— Но герр профессор... — включился отец Земмельвайс, капеллан: робкий молодой человек с розоватым лицом, который обычно избегал споров, насколько возможно. — Но если вы «рассортировали» человеческую расу, как вы выразились, на земле, то что происходит на небесах?
Сковронек сдержанно усмехнулся.
— Преподобный отец — кстати, так к вам следует обращаться? Как агностик и рационалист, я не имею собственного мнения по этому вопросу. Я учёный, и боюсь, моя компетенция заканчивается примерно в десяти километрах над уровнем моря... — Все рассмеялись, а отец Земмельвайс покраснел и попытался нырнуть в ворот своей сутаны. — ...Но осмелюсь сказать, что если ваше «Царствие Небесное» и существует, то, попав туда, мы вполне можем обнаружить, что оно уже упорядочено по национальному или расовому признаку...
— Ну что за скука, — перебил Залески. — Тогда у них там должно быть что-то вроде таможенного поста: «Будьте любезны предъявить багаж для проверки — тут у нас недавно провезли контрабандой кучу арф, поскольку на этой стороне границы пошлина на струны ниже».
За столом засмеялись. Но Сковронека это не выбило из колеи и не смутило — очевидно, он привык иметь дело с оппонентами.
— Вполне возможно, герр лейтенант, вполне возможно. Печально, что нам, ученым, всегда приходится сталкиваться с предубеждением и поверхностными насмешками со стороны неосведомленных. Но тем не менее, мы настаиваем. Так или иначе, прошу прощения, господа, мне нужно пройти в свою каюту. Я надеюсь, завтра мы сойдем на берег во Фритауне — и для меня, по крайней мере, начнется серьезная научная работа в этой экспедиции.
Мы мельком увидели Африку следующим утром, спустя приблизительно час после рассвета. Ночью на Гаусса и меня, впередсмотрящих с левого и правого борта соответственно у поручней полубака, запакованных в дождевики, дрожащих в водянистом раннем утреннем холоде после липкого тепла предыдущего вечера, потоком обрушился ливень. Видимость составляла приблизительно полмили, но вдалеке на востоке мы ощутили задумчивое присутствие великого, таинственного, почти неизученного континента; как нам показалось, даже почувствовали слабый органический запах гниющих листьев в воздухе. Невыносимая скука овладела мной на влажной палубе: ни единого судна или любого другого объекта в поле зрения на серовато-синем диске моря. Потом вдруг я заметил ее. Проклятье — она незаметно подобралась к нам прямо по курсу.
— Лодка слева по носу!
Вся вахта помчалась к фальшборту, чтобы посмотреть, а линиеншиффслейтенант Свобода взбежал по трапу на полубак. Это было настоящее долбленое каноэ, приблизительно восьми метров длиной и острое как игла с обоих концов, веслом управлял один человек, хотя мы были в нескольких милях от берега. Когда он развернулся бортом, я увидел на черном борту надпись оранжевыми буквами: «никто не сравнится с богом». Гребец остановился в нескольких метрах от нас и поднялся. Это был высокий, прекрасного телосложения темнокожий мужчина, абсолютно голый, не считая большого жесткого воротника и старой шляпы-цилиндра, разукрашенной полосками красной и синей краски. Он наклонился и протянул нам огромную связку бананов, при этом приподнял цилиндр свободной рукой и обратился к нам с улыбкой, как будто внезапно открыл крышку пианино.
— Ахой, моряки, и доброго вам утра. Я сэр Перси с Ви-один.
Наконец-то Африка.
Сэр Перси с Ви-один поднялся на борт, чтобы продать нам бананы, горько жалуясь, что после завершения англо-бурской войны дела плохи, военные корабли больше не появляются. Мы с Гауссом впервые попробовали бананы. Кадет Гумпольдсдорфер тоже купил один, но съел кожуру и выбросил мякоть за борт. Потом он страдал от ужасных болей в животе. Мы ободрили его, уверив, что у него холера и наверняка к ночи он умрет.
