Женщинам – воинам Великой Отечественной войны, живым и павшим Женщины нежные, ликом пригожие, В «адово пекло» судьбою заброшены, Девушки – женщины – воины, кто же Вы? Рученьки белые Ваши застужены, Кудри и косы неровно подстрижены, Шапки-ушанки на брови надвижены, Но гимнастёрки всегда отутюжены! Женщины-воины, как же Вы выжили? Как же Вы жили и тяготы сдюжили? Ноженьки были не весть чем обмотаны: Марлей, тряпицей, портянками с ботами, Грубой «кирзой» ли, бинтами с галошами? Русские женщины-воины, кто же Вы? В танках, теплушках, землянках горевшие, Счастье – любить! обрести не успевшие, Порохом, дымом, соляркой пропахшие, Гильзы, снаряды, приклады державшие, Снайперским выстрелом цель поражавшие. Девочки-девушки, враз повзрослевшие, В годы Великой Войны поседевшие, Ныне живущие, чудом спасённые, Павшие ранее, не побеждённые, Грубыми стали от вечной усталости Девичьи спины, не знавшие жалости – Стоит жалеть ли об этакой малости? Счастьем и злом Ваши жизни оплачены, Станы солдатскими ре мнями схвачены, Женской любви океан нерастраченный! С душами чистыми, Вы, как «бестужевки», Как «декабристки» сибирскими стужами, Жили на нарах в землянках завьюженных, Родины голос – он был Вашим суженым! Тёплых постелей годами не знавшие, В русские зимы в полях ночевавшие И побеждавшие! Смерть победившие! Родину-мать больше жизни любившие! В топях болотных, в снегах леденевшие, От канонад боевых онемевшие, Хрипом последним зовущие, павшие, Но от присяги не отступавшие И идеалы свои не предавшие! Северный ветер по просекам стелется И осыпает лесную смородину, Тихо в землянке огарочек теплится, Дочка мечтает, как с мамочкой встретится, Молится мама за дочку и Родину. Всполохи, вспышки… А в ноченьку тёмную – Час передышки – пора новолуния, Девушка-воин, как птица бездомная, Спит на лафете, устав от безумия. Спать бы ей дальше на зореньке сладостно Или забыться счастливым видением И наслаждаться блаженно и радостно Тихим покоем душевного пения… Грохот орудий и утром, и вечером – Нет вечеров ни весенних, ни песенных, Наши зенитчицы грозно и яростно Залпами бьют по взбесившимся «мессерам». В небо «глядят» батареи зенитные – Грозные жерла для залпов открытые… В русских просторах сгорают забытые С чёрными крыльями «мессеры» сбитые. Русские девушки – женщины – воины, Славы и памяти вечной достойные, Ваши усилия, Ваши старания, Ваши ранения, Ваши страдания Горы сдвигали, броню пробивали, Вы, умирая, – Победу ковали! Женщины – воины, девушки – лётчицы, Грозных «катюш» и зениток наводчицы, Снайперы, «сёстры», стрелки, переводчицы, Связистки, врачи и радисты-разведчицы – Всё одолели: все тяготы, беды Ради Великой и общей Победы! Голосом Родины Вы были движимы, Жили под пулями, чудом, но выжили. Пусть «кино-дивы» «рыдают» от зависти, И голливудские «стонут» красавицы, Что «амазонки»? – Тягаться им в Вами ли? Женщины русские – Вы в нашей памяти! Мы – поколение Ваших заветов – Правда истории знает об этом! Мать
Который год она молилась? Готова жизнь свою отдать За сердце сына, чтоб забилось – Молилась любящая мать. Неся во Храм земные беды, Мать перед образом святым Ждала и после дней Победы Того, кто вечно был любим. Ни звуком громким и ни словом, Платком скрывая седину, Всем ликом скорбным, темнобровым Кляла ненастную войну. Душа от горя истомилась, Спалило женскую красу. Лампадка ладаном курилась, А звёзды падали в росу. Солдат Сергей Шёл сорок пятый. Ранняя весна. Под сапогами русского солдата Земля сжималась, но ещё жила Под кровью, болью, потом, матом. Солдат Сергей, студент из Костромы, Неделю шёл с пехотой, как тараном. Кирза сапог его, что кандалы, Давила ноги по кровавым ранам. Земля врага. Вот перед ним какая! Ухоженные Рейна берега. Что не сгорело, тихо догорая, Потрескивает искрами слегка. У низенькой ограды, как застыла С ребёночком немецкая вдова. «Зольдат, сюда. Нет хлеба. Хлеба, мыла». Солдат присел на мокрые дрова. Скрутил табак в тугую самокрутку. Курнул затяжку, может быть, и две. Задумался на малую минутку И подошёл к испуганной вдове. Вошёл солдат в её жильё по воле. Просторно, чисто, белая кровать. Снял сапоги. Кровавые мозоли Та фрау стала молча бинтовать. Свой вещмешок – на стол. Она восторга Скрыть не могла. По прошлым временам В нём продуктовый склад Минвоенторга: Хлеб, масло с маргарином пополам, Тушёнка, мыло, даже шоколад. А как мальчонка был сгущёнке рад! Чуть передышка – и рассвет уж ясен. Потупив взор, немецкая вдова Сергею шепчет: «Русс, ты есть прекрасен. Я – фрау Эльза. Я ещё жива». Сергей запомнил. Пред рассветным часом От канонады вздрогнула земля. Пустые рюмки, пахнущие квасом, И бесконечный ужас бытия. Под голубым, струившимся атласом На фрау Эльзе не было белья. Сергей запомнил то начало лета. Холодных глаз не сдержанный испуг, И двое, как Ромео и Джульетта, Не разнимали обожжённых рук. Они забыли тяготы войны И ровно сутки были влюблены. Сергей ушёл. Ну, нет! Чтобы моя Так нагишом ходила без белья? Ну, нет! Вернусь, такому не бывать. Пусть так немецкая разгуливает б…дь. Ей напоследок бросил, не тая: «Солдат не любит женщин без белья». Сергей ушёл. А жизнь, – она сначала Свой воскресила бесконечный бег. Коль выжил, к своему причалу Прибился каждый божий человек. Прошло безумие. Чуть задышалось. Зализывая раны от войны, Европа хорошела, наряжалась. И в блеске орденов и седины, Все ветераны бодрости полны. Года бегут. Всё зацвело привольно, И к грандиозной юбилейной дате Засуетились, хлопоча довольно, Во Псковском инвалидном интернате. И музыка бравурная по праву. Но вот звонок из Кёльна. Да! Алло! А вам кого? Его? У нас сегодня праздничная дата! Какая-то там немка Эльза-фрау Разыскивает друга своего, Возлюбленного русского солдата. Не он искал. Она нашла его. На встречу с Эльзой сгорбленный старик На костылях поднялся виновато И головой беспомощно поник. Когда увидели друг друга двое, Их тишина оставила в покое. И как-то грустно сделалось в палате. Раскрыла Эльза для него объятья. «Ты посмотри под шёлковое платье, Ведь я бельё одела дорогое». Смеявшись, плакала, по-русски говоря: «Солдат не любит женщин без белья». Окно, засиженное мухами, светилось. В окне две тени: он, а с ним – она. И ночь плыла, и майская луна, И молодость вернулась. Иль приснилась? Больное сердце Эльзы гулко билось, Когда одел Сергей Все ордена. А за стеной, в прокуренной палате, Фокстрот отплясывали лихо «Рио-Рита», Веселье, видно, приурочив к дате. И, кажется, совсем уже не к стати, Вдруг поругались пьяно и сердито. |
