Ч А С Т Ь I
МОСКВА
Глава 1
Полгода, как они расстались. Всего полгода! И теперь каждый день, просыпаясь утром и ещё не встав с кровати, она видела своё отражение в зеркале платяного шкафа, с трудом признавая, что это располневшее тело – её тело, и что это разом как-то осунувшееся лицо – её лицо. Она сдерживала слёзы, которые душили её, не давали свободно дышать. Она каким-то неимоверным усилием воли, заставляла себя встать, не думая ни о чём, почти бессознательно добредала до душевой кабины, затем машинально завтракала, одевалась и почти буквально «вытягивала себя за волосы», беря рукой свой пучок волос и больно оттягивая его от затылка. Эта боль приводила её на некоторое время в чувство, Лия покидала стены своей квартиры, и либо ходила круг за кругом по берегу небольшого пруда, рядом с её домом, либо шла в фитнес-клуб и истязала себя на тренажёрах в зале.
Она была отличным менеджером! Как никто другой умела эффективно управлять своим временем. План личной жизни был ею составлен безупречно, жёсткий понедельный план расписывался на месяц вперёд. Расписание каждого дня теперь было известно, и она старалась хотя бы начинать его «по написанному», но тупо заглядывая в распорядок дня, понимала, что это напрасно. Ибо присущая ей уверенность в себе, эта пресловутая гармония, порождаемая триединством тела, духа и разума, куда-то вдруг бесследно улетучилась, а сил – скорее моральных, чем физических – хватало лишь на то, чтобы выйти из квартиры и как-то начать наступающий день…
Ещё совсем недавно это была красивая женщина, с тонкой талией и ухоженным лицом, в одежде известных мировых брендов – хозяйка собственной компании. У них с мужем был хороший дом на Подушкинском шоссе, но Лии захотелось красивую квартирку в Москве, без отделки, чтобы она сама могла её обустроить по собственному вкусу. Муж счёл это очередной её забавой, и они прикупили сто пятьдесят квадратных метров в престижном Западном округе. Дом находился недалеко от центра города, и в то же время был окружён множеством парков, с водоёмами, в которых плавали редкие в городе утки – мандаринки, а часто можно было видеть даже речных чаек.
Она сама придумала дизайн интерьера в стиле рококо, заказала специалистам визуализацию. Ещё до начала работ она увидела трёхмерное изображение задуманного, кое-что подправила и приступила к осуществлению. Правда, Лии больше нравились другие стили: ар-нуво и ар-деко. Эти бесконечные линии в интерьере, плавно перетекающие, словно длинные локоны женщины. И Лия уже понимала, почему именно это ей нравится – потому что оба стиля были неотвратимо сексуальны в своём воплощении. Но если ар-деко – это скорее брутальная сексуальность, то стиль ар-нуво, к которому она тяготела – это так эротично. Одержимая идеей создания своего интерьера, где бы она ни была – в Париже, или в Версале, в Доме Рябушинского в Москве, или в особняке Толстого, на Сабанеевом мосту, в Одессе, она жадно впитывала всё, что касалось идей для создания своего интерьера. И муж её, Савелий Львович, охотно посещал и осматривал эти усадьбы и дворцы, с удовольствием слушал рассуждения своей милой жены об интерьерных стилях.
Лия действительно много чего посмотрела и изучила. Посоветовавшись с дизайнером, пришла к выводу, что квартира – это не усадьба и даже не Дом, и что стиль ар-нуво, который она, можно сказать, полюбила, требует больших площадей. Стиль модерн – очень затратный и долог в исполнении, барокко – слишком вычурный. Потому остановились на лёгком воздушном рококо, с элементами классики. Она лично с большим воодушевлением обставляла, оформляла… Друзья, глядя на лёгкую позолоту лепнины, на подлинники картин в дорогих рамах, хрустальные люстры, на мебель, каждый предмет которой был репликой дворцовых интерьеров, говорили, что это – Версаль.
