Как только передняя дверь захлопнулась, Фрэнсис засучила рукава, надела фартук и повязала волосы косынкой. Она начала с материной спальни, затем перешла в гостиную, чтобы подмести там пол и вытереть пыль, – господи, а пыли-то сколько! Откуда она вообще берется? Такое впечатление, будто сам дом порождает ее, как тело источает пот. Сколько ни вытрясай, сколько ни выколачивай ковер или диванную подушку, пыль все равно сейчас же снова появится. В гостиной стоял шкафчик-горка со стеклянными дверцами, всегда плотно закрытыми, но и в нем все предметы за день-другой покрывались пылью, и их приходилось протирать опять и опять. Порой у Фрэнсис возникало желание переколотить все фарфоровые чашечки и блюдца к чертовой матери. Однажды, в припадке раздражения, она отломила голову у одной из розовощеких стаффордширских статуэток – и голова, наспех приклеенная обратно, теперь сидела на плечах кривовато.
Сегодня, впрочем, Фрэнсис не испытывала обычного недовольства. Работала споро и толково: из гостиной переместилась наверх лестницы, с тазиком и щеткой, и спустилась вниз, тщательно вычищая каждую ступеньку. Набрала воды в ведро, принесла подколенный коврик и начала мыть пол в холле. Пользовалась она только уксусом. Мыло оставляет разводы на темных плитках. Сначала мокрой тряпкой размачиваешь и оттираешь грязь, а потом, уже досуха выжатой, проходишься по полу одним широким плавным движением… Ну вот! Как блестят плитки, любо-дорого смотреть! Конечно, блеск исчезнет через пять минут, когда влага испарится, – ну так и все на свете недолговечно. Важно уметь наслаждаться яркими мгновениями. Какой смысл сосредотачиваться на шероховатостях жизни? Она молода, неглупа, здорова. У нее есть… а что у нее есть? Да вот такие маленькие радости. Маленькие успехи на кухне. Сигаретка на сон грядущий. Походы в кинематограф с матерью по средам. Регулярные вылазки в город. Да, периодически накатывает известного рода возбуждение, так ведь это с каждым бывает. Томление, чувственное желание… Но Фрэнсис, не скованная предрассудками прошлого века, умела справляться с подобными состояниями. Удивительно, подумала она, передвигая коврик, ведро и принимаясь за следующий участок пола; поистине удивительно, до чего просто удовлетворить такую потребность, даже среди бела дня, даже когда мать дома, всего лишь незаметно отлучившись в свою спальню на пару минут, в перерыве между чисткой пастернака и заправкой супа или пока ждешь, когда поднимется тесто…
Услышав шаги наверху, Фрэнсис вздрогнула. Она совсем забыла про постояльцев. Она вскинула глаза и сквозь лестничные балясины увидела миссис Барбер, неуверенно спускавшуюся вниз.
Фрэнсис залилась краской, будто пойманная за чем-то неприличным. Но миссис Барбер тоже покраснела. Хотя время шло к одиннадцати, она все еще была в ночной рубашке, поверх которой накинула атласный японский халат (кажется, такие называются «кимоно», подумала Фрэнсис), и в турецких шлепанцах на босу ногу. В руках постоялица держала полотенце и мешочек с банными принадлежностями. Поздоровавшись с Фрэнсис, она заправила за ухо локон, примятый со сна, и застенчиво сказала:
– Я бы хотела принять ванну.
– О, конечно!
– Если вас не затруднит. После ухода Лена я снова заснула и…
Фрэнсис поднялась на ноги:
– Нисколько не затруднит. Мне надо зажечь для вас колонку, вот и все. Днем мы с матерью обычно ее не зажигаем. Следовало предупредить вас вчера. Сможете тут пройти? Придется перепрыгнуть. – Она передвинула ведро. – Вот сухое место.
Миссис Барбер, продолжавшая спускаться по ступенькам, ничего не ответила и покраснела еще сильнее. Она оторопело смотрела на косынку Фрэнсис, на закатанные рукава, красные руки, поломойный коврик, все еще с вмятинами от коленей. Фрэнсис хорошо знала это выражение лица, уже до тошноты ей надоевшее, если честно, поскольку она видела его постоянно: у соседей, торговцев, материных подруг – людей, которые пережили самую страшную войну в истории человечества, но почему-то впадали в замешательство при виде женщины «из приличных», выполняющей черную работу по дому.
– Помните, я говорила, что у нас нет помощников? Я не преувеличивала, как видите. Единственное, чему я говорю твердое «нет», – это стирка. Мы по-прежнему почти все отсылаем в прачечную. Но вся остальная работа на мне. «Генералки», «повседневки» – да, я знаю жаргонные словечки!