Всё утро стоял штиль. В конце концов, явно разочарованные, мы раскочегарили котлы, подняли трубу и запустили паровой двигатель, чтобы войти во Фритаунскую гавань под паром (к невыразимому неудовольствию нашего капитана), который рассматривал использование двигателя как оскорбление своей профессиональной компетентности. Возможно, хорошо, что мы так поступили, потому что вход во Фритаунскую гавань под парусом в этот день оказался бы нелегким. Место выглядело очень живописно, издалека, во всяком случае, — со спускающимися вниз к заливу густо покрытыми лесом холмами и затерянными в дождевых облаках вершинами.
Но в это время года всевозможные причудливые нисходящие потоки воздуха спускались с гор, вызывая трудности. Как раз, когда мы готовились встать на якорь ниже Фура-пойнта, на нас обрушился очередной ливень, сопровождаемый мини-тайфуном. Промокнув до нитки, мы изо всех сил пытались снять с подушки становой якорь во время такого мощного ливня, что даже дышать стало трудно. Он лился водопадом вниз по дымовой трубе, затопив топку, и только натянув брезент поверх люков, мы помешали затоплению нижних палуб. Но наконец, когда ливень уже заканчивался, якорь рухнул в воды залива, цепь загремела в клюзе, а облака понеслись прочь через леса над городом, как остатки побежденной армии.
Как нам рассказали, мы прибыли в начале краткого «сухого» сезона — то есть периода случайных перерывов в непрерывном дожде, который длится в этих краях приблизительно с середины июля до середины августа. Несмотря на это, мы ощутили, что пока стоим здесь, не обойтись без ежедневной дозы хинина.
Во Фритауне мы пробыли три дня: как оказалось, более чем достаточно для осмотра весьма ограниченного числа достопримечательностей города. Свободные от вахты члены команды вывалили на берег, как только бросили якорь; для всех, кроме очень немногих, это было первое посещение чёрного континента. В те дни редко кто в Австрии видел темнокожего человека, разве что необычного лакея в свите какого-нибудь венского магната, но не больше.
Поэтому очень любопытно было понаблюдать, как выглядят эти экзотические люди в естественной среде; и в частности, среди команды бродило желание испытать необузданные чувственные страсти и мускусный аромат африканских женщин; научное любопытство, которое нисколько не притупилось после ознакомительной лекции хирурга по венерическим заболеваниям, сопровождаемой аляповатыми цветными диаграммами, и санитаром, демонстрирующим внушающие страх инструменты, используемые в их лечении — так испанская инквизиция показывала заключенному орудия пыток. Мы, кадеты, в значительной степени были избавлены от этих сомнительных дел, но на следующий день пришли к выводу, что тур по кварталу борделей вызвал большое разочарование.
Местный напиток (как сообщили оставшиеся в живых) был отвратительным, климат на берегу похож на горячую махровую салфетку, а что касается девушек, они пахли не только затхлостью, как влажный стог сена, но и вдобавок были довольно чопорными, будучи по большей части прихожанками англиканской или методистской церкви, и вовсе не горели желанием обжиматься с толпой папистов, если не получат доплату в десять процентов.
Большую часть этого визита, за нами, кадетами, строго присматривали — до полудня второго дня мы работали на борту, а после нам приказали переодеться в парадную форму для присутствия на открытом приеме в резиденции губернатора, расположенной на холме — над городом и прямо под огромным военным госпиталем — как мы узнали, его построили таким большим на случай эпидемии лихорадки. Было чертовски жарко и влажно, даже если дождь ослабевал на несколько часов. Но наши оркестранты приложили все усилия, потея, как вареные раки, в мундирах с высоким воротником, и исполнили Штрауса, Целлера, Миллёкера и многих других.
Губернатор и его жена вступили в светскую беседу и с радостью обнаружили, что мы говорим на весьма похвальном английском — под стать представителям местного сообщества. Женщины нарядились в пышные юбки с оборками и шляпы со страусиными перьями, носить которые в таком климате было настоящим мучением. Как мы поняли, большинство жителей Фритауна — потомки рабов, высаженных на берег с кораблей, захваченных Королевским флотом. Но присутствовали и гости из числа местных племен: величественные иссине-черные мусульмане с верховьев плато и местные вожди племени менде. Среди них были две красавицы лет шестнадцати: дочери местного вождя, из школы-интерната на острове Уайт, отдыхающие дома на каникулах.
