла камень с гладким закругленным краем примерно такой же кривизны, вроде бы как основание пепельницы. Она приподняла голову Леонарда и подсунула под нее камень. Камень пошатнулся, голова качнулась. Да, топорная инсценировка, совершенно неубедительная. Но ничего лучшего не придумать, не изобразить. А значит, больше здесь делать нечего, можно наконец вернуться в дом.

Но Фрэнсис почему-то не находила в себе сил стронуться с места. Оставить несчастного Леонарда лежать здесь, с проломленным черепом, с камнем вместо подушки! Бросить одного в этой тяжелой сырой тьме! По неведомой причине это казалось еще более ужасным, чем само убийство. Фрэнсис вытянула вперед руки и дотронулась до лица Леонарда. Провела пальцами по щетинистой щеке, по подбородку, по губам. Губы под колючими усами были мягкие, как у женщины.

Почувствовав прикосновение Лилианы к плечу, она вскрикнула от неожиданности. Они на мгновение прижались друг к другу, потом поспешили обратно к калитке и, спотыкаясь, толкаясь локтями, ввалились в нее. Фрэнсис затворила калитку, тихо опустила щеколду, и они начали пробираться через сад. Только на середине пути Фрэнсис вспомнила про чертов котелок. Она оставила Лилиану ковылять к дому, с шарфом и подушкой в руках, а сама вернулась к проулку и снова открыла калитку.

Но тут мужество наконец изменило ей. У нее не хватило духу ощупью дойти в темноте до Леонарда. Фрэнсис сорвала котелок с головы и просто швырнула в черную пустоту. А через секунду услышала, как он с глухим стуком падает на землю и катится, весело подпрыгивая.

В доме Фрэнсис ждала куча дел, требующих лихорадочной спешки. Перво-наперво она отмыла руки от крови и грязи над раковиной в судомойне, затем намочила тряпку и торопливо протерла пол в кухне и холле, уничтожая грязные следы Лилианиных туфель и полосы, прочерченные каблуками Леонарда.

Сама Лилиана лежала пластом на диване в своей гостиной. При появлении Фрэнсис она приподняла голову и слабо пролепетала:

– Я хотела прибраться, но не смогла. Извини…

– Ничего-ничего. – Фрэнсис накрыла ее пледом. – Не волнуйся. Я одна управлюсь.

Комната оставалась все в том же страшном беспорядке, в каком была, когда они оттуда выходили. Фрэнсис обвела взглядом хаотичную россыпь предметов на полу и на минуту впала в мыслительный ступор. За что взяться? С чего начать? В голове было до жути пусто. Потом, впрочем, мозг у нее заработал. Разумеется, надо избавиться от всех вещей, запачканных кровью. Слава богу, огонь в камине не погас! Подкинув еще угля, она сбегала в свою спальню за тазиком с Лилианиным бельем, бросила в него же шарф с подушкой, а также клубки шерсти и бумажные выкройки, валявшиеся на полу там, где недавно лежала голова Леонарда. В основном на выкройки-то кровь и натекла. На самом ковре было лишь несколько темно-красных пятен размером с монетку.

Сначала Фрэнсис сожгла шарф. Упав на горящие угли, он извилисто шевельнулся, точно змея, потом полыхнул желтым пламенем и начал съеживаться, спекаясь в черную массу, превращаясь в пепел. При виде того, как шарф исчезает в огне, паническое смятение Фрэнсис пошло на убыль: она стала мыслить яснее, действовать решительнее. Следующей она взяла подушку, отвратительную подушку, тяжелую от крови – и слишком большую, чтобы сжигать сразу целиком. Пришлось сходить за ножницами и разрезать чехол. Затем Фрэнсис принялась вытаскивать мокрую, липкую шерстяную набивку, клок за клоком. Мерзкое шипение, с которым шерстяные клочья падали в огонь, вызывало- у нее рвотные спазмы, и если ее не вывернуло наизнанку, то потому лишь, что сегодня она уже имела много дела с кровью. Оставалось радоваться, что подушка не перьевая: вонь горелых перьев еще долго не выветрилась бы.

