Все закивали, а Вера сказала:

– Оно, конечно, так. Только не забывайте, что ему и не пришлось бы ни за кем никуда идти, если бы Лен не развлекался тогда в Сохо со своей любовницей.

Это заставило Дугласа заткнуться. Наступило неловкое молчание. Все опустили головы и украдкой посмотрели на Лилиану, которая стояла прямо за Фрэнсис, глядя в пол.

Наконец мистер Барбер, убирая платок в карман, проговорил:

– Надеюсь, Лилиана понимает, как глубоко я сожалею, что ей пришлось узнать такие вещи из показаний Чарли, вот так вот публично зачитанных. Я бы ни за что не поверил, когда бы не услышал все собственными ушами. Чтобы Леонард столь недостойно себя вел… это меня чуть ли не больше всего убивает.

– Да, – натянуто произнес Дуглас. – Спору нет, Лен поступил очень некрасиво. Ума не приложу, о чем он, вообще, думал.

– Я тоже! – вскричала миссис Вайни. – Это же совсем не похоже на Лена! И на Чарли совсем не похоже! Я сразу сказала Лил: да неужто ты веришь в такое? А может, инспектор выставил все в более дурном свете, чем было на самом деле? То бишь подсказал Чарли, что нужно говорить? Полицейские, они ведь страшно хитрые. А эти две девицы…

– Эти две! – перебил Дуглас, снова почувствовав себя уверенно. – Ох, попались бы они мне в руки! Эта Билли, или Мейбел, или как там она себя именует! У меня есть для нее несколько наименований на выбор! Для нее и ее сестрицы! Ни в жизнь не поверю, что они ничего не знали об убийстве!

Миссис Вайни ахнула:

– Вы серьезно?

– Совершенно серьезно. Вот увидите, скоро все выяснится. Вы заметили, что они не явились на слушание? Побоялись посмотреть нам в глаза, надо думать. Да-да, попросту струсили…

И он, покраснев еще сильнее и уже забыв о супружеской измене брата, разразился очередной гневной тирадой, теперь направленной против бесстыжих девок.

Фрэнсис почувствовала, что Лилиана переменила позу, и обернулась. Лилиана стояла с поднятой головой и смотрела на Дугласа и остальных мужчин. Когда Ллойд повторил свое требование насчет жестокой порки, она прошептала:

– Ну вот, теперь у них появился новый предмет для ненависти.

Потом по ее лицу опять пробежала тень тревоги, и Фрэнсис замутило: да-да, он настал – тот самый момент, который тогда, в понедельник, они отложили до сегодня. И вот они с Лилианой здесь, и им надо все обсудить, договориться о дальнейших своих действиях, принять какое-то решение… Пока Дуглас продолжал гневно разоряться, они незаметно отошли в сторонку. О том, чтобы уединиться, не могло идти и речи: в вестибюле было полно мужчин и женщин, желавших попасть в судебный зал на слушание по – тому или иному делу. Однако среди толпы людей, поглощенных каждый своими заботами, возможно было тихо разговаривать, не привлекая ничьего внимания. Фрэнсис с Лилианой встали возле оборванной женщины с чудовищно распухшим от побоев лицом, которая дергалась вперед каждый раз, когда уличная дверь открывалась, и удрученно отступала на прежнее место, увидев, что входит не тот, кого она ждала.

– Что нам делать дальше, а? – с усилием проговорила Лилиана.

После минутного колебания Фрэнсис ответила:

– Ситуация-то осталась прежней, верно? Я думала, все пойдет иначе. Даже не предполагала, что слушание будет таким односторонним. Думала, дело как-то прояснится. Но ничего не прояснилось. Мне жалко мать парня. Ужасно жалко. Что же до него самого…

– Он совсем не такой, как я представляла.

– Да уж.

– Ему как будто… даже нравится все это.

Они на мгновение встретились взглядами и тотчас же отвели глаза в сторону.

– Все-таки еще неделя в тюрьме… – сказала Фрэнсис. – С другой стороны, Уорду предоставят адвоката. Будет подтверждено его алиби. Против него нет никаких улик – только слухи да его хвастливые заявления.

Она почувствовала, что Лилиана с надеждой смотрит на нее.

– Ты правда так думаешь?

– Не верю, что дело дойдет до уголовного суда.

– Ты правда так думаешь? – повторила Лилиана.

– А ты – нет разве?