И вот так вдруг случилось, что вся эта красота её больше не радовала. Часто она просыпалась часа в четыре утра от того, что затылок нестерпимо жгло, словно он лежал не на подушке, а на раскалённой плите, при этом в ложбинке, между грудями, было влажно. Сердце так стучало по ребрам, что удары отчётливо отдавались в ушах. Лие становилось страшно. Она шарила рукой по соседней подушке, просто, чтобы ещё раз убедиться, что теперь она спит одна, теперь она живёт одна. Почему?! Почему именно теперь, когда ей только исполнилось пятьдесят пять лет, она осталась одна?! Какой невыносимый возраст! Пять. Пять… Она никогда об этом не думала, но теперь эти две пятёрки, словно какой-то невидимой стеной отгородили её от прежней жизни, и начался совсем другой период, в котором она – пенсионерка! Женщина в возрасте, оставленная мужем! Это обстоятельство не выходило из головы. Особенно по утрам, когда она внезапно так рано просыпалась. В постели ей становилось то нестерпимо жарко, а то она начинала так зябнуть, что натягивала на себя заранее приготовленную кофточку и забиралась под два одеяла. Но тщетно! Всё тщетно. Она садилась на край кровати, обхватив голову руками, затем заставляла себя подойти к окну, открыть шторы. И за окном ей всё виделось теперь таким мерзким и неприглядным, какой ей представлялась теперь вся будущая жизнь, скорее, её остаток.
«Да что со мной такое? Что?» – спрашивала она себя в полном недоумении. Где былое самолюбие, уверенность? Прошло чуть больше полгода. Всего! И раньше было всё иначе. Когда квартира была готова, муж, казалось, снисходительно потакавший её забавам, с удовольствием покинул парализованное пробками Рублевское шоссе, оставив их загородный дом под присмотром управляющего, и переселился в новое жилье.
Утро начиналось с того, что она открывала глаза и, видя, изумительной красоты люстру над собой, львиные лапы ножек мебели, счастливо улыбалась, будила его, своё «солнышко», и он тоже улыбался ей в ответ. Из окон высоко расположенной квартиры они вместе с удовольствием наблюдали за необыкновенными восходами по утрам и закатами по вечерам. Она просто не могла прежде вообразить, каким многоцветным может быть небо над Москвой. В одно окно был виден лес около бывшей ближней дачи Сталина и уникальный, уносящейся в небо, грациозный шпиль Университета. Лия много фотографировала, любуясь всеми оттенками неба, на фоне которого выделялись красивые постройки последних лет: жилой массив «Эдельвейс» с башенками, стилизованный под высотки Москвы, и жилой массив «Кутузовская Ривьера». Крыша «Ривьеры» была оригинально подсвечена, цветовая гамма менялась постоянно, и невозможно даже было сосчитать количество вариантов. Да она и не считала, она просто наслаждалась видом и говорила друзьям, если огни «Кутузовской Ривьеры» не гаснут, значит, жизнь продолжается, и в Москве всё, как всегда, в порядке.
В другое окно, с противоположной стороны дома, открывалась чудесная панорама Живописного моста над Москвой-рекой, соединяющего Крылатское с Серебряным бором, где они любили бывать с мужем – ходили в храм, гуляли, слушали звон колоколов и пение птиц, пили родниковую воду внизу у подножья холмов.
Где бы ни была эта женщина – на прогулке, в обществе друзей, дома, она всегда так грациозно двигалась, всегда с такой лёгкой улыбкой на лице, что было видно невооружённым глазом, что это – женщина, которая безмерно наслаждалась собой и сознательно не скрывала это. Про таких женщин мужчины думают, какая она «клёвая», такую замечают в толпе, такую запоминают надолго, даже если не знакомы с ней. После встречи с такой женщиной мужчине хочется совершить что-то особенное, ни для кого и ни для чего, а просто так, потому что его от нее «прёт»!
Да, это была не простая женщина. С юных лет она задумывалась о жизни, о своём предназначении. Она стремилась к знаниям, она имела план жизни и уверенно следовала ему. Помимо того, что она обладала какой-то врождённой грацией, стремилась всегда держать осанку, лицо и удары судьбы. Ударов было немало, но она справлялась, она выходила из ситуации с достоинством. И когда она наблюдала в других людях неуверенность, неумение достойно отвечать их на грубость и гадость, а также видела какие-то другие в них слабости, то недоумевала и отказывалась понимать, почему человек не может взять себя в руки и сделать то, чего требуют от него жизненные обстоятельства. В какой-то мере она даже презирала слабых людей.
