«Мне нужен помощник», – подумала Лия. Она не в состоянии сейчас запомнить всё, что говорит этот человек, не в состоянии понять. Но ей казалось, что он говорит что-то очень важное. Не получалось вычленить и запомнить всё хотя бы тезисно, и всё сказанное доктором было мимо!

«Мне нужен помощник», – подумала она опять и нашла выход. Она положила на стол свой iPhone, незаметно включила диктофон и расслабилась, слушая теперь без особого напряжения.

Между тем, Евгений Иванович, забыв о том, что, когда клиент не слышат психолога, надо чем-то привлечь его внимание, продолжал:

– Один доктор мягкую методику использует, другой – жёсткую. Если вы видите, что это не ваше, значит, это не будет работать, надо от этого отказаться. Зачем брать Кёнигсберг, если он не сдаётся?! Жёсткая позиция – это Ницшеанство: «падающего» – толкни! Если человек ничего не хочет, ничего не может, если он находится в состоянии упадка, не держится, что называется, на ногах – ты подтолкни его в яму, пусть он осознает, что упал, что он лежит, что он немощный. И тогда в человеке начинает просыпаться сознание. И он поднимется, осознав, что уже в яме… Но не с каждым такое возможно. Одному это действительно будет во благо, и он начнёт выкарабкиваться, и вылезет. Но после этого он будет ненавидеть этого Ницше. А другой – не поднимется, так и сгниёт в этой яме. То, что хорошо для одного, для другого – плохо. Нельзя сказать, что формула не работает. Одному – она помогает, другого – убивает. Поэтому, прежде чем её использовать, надо подумать, потому что можно к погибели человека подтолкнуть. Жизнь прожить, это как пройти по лезвию ножа, чуть оступился – и ты на обочине. Это ещё хорошо, а то и в овраге. Так что все эти схемы – это очень серьёзные вещи. Переломить натуру – тяжело. Поэтому надо искать своего психолога, надо читать, анализировать. Есть ассоциации психологов. Таких сообществ только в Москве тысячи, а какие из них адекватные – трудно сказать. Могу сказать только одно – этот человек должен быть со стажем, у него должна быть теоретическая база хорошая и практики много. Это тоже работа – найти своего психолога…

«Я не могу, я не хочу!!!» – думала Лия, когда они расстались.

Лия так разволновалась от этого монолога. Уверенная в себе, достойная женщина прежде она сама волновала мужчин. Теперь же, словно лягушка какая, распластавши своё тело в большом кресле, сидела с застывшими глазами и молчала. Он же, почти забыв о её присутствии, упивался своей речью. Правда, говорят, что человек забывает о тех, кто рядом, когда говорит о себе. Он пребывает в особо приподнятом настроении и упивается своей значимостью.

Она не стала вызывать такси, а побрела по городу, по каким-то узким улочкам, и кое-что вспоминалось ей из сегодняшнего визита.

Без психолога нельзя. Сам человек, как червячок. Вот ребёнок берёт червячка и толкает его – ползи вперёд! А червячок – р-раз! – и ползёт в другую сторону. Ребёнок его направляет, уже ямочку ему вырыл, засунул его туда, а червячок опять вылезет и ползёт, куда попало. Так и человек, как этот червячок. Вот почему он её не взялся лечить. Психологу с сильным человеком трудно. Такой человек ползёт туда, куда ему хочется. Он уводит психолога вправо, влево, вниз, вверх. Клиента трудно направить. Доверие должно быть. Одним словом, в идеале, сердца клиента и психолога должны биться в унисон. Только тогда доктор схватит суть проблемы и сможет помочь.

Да. Но Магомет не всегда идёт к горе, а гора к Магомету вообще не придёт никогда. Вот и Лия больше не хочет идти к горе, и никто её туда не придвинет.

Оставшись одна, она побрела по городу в домашнюю сторону. Как низко она пала! Сильная, волевая женщина, стала искать помощи на стороне. Хорошо, что ещё не пошла к гадалкам и экстрасенсам! Что она хотела от этого психолога?! Чтобы он выписал ей таблетку, которую она проглотит, и утром всё станет, как было прежде? Она же не глупая, она понимает, что это невозможно. Зачем она обратилась к этому человеку?! Он просто самоутверждался за её счёт, сделав умное, понимающее лицо, и потом так заморочил ей голову, что её сейчас даже подташнивало. Какой-то внутренней душевной дурнотой, исходящей не столько из желудка, сколько из глубины души.

