В добавок к этому оказалось, что пребывание «Виндишгреца» в Апии весьма дурно пахло. Не только из-за дела с монастырскими девушками сестры Розвиты, но и из-за научной стороны визита. Как мы узнали, на четвертый день стоянки профессор Сковронек попал на борт фактически под вооруженным конвоем, местный суд обвинял его в нарушении общественного порядка, его даже связали, чтобы не возбуждать толпу.

Выяснилось, что в попытках получить несколько черепов доколониальных самоанцев, он с помощниками углубился на несколько километров вглубь Апии и при свете дня начал раскопки на старом туземном кладбище, по-видимому, наплевав на то, что в нескольких сотнях метров находилась деревня.

Начали собираться аборигены, и от скорой расправы Сковронека спасло прибытие отряда местной полиции под руководством немецкого сержанта. Профессор требовал спасти репутации белой расы и сделать несколько залпов по толпе, а может, и сжечь к чертям всю деревню. Сержант отказался и вместо этого арестовал Сковронека за нарушение спокойствия и осквернение могил, а затем отвел его в камеру полицейского участка Апии, где профессор и провел ночь. Возмущение Сковронека не имело границ.

— Меня, герр лейтенант, одного из самых уважаемых ученых мужей Европы, увела в наручниках банда босоногих полисменов в юбках под командованием какого-то назойливого хлыща фельдфебеля. Это чудовищно, возмутительно, оскорбляет дух рационального исследования и научных устремлений. Я требую, чтобы вы немедленно подали протест губернатору. В Апии есть австрийский консул, зачем он здесь находится, если не для подобных случаев?

— Я попрошу капитана написать ноту губернатору, герр профессор, — ответил Свобода, — но уж простите, лично я считаю, что местная полиция была в своем праве. Для островитян много значит память о предках, как я понимаю, и вряд ли стоило ожидать любезности по отношению к иностранцу, который тревожит дух их предков, раскапывая могилы.

— Полнейшая чепуха! Эти «духи» — полностью разоблаченный средневековый вздор. Наука доказала, что человек состоит из материи, и только, и если горстка каннибалов хочет это оспорить, то, как ученый, я готов убедить их в ошибке с помощью пулемета «Максим». Трудно найти лучший аргумент в пользу первичности материи, чем очередь из четырехсот патронов в минуту! Попробуйте выставить против этого дух!

На следующем отрезке нашей кругосветки, к западу от Самоа, мы снова вернулись к юго-восточным пассатам — на десять градусов южной широты и вдоль параллели к Соломоновым островам и Новой Гвинее. Мы надеялись, что идем к Австралии — всем хотелось увидеть чудеса этого материка и хвастаться дома (почти без преувеличения), что побывали на всех континентах. В кают-компании велись ожесточенные споры, считать ли Северную Америку отдельным континентом и сойдет ли уклонение от айсберга за посещение Антарктиды, но юношеский энтузиазм не был склонен к излишнему педантизму в этих вопросах.

Однако этим мечтам не суждено было сбыться — мы прошли севернее Австралии, и, судя по самым надежным сплетням из камбуза, нам предстояло провести пару недель на Соломоновых островах, занимаясь исследованиями, а потом вернуться в Полу через Голландскую Ост-Индию и Суэц.

Теперь острова стали мельче, но гуще разбросаны по морю. Большинство из них — настоящие атоллы, с пальмами и коралловыми рифами. На южном горизонте проплыли зеленые холмы Фиджи, потом мы обогнули острова Гилберта и Эллис. Но мы туда не зашли, и лишь пятого июня бросили якорь в гавани Тулаги, «столицы», за неимением более подходящего слова, Британских Соломоновых островов.

Это были уже не залитые солнцем атоллы, а торчащие из моря поросшие джунглями горы, мрачные и довольно грозные, учитывая, что один остров — спящий вулкан. В Тулаги было так мало интересного, что зашли мы туда только ради пополнения запасов провизии. Но в тот вечер на корабль позвали отужинать британского торгового уполномоченного, мистера Вудфорда, причем в капитанском салоне, поскольку состояние Фештетича сочли приемлемым для приема гостей.

— Капитан, я слышал, вы держите путь на Новую Силезию?

— Совершенно верно, мистер Вудфорд. Венский Геологический институт поставил нам задачу исследовать гору Тетуба на этом острове.

