Перспектива сна внушала настоящий ужас, разрастающийся внутри черными щупальцами, которые утягивали меня на самое дно моей же собственной порочной сути.

Я должен был принять бой, но вместо этого, заливаясь краской малодушия, щелкнул выключателем, схватил куртку и почти выбежал вон из дома. Как будто снаружи ждало чудесное спасение от самого себя.

Бродил по городку, терзаясь целым сонмом мыслей одна греховнее другой. Желание напиться сменялось на желание женщины, а оно в свою очередь переходило в порыв к немедленному самоубийству. И снова по кругу. И снова. И снова.

Пришел в себя, сумев остановить мысли в голове, только почти дойдя до пляжа. И когда я успел сюда дойти?.. Руки закоченели, пальцы почти не гнулись.

Боль немного отвлекла от сумятицы в голове, и я смог заметить, что у самого края утеса стоит женщина в неуместно летнем сером платье без рукавов. Короткие волосы рвал морской ветер, безжалостно закручивая их в жгуты.

Я закрыл на секунду глаза и потряс головой. Слишком сюрреалистичная картина, а я, похоже, слишком болен, чтобы верить всему, что вижу. Но она не исчезла, слишком живая, чтобы быть горячечным бредом.

— Эй! С вами все…

Конец фазы ветер затолкал назад в глотку. Конечно. Дурак. Достаточно было лишь легкого поворота головы, чтобы понять кто это.

Застонал сквозь зубы от отчаяния. Она что, преследует меня? Какой грех я совершил, Господь? Это испытание? Я не выдерживаю его, душа сохнет, и я не знаю, как спастись.

Бежать было слишком поздно, она же увидела меня… И тем более… Я же бежал от себя все это время, а получается лишь приблизился к собственным демонам. Пошел вперед, припадая на левую ногу, пока не подошел к ней, замершей на обжигающем ветру. Очень худая, похожая на трость, она пугала недвижным взглядом и синими губами покойника, которые тряслись от холода. Нечто похожее на сострадание шелохнулось внутри, подойдя комом к горлу.

— Здравствуй, отец Майкл, — с трудом разобрал слова. Они разбивались о клацанье зубов.

— Что ты здесь забыла?

— Я жду… — крепче обхватила себя руками в тщетной попытке согреться.

— Меня?

Попыталась улыбнуться, но вышел оскал, который пугал настолько, что я бы отступил, если бы за спиной не было обрыва.

— Не весь мир крутится вокруг тебя, священник. Скоро наступит час моего человеческого греха.

Черные глаза не отрывались от моего лица, будто стараясь запомнить каждую черту.

— Холодно?

— Конечно холодно, — протянула ко мне трясущуюся руку, предлагая дотронуться до кожи. Я отпрянул в ужасе от предложения близости. Ветер превратил дьявольский смех в карканье. — Как ты боишься, святой отец, как боишься не выдержать. И это ты называешь крепостью веры? Избегать всего, что искушает? Избегать мира в надежде предстать для этого же мира святошей? Все мужчины сборище трусливых детей, но ты, Майкл, отвратительней их всех стократ. Потому что не способен справиться с тем, что хочешь греха, и сваливаешь его на наказание божье.

А потом она раскрыла руки, и пока я ошарашенно смотрел на ее едва двигающиеся губы, повернулась спиной к морю, грызущему скалы, оттолкнулась от земли и рухнула вниз. В ничто. Бросила меня наедине с ветром и обрывками слов.

Я рванулся к краю, падая на колени и вглядываясь в накатывающие волны. Что за дьявольщина?! Замешкался, то ли бежать вниз, чтобы… Чтобы… Чтобы что? Спасти ее?! Сломать себя шею и, наконец, все прекратить?! Ровный голос вывел меня из ступора:

— Никого ты не спасешь. После такого падения нельзя выжить.

Я обернулся так резко, что едва не потерял равновесие и не упал следом за ней со скалы. Стояла позади меня, задумчиво склонив голову.

— Ты… Туда… Как? — снова посмотрел вниз, потом снова на нее. Кадры не складывались, будто были вырезаны из разных художественных лент.

— Ну, не только же твой Бог способен творить чудеса… — Она снова начала трястись от холода. — Каждый день, пока я здесь с тобой, я должна повторять свою смерть, чтобы помнить.