Миссис Барбер наконец улыбнулась. Но потом, взглянув на еще не вымытый пол позади Фрэнсис, снова смутилась, теперь по-другому.
– Боюсь, мы с Леном страшно натоптали вчера. Я как-то не подумала…
– О, эта плитка пачкается сама собой. Как и все в доме.
– Я сейчас переоденусь и домою тут.
– Даже не думайте. У вас есть где убираться. Вы же обходитесь без горничной – а чем я лучше вас? Кроме того, вы даже не представляете, как лихо я орудую шваброй. Ну-ка, давайте помогу вам…
Миссис Барбер уже стояла на нижней ступеньке и явно не знала, куда шагнуть. После минутного колебания она оперлась на протянутую руку Фрэнсис и перепрыгнула через вымытые плитки. При приземлении кимоно у нее распахнулось, открыв ночную рубашку, под которой волнующе колыхнулись налитые, ничем не стесненные груди.
Женщины прошли через кухню в судомойню. Там, рядом с раковиной, стояла ванна, накрытая побелевшей от времени деревянной крышкой, которую Фрэнсис использовала как сушильную доску. Одним ловким, отработанным движением она подняла крышку и прислонила к стене. Ванна была древней, ее уже не однажды эмалировали заново – в последний раз это делала сама Фрэнсис, и не сказать, чтобы она осталась вполне довольна результатом. Эмаль легла пузырями и походила на изъеденную проказой кожу, что сегодня бросалось в глаза особенно резко. Газовая колонка фирмы «Вулкан» тоже имела устрашающий вид: грязно-зеленый клепаный цилиндр на трех изогнутых ножках. В семидесятых годах прошлого века она, несомненно, была наивысшим достижением производителя, но сейчас выглядела как космический аппарат, в котором мог бы полететь на Луну какой-нибудь герой Жюля Верна.
– Боюсь, она у нас с норовом, – сказала Фрэнсис, объясняя устройство колонки. – Нужно повернуть вот этот кран – но только не этот, иначе весь дом взлетит на воздух. Огонь зажигается здесь. – Она чиркнула спичкой. – Лицо лучше отвернуть. Мой отец однажды спалил брови, включая колонку. Ну вот.
Пламя вспыхнуло и зашипело, пожирая газ. Железный цилиндр загудел и задребезжал. Фрэнсис нахмурилась и уперла руки в бока:
– Вот же чудище. Вы уж извините, миссис Барбер. – Она обвела взглядом помещение: каменная раковина, паровой котел в углу, кафельные стены, как в морге. – Хотелось бы, конечно, чтобы дом больше соответствовал современным требованиям.
Но миссис Барбер энергично потрясла головой:
– Ах, бросьте, пожалуйста! – Она снова заправила за ухо непослушный локон, и Фрэнсис увидела крохотную ямочку в мочке – прокол для сережки. – Мне нравится ваш дом таким, какой он есть. Сразу видно, дом с прошлым. Вещи… не все они должны быть современными. Иначе все будет совершенно безликое, без своего характера…
И вот опять, подумала Фрэнсис, эта благожелательность, эта доброта, эта милая деликатность.
– Ну, по части характера нашему дому нет равных, – рассмеялась она. Потом продолжила уже более серьезным тоном: – Я рада, что вам здесь нравится. Очень рада. Мне наш дом тоже нравится, хотя порой я об этом забываю… Так, теперь еще одно. Ни в коем случае нельзя, чтобы колонка нагревалась, когда через нее не идет вода, – иначе не станет ни дома, который нам нравится, ни нас, которым он нравится! Справитесь? Если вдруг огонь погаснет – а такое, увы, иногда случается, – крикните меня.
Миссис Барбер улыбнулась, показав ровные белые зубы:
– Хорошо. Спасибо, мисс Рэй.
Фрэнсис оставила ее одну, а сама вернулась в холл, к недомытому полу. Дверь судомойни затворилась, тихо щелкнула задвижка.
Но дверь между кухней и коридором стояла приоткрытой, и Фрэнсис, снова взявшись за тряпку, слышала, и очень отчетливо, как миссис Барбер готовится принять ванну: звякнула цепочка пробки, зашумела и забулькала вода. Казалось, она льется чересчур долго. Насчет того, что они с матерью пользуются колонкой, Фрэнсис наврала: они почти никогда ее не зажигали, слишком дорогое удовольствие, а горячую воду таскали из бойлера в старомодной кухонной плите. Мылись, как правило, раз в неделю, часто по очереди в одной воде. Если миссис Барбер вздумает принимать ванну ежедневно, счет за газ вырастет вдвое.