— Лучше уж вы, чем я, вот что я вам скажу. Новая Силезия — последний ничейный остров в архипелаге, после того как немцы и французы договорились насчет острова Шуазель. Говорят, причина в том, что географы не могут решить, куда отнести остров — к Соломоновому архипелагу или считать прибрежным островом Германской Новой Гвинеи. Но истинная причина — туземцы, всем это известно.

— Почему? Они причисляют себя к аборигенам Новой Гвинеи или Соломоновых островов?

Вудфорд добродушно рассмеялся.

— Хотел бы я посмотреть на человека достаточно смелого, чтобы спросить их об этом. Европейские правительства не могут определиться, кому достанется остров из-за дрянных карт, это безусловно так. Но в основном это из-за того, что до 1880 года пропадали все корабли, пытавшиеся изучить местность. Даже рабовладельческие шхуны всегда избегали Новую Силезию. Но скажите, почему вы так заинтересовались островом?

— Как я понял со слов доктора Пюрклера, там может обнаружиться крупное месторождение высококачественной хромовой руды, которая необходима для выплавки стали, например, предприятию «Шкода» в Пльзене. Правительство попросило нас исследовать остров с прицелом на то, чтобы австрийские компании в будущем могли разрабатывать месторождение. Насколько я понимаю, гора Тетуба представляет собой просто-напросто глыбу из оксида хрома.

— Ясно. Что ж, на вашем месте, отправляясь на Новую Силезию, я бы больше следил за тем, чтобы головы моих солдат остались на месте, чем разыскивал хром.

— Аборигены настолько враждебны?

— Можно сказать и так. Лично я думаю, что необузданность жителей Соломоновых островов преувеличена, в особенности миссионерами, когда те возвращаются в Англию, чтобы пустить по кругу чашку для подаяний. Миссионеры и каннибалы явно нуждаются друг в друге. Я-то хожу по островам невооруженным и цел и невредим, хотя должен признать, было у меня два неприятных случая. Но есть два острова, на которые я не стал бы ступать с таким же легкомыслием. Это Малаита и Новая Силезия.

— В таком случае, на какое расстояние вы посоветуете нам зайти вглубь острова, мистер Вудфорд?

— Это зависит от того, сколько вы пробежите за тридцать секунд, капитан. Никогда не заходите дальше, если хотите оставить голову на плечах, и обязательно держите шлюпку кормой к берегу, чтобы быстро удрать при необходимости.

— Аборигены нападают на всех белых, которых заметят?

— Не всех. Там есть несколько миссионеров, в Понтиприте. Один из них католик, из ваших, отец Адамец, он служит в бельгийском религиозном ордене. Он там уже многие годы, и, хотя у меня нет связей с католической церковью, сам-то я англиканец, но вроде приличный человек. Раз в году он приезжает в Тулаги, и мы иногда болтаем. Он говорит на всех местных языках, и аборигены, похоже, ему доверяют, но даже он не осмеливается углубляться дальше берега. Что касается двух других миссионеров, они англичане и служат на Новой Силезии нашей церкви. Но сейчас они на ножах и настраивают островитян друг против друга. Сдается мне, скоро это приведет к беде, а когда такое произойдет, то какому-нибудь европейскому государству, вероятно нам, придется взять остров под контроль.

Услышав про католического миссионера, Фештетич навострил уши.

— Мистер Вудфорд, вы назвали католического миссионера «одним из наших». Это потому что он католик, а Австрия — католическое государство?

— Нет-нет. Простите, что не выразился яснее. Он австрийский подданный, как я понимаю, или, по крайней мере, был таковым. Он из Богемии или что-то в этом роде.

— Благодарю, это весьма ценные сведения. Но, в целом, вы советуете соблюдать осторожность при посещении Новой Силезии?

— Я советую вам, капитан, вообще не посещать остров. Но если вы и впрямь готовы рискнуть жизнью, то, встав на якорь, не забудьте про усиленные ночные вахты, и под усиленными я имею в виду матросов с винтовками в руках и саблями за поясом. Туземцы — эксперты по части вырезания всей команды корабля в темноте. Несколько лет назад как-то ночью они захватили и подожгли французский шлюп. Половина экипажа отправилась на корм акулам, а вторая — на ужин дикарям. Один вождь говорил мне потом, что французы на вкус хуже англичан, наверное, из-за пристрастия к красному вину и кофе. Да, и сложите на палубе приличный запас камней и чугунных болванок — они пригодятся, чтобы сбрасывать на каноэ, когда вас будут брать на абордаж.