– Я уже не знаю, что думать, – горестно прошептала Лилиана. – Я сама себе не доверяю. Сегодня утром я приготовилась к самому худшему. По-настоящему приготовилась, честное слово. Но теперь, когда я его увидела… да, это несправедливо с моей стороны. Но ведь он действительно напал на Лена летом. И выбил зуб девушке…

Тут уличная дверь снова распахнулась, и Лилиана умолкла, глядя на избитую женщину, которая рванулась вперед и тут же подалась назад, в очередной раз разочарованная.

Когда Лилиана вновь заговорила, голос ее звучал почти застенчиво:

– А… как ты думаешь, какая она?

Фрэнсис нахмурилась:

– Кто? Эта Билли?

– Я все пытаюсь представить себе ее. Думала, она будет здесь. Хочется просто посмотреть на нее и навсегда покончить с этой историей. До сих пор не могу поверить, что Лен мне изменял. Да еще с такой девушкой! Не могу поверить, что он встречался с ней столько месяцев. Постоянно вспоминаю разные мелочи, разные вещи, которые он якобы сам решил сделать. Наверняка ногти – это ее работа.

– Ногти?

– Ну помнишь? Маникюр? Мы еще смеялись над Леном. Должно быть, маникюр ему делала она. Да, наверняка. Я поняла это, когда инспектор зачитывал показания, и почувствовала себя такой дурой. Такой дурой! Если бы оттого, что чувствуешь себя дурой, можно было умереть, я бы умерла там прямо на месте…

Голос у нее задрожал, и губы задергались. Возможно, сейчас ей вспомнился момент в Вериной спальне, когда Фрэнсис обвинила ее в том, что она вечно за нее прячется.

Лилиана глубоко вздохнула, овладевая собой:

– Я не хочу идти в полицию. Не хочу, раз ты уверена, что дело кончится ничем. Я не говорила бы так, если бы парень держался иначе. Но мы выждали три дня – и с ним все в порядке. Мы вполне можем подождать еще неделю. Я хочу подождать еще неделю. За это время ситуация как-то прояснится, да ведь?

До сих пор Фрэнсис не сознавала, что сердце у нее стиснуто, но при последних словах Лилианы почувствовала, как оно резко расслабилось – будто кулак разжался. Еще семь дней свободы! От внезапного облегчения у нее закружилась голова. Фрэнсис молча кивнула. Она не могла посмотреть в глаза Лилиане. Не могла сказать ей ни единого теплого, доброго слова. Сама толком не понимала почему – от стыда ли, от отвращения или по иной причине? Со дня похорон Леонарда они с ней ни разу даже руками не соприкоснулись, а сейчас их разделяли считаные дюймы. Если бы только они могли податься навстречу друг другу, преодолевая это ничтожное расстояние… Но разве такое возможно здесь, при всех? Вдобавок Лилиана ни словом не обмолвилась насчет своего возвращения на Чемпион-Хилл.

Они немного постояли в неловком молчании, потом вернулись к остальным.

В вестибюле появились инспектор Кемп с сержантом Хитом и сразу же подошли к ним, чтобы обсудить слушание, явно довольные своим успехом. Сержант только что посадил парня в полицейский фургон, который доставит его в Брикстонскую тюрьму.

– Уж там за ним присмотрят, не беспокойтесь, – зловещим тоном заверил он отца Леонарда.

Фрэнсис случайно встретилась взглядом с инспектором, смотревшим на нее поверх плеча миссис Вайни. Кемп дружелюбно кивнул, а затем, словно не выдержав, приблизился к ней, ухмыляясь в точности как Спенсер на скамье подсудимых.

– Ну что ж, мисс Рэй, вы оказались проницательнее меня.

Фрэнсис не поняла:

– Вы о чем?

– Вы весьма скептически отзывались о мужьях, когда мы с вами беседовали на прошлой неделе. Вы были правы в своих сомнениях. И были правы насчет невиновности мистера Уисмута. Надеюсь, в конечном счете мы выступили на должном уровне, и вы вполне удовлетворены.

Он говорил шутливо, но Фрэнсис ответила совершенно серьезно:

– Нет, не удовлетворена.

Улыбка сползла с его лица.

– Вот как?

– Парень – дешевый позер. Разве не видно?

– Он отъявленный дебошир! Давно уже на примете у полиции там, в Бермондси.

– Он не убивал Леонарда Барбера. Ему просто нравится воображать себя жестоким преступником.