Она шла по грязной обочине, и была уже почти рядом со своим домом, когда увидела, что полы её длинного пальто сильно забрызганы грязью, но это обстоятельство тут же забылось. На первый план выходили мысли о том, что ей делать.

«Что делать?? Что делать???» – непрерывно думала она, машинально открывая ключом дверь своей квартиры, сбрасывая грязное пальто в прихожей. На ум приходило только одно: «Не хочу! Не хочу!..» И слёзы подкатывались, и комок в горле просто душил её. Наконец она поняла, что всё, что она сейчас хочет – это плакать. Она вошла в спальню, упала лицом вниз на кровать и решила дать волю слезам, поскольку плакать – это единственное, что она сейчас хочет…

Утром Лия проснулась с мыслью о том, что теперь она нигде не работает. Что в столице множество фирм по-прежнему нуждаются в продвижении и реализации своих услуг и товаров, и что её бывшие коллеги – агентства по маркетингу, PR и рекламе – как и прежде, охотно берут заказы от клиентов и придумывают самые изощренные, немыслимые способы, чтобы товар или услуга, как можно быстрее нашли своего покупателя. Лию же сейчас настолько раздражала реклама всякого рода, что она давно не включала телевизор, хотя порой думала, что это не совсем верное решение, и, возможно, некоторые программы могли бы отвлечь её от собственных проблем. Но именно чужие проблемы больше нисколько не интересовали её. Сколько лет она потратила на то, чтобы выслушивать клиентов. Она всегда с таким воодушевлением, с таким азартом бралась за самые сложные случаи, спасала фирмы, которые были на грани банкротства. Она, можно сказать, совершала подвиги. И что теперь? Где эти компании, где эти люди? Кому есть дело до её проблем? Она осталась одна в этой жизни – без работы, без мужа, она растерялась и чувствовала себя никчемной, как многие старики и старухи.

Старики. О, ужас! Внезапно у неё появилось желание поехать в пенсионный отдел и всё-таки оформить пенсию по возрасту.

Она быстро натянула на себя тонкое кашемировое платье цвета переспелой вишни, надела меховой жакет, повязала вокруг головы платок от «Hermes». Всё это делала машинально, хотя раньше ей доставляло особое удовольствие ощущать на своём теле хорошо скроенные фирменные вещи из элитных тканей, тело её пело, движения становились царственными, чертовски приятно было носить то, что любит твоё тело. Она взяла клатч с документами, надела сапоги на высоком каблуке, который уже не носят женщины её возраста, спустилась вниз, едва кивнув консьержке.

Когда она поднялась по узкой лестнице на первый этаж жилого дома, в подъезд с табличкой «Пенсионный Фонд РФ», коротко подстриженная женщина в мешковатой синей форме охранника сообщила ей номер нужного кабинета. Пройдя вперед по коридору, Лия присела на жёсткий стул, ожидать своей очереди. Народу было не так много. Щуплый старичок с трясущимися руками, сидел справа, и всё время копался и шуршал потертым пакетом-майкой, которые дают бесплатно в дешёвых супермаркетах. Далее подле него сидела женщина в годах. Лия не видела её полностью, только вязанную трикотажную шапочку на её голове, увешанную катышками. Напротив неё восседала полнотелая старуха, которая всё время вздыхала, не разжимая тонкие губы. Возле нее прилепилась симпатичная сухонькая женщина с воздушными от седых кудряшек волосами. Она всё время вертелась на своём стуле, словно боялась упасть, придерживая сползающую с коленей большую чёрную сумку из грубой кожи. Замок был сломан, и оттуда были видны аккуратно сложенные документы, завёрнутые в прозрачный целлофановый пакет. Лия отметила, что все люди были одеты в какие-то мрачные тона, чёрные и серые или грязно-бежевые.

Как только она подумала об этом, в коридор влетела яркая женщина с блёстками, где только можно – на рукавах, на сумке, на ботинках. Она стала громко спрашивать о чём-то, не обращаясь ни к кому конкретно и сразу ко всем. Лия не слушала её, потому что была поражена тем, что во рту у этой женщины на месте переднего зуба зияла чёрная дырка.