– Но ведь такого не может быть, правда?

Теперь Лилиана кусала губы.

– Не знаю. Я думала об этом. Какие-то, возможно, оставила там девица. Эта… Билли. А если у нее на одежде был волос с головы этого парня и если она и Ленни… если они…

– Нет, такого быть не может, ну рассуди сама!

– Я не знаю.

– Да как такое могло случиться, а?

– Не знаю. Я вообще ничего не знаю! Возможно, Лен встречался с ней через вечер. Возможно, отводил ее в отели…

– В отели! Ты серьезно?

– Не знаю! Да, я серьезно. Каждый раз, когда он говорил, что задержался на работе или вынужден был пойти на какой-то важный ужин, – вероятно, тогда он с ней и встречался. И между ними могло происходить все что угодно.

Фрэнсис схватилась за лоб, силясь переварить услышанное. Господи! Мысли у нее дробились и рассыпались, точно расколотые молотком.

– Но как – как! – он умудрялся держать все в тайне? На протяжении многих месяцев, по словам твоей матери. Ладно, послушай… – Она опустила руки, восстанавливая самообладание. – Сейчас не важно, что там Леонард делал или не делал. Не важно, сколько времени все продолжалось. Главное сейчас – парень, арестованный по обвинению в убийстве, которого он не совершал. Что нам теперь делать, спрашивается? Сержант сказал, что будет дальше?

Лилиана, снова кусавшая губы, ответила неохотно:

– Ну… сказал, что задержанный предстанет перед полицейским судом в четверг утром. Тогда будет предъявлено обвинение и начнется судебное расследование. Если полицейский судья решит, что произошло умышленное убийство, то передаст дело в Олд-Бейли.

– В Олд-Бейли? Господи, ужас какой. С другой стороны, он же пока еще не под судом? Может, все кончится ничем?

– Я… я не знаю. Да, возможно. Полиция должна подготовить обвинение. Потом будет заново проведено дознание. Но это долгая история. Сержант сказал, все может затянуться на несколько недель.

– Несколько недель! А тем временем парень – что? Будет сидеть в тюрьме?

– Да, наверное.

– Ох, Лилиана! В голове не укладывается! После всего, через что мы прошли! Ты же понимаешь, как нам следует поступить? Мы должны немедленно отправиться в Камберуэллский полицейский участок и рассказать правду. Даже если дело и впрямь дойдет до суда, у них недостаточно доказательств, чтобы осудить парня: из-за пары дурацких волосков его не повесят. Но мы не можем допустить, чтобы так все продолжалось еще хотя бы час. Мы должны поговорить с инспектором Кемпом. С другой стороны, тогда… О боже!.. – Фрэнсис – в точности как в ночь смерти Леонарда – живо вообразила дальнейшие события: словно воочию увидела газетные заголовки, потрясенных соседей, ошеломленное лицо матери. Она бессильно привалилась к спинке кровати. – Что тогда будет? Нас задержат прямо в участке. Нам придется подумать об адвокатах. Возможно, здесь сумеет помочь миссис Плейфер. Но где, спрашивается, мы возьмем деньги на адвокатов?

Они обе помолчали, пытаясь до конца осознать всю чудовищность ситуации. Потом Лилиана моргнула заплаканными глазами:

– Ты… ты действительно хочешь пойти в полицию?

Фрэнсис вытерла ладонью губы:

– Конечно не хочу. Но мне жаль парня. А тебе разве нет?

– Да, конечно… Просто мне страшно.

– Знаю, мне тоже страшно.

– Я боюсь за тебя. Боюсь за него. Но больше всего… ничего не могу с этим поделать… больше всего я боюсь за себя. Если мы сейчас расскажем правду, даже не знаю, что они со мной сделают. Все и так меня ненавидят. А тогда все станет в сто раз хуже. Они скажут, что я умышленно убила Ленни…

Фрэнсис резко подалась к ней через кровать:

– Не скажут. Я обещаю, клянусь тебе! Я такого не допущу!

– Тогда они скажут, что ты моя соучастница. Разве мы сумеем доказать, что ты ни при чем? Нас отдадут под суд за убийство, Фрэнсис! Может, нам подождать еще… совсем чуть-чуть? Чтобы понять, как события повернутся дальше. Знаю, это ужасно с моей стороны. Но когда сержант Хит заявился сегодня утром, я решила, что он пришел меня арестовать. А когда он сказал, что арестовали кого-то другого, я едва в обморок не грохнулась от облегчения. От огромного облегчения, что теперь никто не будет смотреть на меня с ненавистью… Может, оставить все как есть, хоть ненадолго? Будь он человек другого рода, я бы, наверное, не стала возражать. Но ведь у него уже не раз были неприятности с полицией. Для него немножко посидеть в тюрьме не так страшно, как… для нас с тобой.

