Мечтательница Всю ночь мечтала, сочиняла планы: «Вот заработаю, на пенсию пойду И буду посещать другие страны, Музеи и кафе, и рестораны, Отраду сердцу и уму найду. В ЮАР поеду! Нет, вначале – в Ниццу. В Париж, в Париж! А после на Тибет». И тянет женщину блаженно за границу, А денег всё как не было, так нет. На пенсии давно, забвенье ближе, ближе… А старость рядом дышит холодком, И, пролетая, как «фанера над Парижем», Всё о Париже думает тайком. Мечтательница горестно застыла, Опять ей жизнь почти невмоготу. Прибавку к пенсии поутру получила – Хватило б пенсии с прибавкой на еду. Телеэкран едва мерцает тусклый, Немного скрашивая горестную тишь. Но как заслышится «прононс» французский, Опять ей мнится сказочный Париж. Известно – мы во власти Божьей воли «Мечтать не вредно!» – рёк Козьма Прутков, И на Хрипанском одичалом поле Ей Елисейские Поля до боли Напомнить каждый камешек готов. Не замечает во дворе соседа Мытю, Там тень его качается слегка. «Непросыхающий» в очередном подпитьи Пришёл занять на баночку пивка. Но где-то существуют на планете Блистательный Париж и сказочный Мане; Привстав с поклоном в бархатном жилете, В лилово-голубом кабриолете, Зовёт ту женщину, которая «во сне». Брошенная Живу, но не живётся, И в сердце «стонет» боль, То нервы «разойдутся», Как черти из колодца На Божий свет рванутся, И хохот понесётся То поперёк, то вдоль. Рассвет верхушки сосен Окрасил у пруда, В красивом месте бросил Меня – хожу туда. И там коварный темень Обняв, лишает сил, Как сыромятный ре мень, Мне лёгкие сдавил. С тех пор немало вёсен И зим, и эта осень Спрессованы в года. Когда меня ты бросил, Ко мне пришла беда. Плыву одна без вёсел. Куда плыву? Куда? А жизнь? – Она без срока Вращает жернова. Пусть крепки зёрна мокко, Но ими так жестоко Их смолота судьба. Размолота, растёрта, Всё выпито до дна. Без Бога и без чёрта Живу теперь одна. А вдруг? А вдруг нарушит Твой голос тишину, И ураган обрушит На мой приют весну? И сладостность, и нежность, Как счастья неизбежность, Вдруг вспенятся в волну, В которой утону. Не одолеть меня
Пока я в творческом «экстазе», Не одолеть меня заразе. Какой? Да в общем, никакой! Соседской зависти слепой, Молве, несдержанной людской, Болезням, «тётушке с косой», И всякой нечисти другой. Живу, дышу, стихи пишу, По полю мокрому брожу. Себе забавы нахожу, То не пеньке одна сижу И слышу утра тишину. Сравнить себя я не спешу Ни с кем. Со славой мировой Кумир России всей и мой, Писал он в Болдинскую осень, А я – Московскою зимой, Любуясь снежной шалью сосен. Ещё повременю Прощайте лень, печаль и грусть, Я вам ни тётка, ни сестра, Хотя давно пришла пора Сбираться мне в последний путь. Нет. Я ещё повременю, Ещё моя душа жива. Ещё как ценный дар ловлю Улыбки, тёплые слова. Ещё люблю мечтать, творить, Не отказать, понять, простить, Монетой звонкой одарить За понимание, тепло того, С кем в сумерках светло. И всем депрессиям назло Не доживать, а бодро жить! Свобода! Тихая грусть, не бери меня в плен. Дай мне немного ещё полетать, Дай мне немного ещё помечтать Прежде, чем сдаться тебе насовсем. Буду со временем в тихом плену, Мне не досуг о прошедшем жалеть. Грусть, ты хотела бы мною владеть, Но на сегодня тебя обману! Рижский бальзам пригублю, не спеша, Письма твои разложу, чуть дыша, И, нерешительно взяв на ладонь, Без сожаления брошу в огонь. Здравствуй, свобода – моя госпожа! Люблю дарить и угощать Я люблю соседей ба́ловать Без событий и причин: Деткам их спешу раздаривать Много кукол и машин. От души сочла пожаловать Я подружке по судьбе Перстень бабушкин коралловый: «На, возьми его себе». Раз соседке поубавила Боль истерзанной души, «Жениха» на ночь оставила – «Отдыхай и не тужи». Мне хотелось многих ба́ловать Просто, без на то причин, И презенты покупала я Для застенчивых мужчин. А узбеки-детки здешние, С незавидною судьбой, На Курбан-Байрам (не лишнее) Ждут подарочек и мой Вот и годики сосчитаны, Дети, внуки – все воспитаны, Но, как выйду я во двор, Двух котов, весьма упитанных, Угощаю до сих пор. А ещё – собачку рыжую: Не могу ей отказать! Только издали увижу я, Как спешу колбаски дать. Даже серенького кролика Шарфом кутала вчера – Пусть хоть маленькая толика Проявляется добра. Только дочке не позволилось С детства баловницей стать, Потому что вседозволенность Может в жизни помешать. |