С трудом встал с колен, не отводя от нее помутневшего взгляда, сохраняя трепетную стеклянную иллюзию контроля. Если бы не хотел так спать… Резко обессилев, сделал несколько шатающихся шагов вперед, перед глазами все пьяно плыло.

— Тебе нехорошо?

Бросилась на встречу, ловко расстегивая молнию куртки и прижимаясь ко мне всем телом, обвивая руками, поглаживая спину. Против воли застонал, запрокидывая голову. Господи, неужели все, что она говорит это правда? В глазах потемнело и начал падать в зыбкое спасительное забытье, поддерживаемый ледяным руками демона.

***

Проснулся в кровати, резко вскакивая, чуть не падая с самого ее края, и содрогаясь от пронзительного холода. Ужасно долгие секунды не мог понять, где я. Висок болел так сильно, что не мог сосредоточиться… Ведь я был… у берега…

Мне все это приснилось? Перевел взгляд на одежду, валяющуюся кучей на полу. Она же не могла меня… Дотащить? Ботинки лежали тут же, я поднял один из них, перевернул, осматривая протекторы. Ни следа ни земли, ни травы.

В растерянности выпустил ботинок из рук, отстраненно слыша звук глухого удара о деревянный пол. Морок? Проверка веры? Постоянное ощущение собственного сумасшествия… Если разобраться, то что осталось от меня прошлого? Что я вообще представляю собой, если даже не могу отличить реальность от дьявольских ловушек? Голова болела все сильнее. Настолько сильно, что на глазах выступили слезы. Ведь я помню, как уходил из дома. Я не ложился в постель.

Господи, в чем я ошибся? Моя плоть так слаба, а искушения так велики. Каждая встреча с дьяволом оставляет раны на душе, будто отмирает целый ее кусок. Моя похоть, мои грешные мысли настолько ужасны… Даже если это был сон, я помню, как ее руки гладили меня… И мне понравилось… Как искоренить, победить в себе это? Неужели вся моя вера лишь обман самого себя? И я никогда не верил по-настоящему, а лишь играл роль? Получается, я обманывал и тебя, Господи, и себя? Или это и есть испытание, которому ты меня подвергаешь? Я боюсь, что не выдержу. Прости меня, Господи, за слабость, которую не способен обернуть силой. И за малодушие, которое не могу побороть…

Встав с колен, оставшись недоволен ни собой, ни молитвой, которая показалась мне недостаточно искренней, я замер, уставившись в небольшое зеркало над тумбочкой. Не веря собственным глазам, почти подбежал к нему, спотыкаясь об ботинки и уронив стул с одеждой. Вся шея была искусана, в паре мест до крови. Провел рукой по кровоподтекам в смутной надежде, что все это окажется краской, а происходящее розыгрышем. Но нет…

НЕТ

Господи, что она делала со мной?..

Господи

Ответь

Что я делал с ней?!

***

Не мог успокоиться уже полчаса, меня трясло так, что толком не получилось даже одеться. Я не мог вспомнить, что случилось, сколько ни разглядывал укусы в зеркале. Делал ли я что-то… греховное? Я ею овладел в беспамятстве? Нет, нет… Провел руками по лицу в попытке прийти в себя. В голову все продолжало ввинчиваться сверло боли, не давая ни секунды передышки.

Не зная, что еще делать, я спустился в гостиную и налил себе в стакан виски, которое стояло здесь для редких посетителей. Выпив залпом, закашлялся от обжигающего глотку вкуса. Налил еще. Где грань между необходимостью и преступным излишеством? Виски отливало на свету глубоким вязким янтарем. Как легко судить других и как тяжело себя.

Дрожь медленно проходила. Где искать спасения… Во мне его точно нет. Не было его и в моих молитвах. Они перечеркиваются беспамятством.

Я отставил стакан. Хватит. Хватит…

Ледяной утренний воздух обдирал горло при каждом вздохе. Я медленно шел по пустым улицам, пытаясь привести мысли в порядок. В какой-то момент понял, что постоянно шарю глазами в синих тенях, проверяя, не скрывают ли они женский силуэт. Не могу называть ее по имени. Как демона могут звать Мария?..

Захотелось курить. Бросил почти двадцать лет назад, и вот привычка возвращалась снова. Стоило уступить в чем-то одном, и все принципы тут же рушатся, как карточный домик.