Фрэнсис по-прежнему наклонялась над кроватью; пружины поскрипывали у нее под ладонями. В невыносимой муке она опустила голову:

– Я не знаю, Лилиана. Не знаю, что нам делать. До сих пор мне было совершенно понятно, как себя вести, но… разве для нас не станет только хуже, если мы сейчас промолчим, а в конечном счете все раскроется? То есть если полицейские узнают, что мы выжидали, сознательно тянули время? Одно дело, когда речь шла только о нас двоих, но теперь, когда в историю вовлечен ни в чем не повинный человек… Не лучше ли мы будем выглядеть, если сделаем признание сейчас же? Ты же сама хотела пойти в полицию, только на прошлой неделе. Возможно, ты была права. Я уже ни в чем не уверена.

– Но ведь обстоятельства-то изменились, – сказала Лилиана. – Тогда они еще могли бы поверить, что произошел несчастный случай. А сейчас точно решат, что я убила Ленни преднамеренно, из-за этой девушки.

– Но ты же ничего про них не знала!

– Думаю… думаю, она может сказать, что знала.

Лилиана снова прикрывала рот ладонью, и слова прозвучали невнятно. То ли это, то ли что-то в ее позе и выражении лица и позе вдруг насторожило Фрэнсис.

– С чего бы ей говорить такое?

Лилиана не ответила.

– Так ты знала про них?

Лилиана еще помолчала, потом безвольно уронила руку:

– Да.

Фрэнсис выпрямилась:

– Что?!

– Ну, во всяком случае… несколько недель назад я нашла кое-что у Ленни в кармане. Использованные театральные билеты. Помеченные датой, когда Ленни якобы был у родителей. Я сразу догадалась, что он водил в театр какую-то женщину. У нас вышел жуткий скандал. В конце концов он сказал, что билеты подкинули сослуживцы: мол, розыгрыш такой. Я не знала, верить или нет. Я даже не предполагала, что все вот так! Что у него постоянная любовница!

Сердце у Фрэнсис словно налилось свинцом.

– Но почему ты мне ничего не сказала?

Лилиана прятала глаза:

– Не знаю. Не хотела об этом думать.

– Надо было сказать. Я считала… считала, что это самое главное в наших отношениях. Что мы всегда честны друг с другом, во всем.

– Так ведь событие-то пустяковое – и обсуждать нечего.

– Но когда ты нашла билеты? Ты говоришь, у вас был скандал. Почему ты ни словом о нем не обмолвилась?

Лилиана опять не ответила. Фрэнсис немного подождала, потом вдруг сообразила:

– Это случилось во время вашего отпуска. Вот почему ты написала мне письмо.

Лилиана помотала головой и торопливо проговорила:

– Нет, все не так, Фрэнсис.

– И писала ты вовсе не о своих чувствах ко мне. А о своей ненависти к нему.

– Нет!

Но Фрэнсис уже отступила на шаг от кровати, мучительно складывая разрозненные факты в цельную картину.

– Когда инспектор сообщил нам про показания Чарли, когда нам стало ясно, что Чарли лжет, ты сразу все поняла. Почему же ты тогда ничего не сказала?

– Не знаю. Я просто не могла, не могла думать еще и об этом, вдобавок ко всему прочему. Когда мы с Ленни поженились… ты не представляешь, чего я тогда натерпелась, Фрэнсис. Свадьбу пришлось устраивать в страшной спешке. Все надо мной смеялись. Говорили, мол, и поделом мне за то, что много о себе воображала. Я не могла вынести мысли, что они узнают про измену и опять станут смеяться надо мной.

– Ты стыдилась? Вот этого?

Лилиана потупила голову, прикрыла глаза рукой:

– Пожалуйста, Фрэнсис. Не надо так.

Смятение Фрэнсис сменилось гневом – гневом такой чистоты и силы, что она сама удивилась. Такое ощущение, будто гнев давно уже жил в ней и только ждал сигнала, чтобы вырваться наружу. Она подумала обо всем, что сделала за последние десять дней, обо всех падающих стенах, которые лихорадочно подпирала. Вспомнила о пропасти, отделившей от нее Кристину, о подозрении в глазах матери.