Но теперь руки у нее снова были бурыми от крови, пальцы слипались, а полосатый передник выглядел как фартук мясника. Усилием воли отрешившись от этого кошмара, Фрэнсис отправила в огонь все остальное содержимое таза, вместе с кровавой прокладкой, потом взглянула на часы. Начало одиннадцатого… уже начало одиннадцатого, а дел еще по горло! Но вид пляшущего в камине пламени придал ей сил и уверенности. Она отнесла тазик и ножницы в кухоньку и тщательно вымыла. Сбегала за Лилианиным ночным горшком, опорожнила его, ополоснула, после чего сделала в нем крепкий солевой раствор, вернулась в гостиную и принялась оттирать кровь с ковра. Отчистить ковер полностью, конечно, не удастся: на это нет времени. Здесь нужен крахмал или перекись, но ничего не попишешь. Добрых пять минут Фрэнсис лихорадочно терла и промокала, смачивала тряпку и опять терла, опять промокала. В результате пятна расплылись, но стали значительно светлее, превратились в свои собственные призраки, обитающие в пестром узоре ковра. Этим и пришлось удовольствоваться. Мокрые тряпки отправились в огонь, дымить и шипеть вместе со всем прочим. Когда Фрэнсис взяла в руки пепельницу, ужасную пепельницу, горло у нее снова свело рвотной судорогой: к псевдомраморному основанию стойки прилип какой-то белесый лоскуток с пучком рыжеватых волос. Фрэнсис сунула основание стойки в угли, покрутила так и эдак, чтобы сжечь дочиста все следы. Потом, передергиваясь от отвращения, протерла искусственный мрамор и поставила пепельницу за диван. Так, что еще? Наверняка что-то еще осталось! «Думай, Фрэнсис. Сосредоточься». Она вспомнила про пакетик из-под таблеток, сбегала за ним и кинула в огонь. Она внимательно осмотрела свое платье, платье Лилианы и обнаружила пятна крови на рукавах и юбках у них обеих. Принесла еще солевого раствора и, как смогла, замыла пятна. Она даже вспомнила про миску с тестом, которую оставила на своем кухонном столе. Стремглав ринулась вниз, накрыла миску тарелкой и спрятала в кладовой.

Ко времени, когда Фрэнсис вернулась в гостиную и стала ползать на четвереньках по ковру, собирая бессчетные булавки, она чувствовала себя неким сказочным персонажем, который получил заведомо невыполнимое задание, но каким-то непостижимым чудом ухитрился с ним справиться. Лилиана беспомощно лежала на диване, следя за ней мутноватыми влажными глазами.

– Прости меня… прости меня… – слабо повторяла она. – Пожалуйста, прости меня, Фрэнсис…

Потом она вдруг приподнялась и испуганно прошептала:

– Что это?

Фрэнсис неподвижно замерла на месте. Послышались шаги на крыльце. Скрежет ключа в замке. Она приложила палец к губам:

– Мать, должно быть.

– Но с ней еще кто-то, да? Какой-то мужчина?

Фрэнсис напрягла слух. Действительно, снизу доносился мужской голос, отвечающий на какой-то вопрос матери. Неужели полицейские? Так скоро? Она встала и на цыпочках подошла к двери.

– Все в порядке, – тихо произнесла она чуть погодя. – Это мистер Лэмб.

– Мистер Лэмб?

– Он живет ниже по улице. Проводил мать до дома. Вероятно, тоже был у миссис Плейфер сегодня. Что мне делать? Спуститься к ним?

– Да-да! Ступай скорее! А то вдруг они придут за тобой сюда!

В голосе Лилианы звучала такая паника, что Фрэнсис мигом сорвала с себя фартук и выскочила на лестничную площадку. Однако, случайно заметив свое отражение в овальном зеркале у вешалки, она остановилась как вкопанная. На лбу у нее темнело пятно запекшейся крови, – видимо, она мазнула кровавыми пальцами, откидывая назад волосы. Поледенев от ужаса, Фрэнсис торопливо его стерла. Еще что-нибудь? Что-нибудь в выражении лица? Признаки волнения, страха? Какая-нибудь странность? Она пристально смотрела в глаза своему отражению, заставляя свои черты разгладиться, расслабиться. Если она сейчас же не овладеет собой, они с Лилианой пропали. Если она сейчас же не овладеет собой, получится, что все было зря, что они прошли через ад последних полутора часов понапрасну.

– Кажется, там Фрэнсис, – раздался внизу голос матери. – Сейчас посмотрю…

Нельзя, чтобы она поднялась наверх! Фрэнсис поспешно двинулась вперед и столкнулась с матерью на повороте лестницы.

78
{"b":"624720","o":1}